Покаянные сны Михаила Афанасьевича - Владимир Колганов

— Да незачем далеко ходить. — Илиодор вынимает фото из бумажника. — Вот, в центре, это я. А как вам та, что с краю, пухленькая?

— Послушайте, вы что же, считаете, что в нее можно без памяти влюбиться? — Я поражен таким примитивным пониманием своего сценария.

— А почему бы нет? Сами же говорили, что подоплека этой связи в том, что наш герой желает приобщиться к аристократическим кругам.

— Это всего лишь мысль. Но ведь была еще любовь! Если бы все дело было в том, что не сбылись подобные желания, стоило ли садиться на иглу? Да и к тому же после октябрьских событий о какой аристократии можно говорить?

— Как это о какой? — Илиодор нежно гладит фотографию. — Ну ладно, хрен с вами! Не годится пухленькая, могу вам предложить другую. Там все как надо — актриса в третьем поколении, чуть ли не римский профиль, глаза как Тихий океан. К тому же русская, без кровосмешений. Но если и тогда…

— Согласен. — Поль смотрит на меня, я вижу, что эта канитель ему изрядно надоела. — Вызывайте, я дорогу оплачу. Посмотрим, что за дива.

А через два дня к дверям замка подкатывает такси. Выходит довольно стройная брюнетка. Я бы не сказал, что с римским профилем, но в общем-то вполне приемлемо. Смотрю, приглядываюсь… И что я вижу? Это же Екатерина, та самая, которая пыталась уговорить меня отдать театру пьесу. Когда брюнеткой стать успела? Вот потому только сразу не узнал. Ну что ж, если учесть, что темные волосы были и у Киры…

— Вам к лицу даже этот цвет волос.

— Ах, это вы? Я так и предполагала, хотя не успела прочитать сценарий. — Катя улыбается.

— Ну вот, теперь прочтете. Впрочем, вас уже предупредили? — Я намекаю на то, что ничего еще не решено.

— Да, да! Я знаю, что будет конкуренция. — И смотрит с сомнением, даже с надеждой на меня. — Надеюсь, вы не против?

— Против чего?

— Ну, там посмотрим, — говорит Катя. — Если позволите, я с дороги освежусь.

Уходит. А я думаю, что будет, если Илиодор с ней переспит? Какие еще муки предстоит мне вытерпеть, чтобы Марина получила роль княгини? Да надо ли мне все это?

Вот прозвучал гонг. Это означало, что через полчаса обед. С него-то все и началось.

Когда две симпатичные девицы оказываются за одним столом, внимание рассеивается. Трудно решить, кому стоит больше уделять внимания. Заговоришь с одной — обидится другая. Станешь по очереди комплименты раздавать — рискуешь получить сразу двух врагов вместо одного. Так ничего и не решив, уткнулся в тарелку с консоме, отдав все остальное на волю случая…

Вот подали десерт, а за столом уже собирается гроза.

— Я слышала, в Москве сейчас проблемы с едой, — говорит Марина, обращаясь к Кате. — На полках в магазинах ничего, только гуманитарная говядина…

— Вовсе нет, — отвечает Катя. — Проблемы в прошлом. Когда есть деньги, можно многое себе позволить.

— Ах, вот в чем дело! То-то вы заметно пополнели.

— С чего вы взяли?

— Не знаю, как у вас, а здесь с такой фигурой можно получить разве что роль мамаши Кураж, да и то где-нибудь в глухой провинции.

У Кати, кажется, кусок пирога застревает в горле. Вот поперхнулась, извиняется, выходит из-за стола.

— Марина, ну зачем ты так? — Вижу, что Поль огорчен, ему ни к чему подобные проблемы.

Илиодор закуривает сигарету и чему-то улыбается, а я не знаю, что сказать. Все потому, что и Марина дорога, но Катя тоже не чужая. Хоть и не пили с ней на брудершафт, но есть приятные воспоминания — признаюсь, я уже тоскую по Москве.

А вечером Катя прибегает вся в слезах.

— Зачем только я сюда приехала?

— Да полно вам…

— Я никому здесь не нужна! И роль княгини вовсе не мне была обещана…

— Послушайте, Катя! Даже если вам не достанется эта роль, в сценарии есть много других интересных персонажей…

— Да-да! Мне только роли Маргариты Карловны и не хватало, — плачет. — Завтра же уеду!

— Ну погодите. Что-нибудь вам подберем. К тому же неразумно отказываться от бесплатного отдыха во Франции. Вот будет перерыв в работе, съездим с вами в Париж, развеемся немного.

— А я не хочу! Ничего мне этого не надо. А тут еще этот ваш Илиодор чуть ли не сватается…

— Ну что поделаешь, бабник. Такая уж порода.

— Был бы не женат…

— Да что вы, Катя? От вас такого я никак не ожидал. — Я и вправду удивлен.

— А почему бы нет? Не первая и не последняя…

— Но как же ваш худрук?

— Ой, да какая на него надежда? Крохотный театрик на двадцать мест. Сцена занимает половину зала.

— Ну, тут решайте сами. Но будь я женщиной, я бы за него… Нет, правда, даже под угрозой, что жизнь закончу под трамваем!

