Белый Волк - Александр Мазин

Свартхёвди заверил меня, что в данном случае закон нарушен по-любому, так что я могу не париться.

Сыновей от законной жены у покойного ярла не имелось. А даже если бы и имелись, то рулить на земле мужа ни ей, ни ее братцу все равно не положено. А положено отдать опекунство старшему из родичей покойного мужа. Вдове же выделить приданое и часть имения на прокорм — в личное пользование. Впрочем, от детей ее отлучать не принято. Просто рулить в мужнином фюльке она уже не будет. И ключики отдаст, если будет на то воля опекуна.

— Стоп! — сказал я.

А как же матушка самого Свартхёвди? Или дело в том, что у Сваре Медведя не было близких родственников?

— Как так нет родственников? — удивился Медвежоонок. И быстренько перечислил с полторы дюжины своих половозрелых дядьев. Без запинки оттарабанил. С отчествами, прозвищами и указанием места жительства.

— Ну так почему тогда в вашем фюлке рулит твоя матушка? — поинтересовался я.

— Как почему? — Свартхёвди даже удивился. — Да ведь этот фюльк — и есть ее приданое.

Ну да, я и забыл. Всё имущество Свартхёвдиного папы состояло из мешка с отрубленными головами.

А по делу Гундё тоже все просто. Если бы оно по-честному рассматривалось на тинге, то, скорее всего, законная вдова с дочерьми получили бы часть хозяйства, а сыновья Гундё — все остальное. Под опекунством, само собой. Но опекуном стал бы кто-то из рода мужа. А если бы таковых не оказалось, то опекуна назначил бы тинг. Или конунг. Но совсем маловероятно, что таким опекуном стал бы брат вдовы.

— А брат матери? — Я кивнул на Болтуна.

Свартхёвди покачал головой. Это уж совсем никак. Потому что по закону Гундё, как оказалось, не является формальной матерью своих сыновей.

Если их правильно ввели в род (а это, несомненно, так), то их законная мамаша — вдова ярла. Она держала их на коленях во время сакральной церемонии. Она (так положено даже по отношению к вполне взрослым дядям) «кормила» их грудью… Словом, наша Гундё пролетает мимо кассы со скоростью болида из «Формулы-1».

— Так чего ж мы тогда… — воскликнул я.

Свартхёвди ткнул пальцем в широкую спину своего наставника, торившего лыжню.

— Но ты не беспокойся, — Медвежонок хлопнул меня по плечу так, что нападавший на одежку снег облачком взмыл вверх. — Главная правда всегда у того, кто останется жив. И приведет правильных свидетелей!

Ну да. «…И кто кого переживет, тот и докажет, кто был прав, когда припрут», — пел великий человек Владимир Высоцкий.

И он был прав. Вернее, будет.

Глава двадцать пятая,

Мы дошли. Должен отметить, что последний участок пути был самым легким, потому что мы шли по льду. На этом настоял Каменный Волк. У Торда Болтуна была другая идея: обойти усадьбу поверху и напасть, так сказать, с тыла. Из лесу. Мол, оттуда нападения не ждут, а он, Болтун, Знает в окрестностях каждую заячью тропу.

— Нет! — отрезал старина Стенульф. — Мы не воры. Мы пришли вершить Закон. Когда-то, — могучий дед криво усмехнулся, — я был Глашатаем Закона[39] у Харека-отца. Не дело тем, кто идет путем закона, шастать по тайным тропам!

— У Гицура Жадины двадцать три воина, — мрачно напомнил Торд. Его спутники поддержали Болтуна сдержанным ворчанием, но Каменному Волку было на их ропот начхать.

— Кому надо постирать штаны, может этим заняться! Мы справимся и без вас! — заявил он с глумливой ухмылкой, заработав восхищенный взгляд Гундё, обиженно-испуганные — ее сторонников и полный сомнений — мой.

К счастью, датчане постеснялись дать деру. Или, может, им и бежать было некуда. Так что мы вышли на цель в том же составе.

Само собой — нас заметили издали. Само собой — нас опознали. У здешних — отменное зрение. И естественно — приготовились к встрече.

Дюжины две вояк, выстроившись стенкой, ждали нашу жалкую кучку из восьми бойцов перед воротами усадьбы.

— Болтун! Эй, Болтун! Ты что-то забыл здесь?! — заорал еще издали горластый паренек в импортном шлеме с золоченым верхом. — Не иначе как смерть свою, а?

Ему никто не ответил. Болтун — он у нас реально «болтун». А остальным, похоже, было не до словесной перепалки. Они с надеждой косились на Стенульфа, Свартхёвди и меня.

Старина Каменный Волк был невозмутим. У моего друга Медвежонка глаза были совершенно шалые. Он то и дело сглатывал слюну и облизывался. Минут десять назад Стенульф влил в него наркотическое зелье для «растормаживания сознания берсерка», поэтому мой кореш был малость не в себе.

Сам Каменный Волк ничем закидываться не стал. Типа, он и так богов хорошо слышит.

Прилетели первые стрелы. Так, попугать. Наши тоже взялись за луки, хотя пулять с сотни шагов в строй парней со щитами — дело бессмысленное.

Парочку прилетевших ко мне стрел я сбил рукой. Но подумал, что пора браться за меч.

Только я об этом подумал, как Свартхёвди испустил глухой рев и побежал вверх по склону к выстроившейся гвардии Жадины. Быстро так побежал.

Стенульф молча припустил за ним. И мне не осталось ничего другого, кроме как последовать за берсерками. Я изо всех сил перебирал ногами (насколько позволяли короткие лыжи), но от коренных лыжников-датчан безнадежно отставал. И мысли мои были так же безнадежны. Атаковать в одиночку строй воинов-скандинавов — чистое самоубийство.

Видимо, так же думали спутники Гундё, потому что никто из них меня не обогнал. А запросто могли бы…

На Свартхёвди посыпались стрелы. Он отмахивался от них щитом и мечом, как мишка — от пчел. Потом стряхнул с ног лыжи и, по-моему, побежал еще быстрее.

Когда он достиг вражеского строя, Каменный Волк отставал от него метров на тридцать. А я — шагов на сто. Нас, кстати, даже не обстреливали. Да и в Медвежонка пулять перестали. Может, не хотели портить доспехи?

Щиты сомкнулись, копья опустились, готовясь принять одинокого безумца.

Я знал, как это бывает. Сердце мое сжалось от предчувствия… Я очень хорошо помнил, как меня теснил строй эстов. И как несколько воинов без труда удерживали меня в кормовой «раковине».

Кто-то не удержался и метнул копье. С пяти шагов. В упор. Медвежонок как-то увернулся, и копье, пролетев еще метров двадцать, воткнулось в снег перед Стенульфом.

Тот на бегу перебросил собственное копье в левую руку, на ходу выдернул из снега вражеское и метнул.

Бросок был хорош. Воина, словившего копье щитом, вынесло из строя.

Но секундой раньше Медвежонок, в трех шагах от врага, со страшным ревом, метнул свой щит во вражеский строй. И прыгнул вслед за ним на опрокинувшегося от страшного удара датчанина.