Факультет Романтики. Ромфак (СИ) - Кира Тигрис

теперь лишь обреченно кусал свою нижнюю губу. Профессор сделал несколько жестов руками, прошептав нужные самые короткие и эффективные заклинания, и туалет на Факультете Магии снова стал прежним, как будто его заново отстроили и даже сделали евроремонт. У входа под идеальным куполом снова зажурчали струи фонтана с идеальными только что сотворенными статуями. Снова стало светло от синеватых факелов и как-то непривычно тихо, потому что даже баки у толчков перестали течь.

Ректор «Тамлин» повернулся к белокурой незнакомке и учтиво попросил:

— Ради седины Мерлина! Умоляю, возьмите шефство над этой парочкой! Эти двое так и не научились пользоваться общественным туалетом!

— Кря-кря!

— Мр-мя-ау!

— Я запрещаю этим двоим под страхом общественной порки появляться в туалетах Факультета Магии и громить их! Еще раз поймаю — строго накажу! А сейчас все свободны! — командным тоном отпустил нас Ректор «Тамлин», он снова изменил облик на красивого белого дракона и, грациозно взмахнув широкими крыльями, исчез в дверной арке туалета. Следом за ним, словно тень, послушно полетел к выходу и разочарованный в сорвавшейся порке Джонас, который обернулся большой серой летучей мышью. Так и хотелось зарядить в нее тапком!

Но вместо этого я с энтузиазмом кинулся к белой мантии, брошенной на полу, дабы обернуть ее вокруг пояса, как было у меня до этого постыдного момента. Один широкий шаг, другой, прыжок и… чпок — я поскользнулся на идеально отполированным мраморном полу и растянулся звездочкой, плюхнувшись на живот попой к верху. Ну вот опять! Проклятье! Долбанный стыд!

На меня с недоумением и разочарованием смотрело две пары глаз — голубые и карие. И те, и другие — полные недоумения и жалости.

— Ну, что, белку с собой возьмем? — небрежно кивнула в мою сторону белобрысая самозванка. — Он же без нас даже встать не сможет!

— Чего-чего?! — замяукал я, барахтаясь на отполированном полу и отчаянно пытаясь подняться на ноги, но увы и ах — фиаско. Чем больше я старался принять вертикальное положение, тем нелепей поскальзывался в спешке, мурчал и рычал, как драная кошка, и снова шлепался пузом на пол. — Мр-р-р-р! Блин! Тамлин! Она что теперь действительно попрется с нами?!

— С нами, с нами, — два раза повторил голубоглазый, поднимая меня за шкирку и вручая мне измятую белую мантию, чтобы я мог прикрыть свой стыд. Ну, наконец-то!

— Между прочим, Ректор Протей поручил мне шефство над вами, — громко и самодовольно объявила девушка. — А то без меня совсем пропадете!

— Блин! Тамлин, ты слышал? — замяукал я, завязывая концы белой мантии, обмотанной вокруг моей талии, уже на пятый по счету узел — чтобы не развязалась, зараза! Тут мою лохматую голову осенила мысль. — Ой! Да она же нас понимает! Ну что мы с тобой тут крякаем и мяукаем!

— Именно поэтому мы и возьмем ее с собой, — приятно улыбнулся Тамлин и подмигнул мне ярко-голубым глазом. — Знаешь, белка, найти девчонку, которая тебя понимает — бесценно!

Глава 11. Поворот не туда

Шлеп… шлеп… шлеп… Топал я мокрыми лапами по блестящему паркету, послушно семеня за Тамлином и незнакомкой. Эти двое так быстро неслись на своих длинных стройных ногах, что мне пришлось быстренько подхватить концы своей белой мантии, развивающейся на ветру, словно полы длинной юбки, и лететь за ними на со всех лап.

И откуда только эта выскочка-блондинка взялась в общественном туалете Факультета Магии? Может быть, ее кто сюда позвал на свидание? Я помню случаи из моего потрепанного учебника истории, когда такие могущественные джинны, как Ифриты, могли просто взять и по желанию своего повелителя доставить в свою пентаграмму любую персону из настоящего, прошлого или даже будущего. Поговаривают, что так однажды Светлый Король пожелал увидеть своего правнука, и из пентаграммы вышел во всей красе малыш Джонас со звонким озорным смехом, прищуренными зелеными глазами и темными перепончатыми крыльями за спиной, сложенными, как у летучей мыши. Может, и эту белобрысую самоуверенную выскочку приказал Ифриту вызывать в свою пентаграмму Нарцисс? Уж кто-кто, а я точно не хотел ее здесь видеть всю такую вот деловую и умную рядом с моим Тамлином! Только в страшном сне! Однако, как назло, последний был очень рад ее появлению. Не сводя с нее глаз, он буквально засыпал незнакомку вопросами.

— Откуда ты? Из этого мира или из реального? И что у тебя с шеей? Давно сломала? Ой! А как тебя зовут?

— Я из… оттуда, откуда и вы… Моя шея почти в порядке и… — девушка просто не успевала ему отвечать, краснея и бледнея одновременно, свое имя она произнесла с большим запинанием, словно бы она его забыла и долго сомневалось в правильности произношения. — Меня зовут Лео…нина…Лина….

— Чеполина! — передразнил я себе под нос, пискляво хихикая по-беличьи, прямо как маленькая ревнивая девочка. Ну и как я дошел до такой жизни? Боже, и в кого же я превратился!

— Лина, меня зовут Лина, а не Чеполина! — услышал я ее недовольный голос над своим пушистым беличьим ухом. Уткнувшись взглядом в землю и с головой погрузившись в собственную ревность, я едва не врезался в эту Лину. В самый последний момент я смог кое-как остановиться и, теряя равновесие, снова нечаянно наступил одной лапой на полу белой мантии. Дорогая тонкая материя жалобно затрещала, мой огромный накрученный на животе узел разорвался пополам и… не успел я крепко грязно выругаться, как снова очутился валяющимся на полу своей толстой голой задницей вверх. Да что ж такое-то! Е-мое!

Я поднял свой пристыженный отчаянный взгляд на Тамлина и эту Лину, они стояли предо мной, нахмурившись и уперев руки в бока. Ненавижу их взгляд! Вылупились, как на облезлого глупого котенка, который только что обкакался — взять с собой нельзя, а выбросить — жалко…

— Ему точно не надо к доктору? — тихо спросила Лина испуганным голосом и кивнула на мой голый пердильник. И чего? Перебинтовать его захотела что ль? Она машинально протянула руку вперед, видимо, чтобы помочь мне подняться, но затем резко отдернула ее, будто обожглась обо что-то невидимое. — Нашей белочке что-то сильно поплохело!

Я закрыл глаза, сгорая от стыда в жарчайшем синем пламени позора. Мои зубы были стиснуты до хруста, уши были вплотную прижаты к голове, длинные усы и пухлые губы дрожали. Да, вашей бедной белочке сейчас резко и очень сильно поплохело! Пожалуй, лучше уж помереть, чем оказаться третьим лишним в парочке, где хотел бы быть только вторым!

Но я не собирался сдаваться! Раз уж я теперь тут буду третьим по счету, то уж