Просохли слезы. Вот уже смеется…

А я подумал: как странен этот мир! Как непоследовательны те, что делают его прекрасным для мужчины! Сегодня слезы льет из глаз, а завтра будет насмешничать и надо мной, и над Мариной. Уж я-то знаю, ночь не будет спать, а непременно придумает что-нибудь к утру.

Но где-то за полночь раздался стук в дверь моей спальни. С Мариной мы так не договаривались. Она почему-то не хотела признаваться в нашей связи Полю, и потому встречались мы только изредка, когда он уезжал по своим делам. Так что никаких догадок по поводу ночного визитера не было.

Открываю дверь — там Катя, в одной ночной рубашке. И быстренько мимо меня в постель.

— Одной мне холодно и грустно, — объясняет. — Надеюсь, не прогонишь?

К счастью, комната Марины в другом крыле, рядом с Полем. Там же Илиодор. А я специально выбрал апартаменты на отшибе, чтобы спокойно поработать. Если возникнет необходимость — даже по ночам. Но вот теперь, в эту самую ночь, надеялся выспаться после хлопотного дня.

И что прикажете делать? Прогнать? Грубо указать на дверь, чтоб неповадно было? Но как-то не поднимается рука, да и язык не поворачивается. Девочка пришла за утешением, ей одиноко здесь, а я вот так…

Что ж, присаживаюсь на постель и говорю тихо, но настойчиво:

— Зачем же ставишь меня под удар?

— Илиодора испугался? — улыбается.

Ну до чего же девица непонятливая!

— Тут, видишь ли, вот какой расклад. Илиодор — всего лишь наемный режиссер. А финансирует фильм Поль на деньги тестя. Так вот Марине мы отдали роль только потому, что так пожелал ее дядя Поль. — Тут я слегка слукавил, как без этого? — Ну что, теперь тебе понятно?

— Нет, — отвечает. — Про все это мне уже Илиодор сегодня рассказал. Я только не пойму, чем я-то перед тобой успела провиниться?

Если уж Илиодор до чего-то докопался, так этот уж наверняка начнет трепать. Вряд ли Полю скажет, поскольку тогда и фильм поставит под удар. Однако Кате наверняка сообщил про нас с Мариной. Гляжу на нее, в ее огромные, синие, как Тихий океан, глаза, и все пытаюсь понять — ну вот зачем сюда явилась? А ей смешно, видите ли.

— В своем романе ты куда более решительный. Не такой квелый, как сейчас.

— Тут дело не во мне, в Марине.

— Слышала я про ваш альянс, — произнесла это то ли с сожалением, то ли с издевкой. — Вот только не пойму, зачем это тебе нужно. Ну что ты в ней нашел?

— Ты не поймешь…

— Да знаю, напомнила тебе княгиню. Но так нельзя всю жизнь… Что, свет клином сошелся на мечтах о великосветской даме?

— Сошелся, не сошелся, а вот так.

— Но были же у тебя другие женщины?

— Были. Но тогда я еще не знал Марину…

Катя смотрит на меня, но уже без улыбки, видимо, с сочувствием. Так смотрят на дитя, заболевшее ветрянкой. Мол, поболеешь, и пройдет. Да если бы! Нет, все-таки завидует. Только кому — Марине или мне? Да, по большому счету тут не в чем и некому завидовать!

— И что будем делать? Мне уйти?

— Останься…

Не знаю, почему так, но вот и Катя тоже чем-то напомнила мне Киру. И правда, есть у нее чуть заметная склонность к полноте. И кожа такая же нежная и чистая, как у Киры. Я даже маленькую горбинку на носу у Кати разглядел. Не стану упоминать интимные подробности, однако должен признать, что и тут много общего у Кати с Кирой. Чем ближе утро, тем словно бы все дальше Марина отодвигалась от меня. И вот уже лица не разглядеть, когда пытаюсь вызвать ее образ из закоулков памяти. Остался разве что некий силуэт…

А утром все началось как бы сначала, сызнова. Или, если угодно, продолжилось — особой разницы тут нет. Это как старый граммофон с заезженной пластинкой — гундосит что-то, слов не разберешь, только мелодия понятна. Вот и теперь в ушах застряли обрывки непонятных фраз, и нескончаемый хоровод кляуз, и какофония истерических признаний. Пожалуй, лишь Илиодор чувствовал себя в своей тарелке — ему ли не знать, как все это бывает. Он явно рассчитывал на какую-то выгоду лично для себя. То ли ожидал, что Поль увеличит гонорар, то ли надеялся под шумок затащить кого-нибудь из девиц в свою постель. Мне-то до всего этого какое дело?

Катя, судя по всему, тоже имела свой резон. Если есть возможность побороться за роль, надо использовать это на все сто процентов. Но вот на кого собиралась сделать ставку, так и не сказала. Вряд ли на меня. Несмотря на взаимную симпатию, я для нее был слишком «квелый». Мог, конечно, при удобном случае слово за нее замолвить, однако вижу — поняла, что не готов предать Марину. К слову сказать, я был уверен, что и Марина не предаст меня. Ну а свидание с этой девочкой — это не в счет, надо же было как-то успокоить. И все бы хорошо, но только в уголке сознания возникла постепенно мысль: а может, стоило обычными средствами обойтись? Налил бы ей рюмку коньяку, погладил по головке и уложил в постель — но только не в свою, а в Катину, в ее же комнате. Тогда бы не возникло ощущения, что вновь что-то сделано не так, что может наступить неизбежная расплата.