Золотая клетка - Диана Ибрагимова

раз, что пялиться в ложу короля неуважительно! Смотрите и пойте в зал! И не забудьте поклониться зрителям и оркестру!

Тут в костюмерную забежал мальчишка и бросился прямо к Яне Аровски, размахивая листком. – Стойте! Погодите!

– Что такое? – В голосе директрисы послышались нотки паники. – Что случилось? Король уходит?

– Нет! – выдохнул мальчишка. – Я принес от него приказ!

Он был явно доволен поручением от самого Аскара и очень горд собой.

– Король велел вам сделать перестановку! Вот она должна выступать первая! – Мальчишка указал пальцем на Рину, застывшую на полпути к уборной. – Его Величество хочет, чтобы она первая спела!

Рина ощутила, как все ее тело вспыхнуло ярким костром, и волны жара одна за другой прокатились от макушки до пяток. Ей даже от собственных волос стало душно, как будто она надела зимнюю шапку в летний день.

«Сработало! – думала она. – Он меня заметил! Но я же могу прямо на сцене превратиться!»

– Так, девочка! – Рина вздрогнула, когда директриса схватила ее за плечи. Она тоже выглядела испуганной, но очень бледной на фоне Рины. – Что ты собиралась петь? Умоляю, назови что-то хорошо всем известное! Мы же не репетировали с оркестром!

– «Сиреневый мост»! – сказала Рина. – Ария Милалики!

– Ты уверена, что сможешь это спеть?! – выпучилась на нее Яна. – Возьми что-то полегче!

– Я репетировала эту!

Директриса сжала переносицу на секунду, потом быстро написала название на листке с приказом и отправила с ним мальчишку, который все еще восторженно наблюдал за происходящим, в оркестровую яму, чтобы сообщить дирижеру и музыкантам о перестановке.

– У тебя минута на уборную! – Директриса встряхнула Рину. – И хватит трястись! Ты же сама так рвалась! А ну возьми себя в руки! Дать тебе нашатыря?

– Все хорошо, – соврала Рина и себе, и ей. – В уборную мне не нужно. Я просто хотела освежиться.

Она старалась не смотреть на часы, но все– таки смотрела.

– Это непредвиденная ситуация, но мы не можем заставлять короля ждать, так что выходим. Не подведи меня, Анна!

«Все хорошо, – говорила себе Рина, на каменных ногах ступая вслед за Аровски. – Партия короткая. Я успею».

Но когда директриса объявила ее выход, Рина замерла перед сценой как вкопанная, несмотря на то что внутренний голос вопил о драгоценности каждой секунды. Рина еще не была готова. Она даже не успела перевести дух от своей первой авантюры. И у нее больше не было сфер. Теперь сцена казалась еще более огромной, софиты еще более слепящими, а зал раскинулся впереди черной пропастью, готовой вот-вот скользнуть под ноги.

Искристое ощущение от соприкосновения с волшебным закулисьем испарилось, как испаряется газ из шампанского. И недавнее желание Рины передавать эмоции и чувства публике задавил жуткий страх, что у нее ничего не выйдет. Что она запнется, забудет слова, не сможет…

– Давай, девочка! – Яна снова встряхнула ее. – Вспомни, зачем ты тут!

Она подтолкнула ее в спину, и Рина очнулась, вспомнила. Она тут вовсе не для того, чтобы бояться этой сцены и этих людей, которые даже не знают, кто она такая на самом деле. Она здесь не для того, чтобы развлекать принца Аскара. Но для того, чтобы победить его. И пусть все пошло не по плану, у нее еще есть шанс.

Рина выпрямилась и направилась на сцену, где поклонилась сначала пятой ложе, потом залу и, наконец, оркестру. Дирижер кивнул ей, она кивнула в ответ, подтверждая свою готовность.

Зазвучала мелодия. Таинственная и нежная. Ее переливы были словно движение воды в реке. Рина прикрыла глаза на секунду и представила темную летнюю ночь под гроздьями сирени, мост и девушку, которая ждет своего возлюбленного, опьяненная запахом цветов и сиянием звезд. Она поет всему, что окружает ее, замерев в сладостном ожидании свидания.

И когда Рина открыла глаза, темный зал впереди превратился в ночную реку, вместо софитов над головой светили звезды и луна, а движение музыкантов в оркестровой яме обернулось шелестом кустов и деревьев под сильным ветром.

Рина вдохнула, и из ее рта полился высокий и прекрасный голос Дины Ларум. Его не существовало на пластинках в этом мире, но Рина помнила, как он звучал, ведь директриса слушала его в своем кабинете.

Настоящая Рина никогда бы так не спела, но волшебный голос из ее фантазии заполнял все вокруг, и чем больше Рина отдавалась пению, тем свободнее и прекраснее звук расходился над затаившим дыхание залом. Высокий и полный, вибрирующий на высоких нотах, улетающий к темному верху, опускающийся к волнам реки. То мощный, то затихающий до шепота.

Рина легко двигалась по сцене, как по невидимому мосту, и всматривалась в темноту в ожидании возлюбленного.

Мой милый принц, явись ко мне

Во тьме ночной под шепот звезд.

Стою я будто бы в огне

И вижу блеск твоих волос

В прохладных бликах водной глади,

Что под мостом на Арапен.

Сюда пришла я только ради

Того, чтоб угодить в твой плен.

Глаза Рины постепенно привыкли к полумраку, и она стала лучше различать зрителей – женщин с застывшими веерами, изумленных мужчин, уставившихся на ее хрупкую фигурку на сцене. И когда она мельком обратилась к ложе, в которой сидел Аскар, то увидела, что он вскочил со своего места и стоит, вцепившись в ограждение балкона, почти свесившись с него и глядя на нее во все глаза.

На секунду Рина растерялась, но она уже достаточно вошла в роль, и сейчас перед ней было не чудовище, наславшее проклятье на все королевство, а ее возлюбленный. И она спела, протянув руки прямо к нему:

Мой милый принц, приди ко мне,

Чтоб все в груди затрепетало.

Застыли звезды в вышине.

О как же, как же я мечтала,

Что явишься, прекрасный мой,

Виденье трепетного сердца.

Пожар в моей груди такой,

Что всем озябшим даст согреться.

Рина забыла о времени, о людях вокруг, о том, кто она на самом деле, и даже о том, зачем она здесь. И когда Рина дошла до последней части арии, на глаза накатили слезы.

Мой милый принц, молю, приди.

Тебя я выдумала, знаю.

Лелея ложный жар в груди,

Я свой обман не замечаю.

Но нет мне жизни без тебя,

И под сирени звездопадом

Я продолжаю петь, любя,

И упиваюсь этим ядом.

Рина замолкла, обнаружив, что почти