Грехи и подвиги - Ирина Александровна Измайлова

Иной раз даже зажигали ложные маяки, заманивая корабли на мель или на скалы. Опытные моряки обычно знали, в каких местах такое может случиться, и не шли на огонь маяка, покуда не светало и не было возможности убедиться, что впереди действительно гавань, а не полоса рифов, на которых их ждет гибель. Разбойники, захватив судно, убивали всех, кто на нем был, и выкидывали трупы в море – ведь иначе им было не воспользоваться береговым правом и не завладеть грузом корабля. А на купеческих галерах и барках добра обычно хватало. И на всех участников шайки, и на сеньора, владельца прибрежной земли, который, отлично зная о промысле своих селян, брал с них солидную долю «выброшенного морем» богатства.

– Вы правы, Вильгельм, – вздохнул молодой человек. – Лучше не рисковать. На нашем корабле не написано, что он не купеческий и не везет никаких товаров.

– А если бы и написано? – махнул рукой кормчий, кажется принявший эти слова всерьез. – Тумаете, расбойники умеют читать? Та для них и сам корапль, и парус, и машта – все тобыча. Лутше прихотить в гавань.

И с этими словами кормчий зашагал к носовой надстройке, с которой рассматривать берег было удобнее. Однако, проходя мимо Эммы, все еще сидевшей на бочонке с самым измученным видом, мореход бросил на нее внимательный взгляд и улыбнулся.

– Храпрый девушка! – повторил он. – И красивый.

Платье Эммы, насквозь мокрое, облепило ее так, что Вилли мог оценить не только красоту и свежесть ее личика, но и все прочее, чем наградил ее Бог. Луи и Алиса заметили этот взгляд и улыбку и вновь покатились от смеха. Но бедная Эми ничего не поняла. Она была совершенно невинна…

Глава 2. Не оскорбляй льва!

Однако приблизившись к одной из кипрских гаваней, молодой рыцарь и пришедший в чувство граф Анри Шампанский подумали, что, кажется, безопаснее было бы высадиться на безлюдном берегу, подальше отсюда. Даже издалека им стало очевидно, что в порту идет сражение.

Вильгельм Рыжий сразу узнал это место – то был порт богатого города Лимасола, известного обширной торговлей, богатыми винодельнями, а также частыми появлениями и бесчинствами кипрского князя. Этот князь по имени Исаак вызывал отчаянную ненависть и местных жителей, и еще более приезжих, потому что умудрялся брать дань со всех и за все что угодно, дочиста разорил некоторых купцов и несколько ремесленных цехов, имевших неосторожность с ним поссориться. Кипр был его вотчиной, и жил он в старинном городе Амафунте, однако в близлежащий Лимасол наведывался постоянно – его привлекала возможность облагать данью, а проще говоря, безнаказанно обирать приплывавших сюда многочисленных купцов. Жадность и тупость князя раздражали многих, но до сих пор с ним никто не воевал – на Кипре были хорошо укрепленные крепости и неплохая армия.

– Что за дьявольщина?! – воскликнул, стоя бок о бок с Луи, граф Анри. – Не сарацины же приплыли сюда и высадились на кипрском берегу? Но там определенно дерутся – я вижу, как горят портовые укрепления. И кажется… Ну да! Дым и над крепостью! Что будем делать? Отойдем в море, чтоб не вмешиваться в то, к чему не имеем отношения?

Луи нахмурился:

– А вы уверены, мессир, что не имеем? Кто мог совершить нападение на Кипр? Если неверные, то наш христианский долг вмешаться, хоть греки нас и не жалуют, и их церковь не ладит с нашей. Если же это не сарацины, то кто? Простите, но мне приходит в голову одна странная мысль…

– И какая? – с живостью спросил граф Анри.

– Мы с вами отплыли из Мессины, ведь так? Король Филипп-Август отплыл за три дня до нас. Он, конечно, успел пройти на своих кораблях тот участок моря, где потом бушевал шторм. А вот Ричард Львиное Сердце уехал всего за день до того, как мы прибыли. Помните: мы оказались в мессинском порту вечером, в последний день февраля, а корабли короля Англии, как нам сказали, вышли в море поутру, даже ближе к полудню. То есть он опередил нас меньше, чем на сутки. Значит, как и мы, был застигнут штормом. Велика ли возможность того, что его корабли тоже могло вынести ветром и волнами к острову Кипр?

– Это надо спросить Вилли, – задумчиво проговорил граф Шампанский. – Хотя, пожалуй, я заранее соглашусь, что это возможно. Ну и что же с того? Вы полагаете, мессир Луи, что Ричард принял греков за сарацин, а Лимасол за Акру и вступил в битву?

Молодой рыцарь продолжал в задумчивости смотреть на берег, а когг меж тем все шел и шел к окутанному дымом пожара порту.

– Король Английский не раз и не два видел сарацин, – сказал Луи. – И он уж никак не спутал бы с ними греков. Но я отлично помню, как эти самые греки встречали отряды крестоносцев на пути к Палестине. Не спорю – толпы рыцарей и воинов, чаще всего голодных – тяжкое бремя для любого края. Однако это все же не дает права разбойничать и нападать на пилигримов! А о князе Кипра Исааке поговаривают, что он не зря носит еврейское имя! Это глупый, подлый и жадный негодяй. Что если он решился напасть на прибитые бурей корабли?

– В таком случае, он сошел с ума! – воскликнул граф Шампанский. – Кто же не знает знамени английского короля, и кто же настолько дурак, чтобы вступить в бой с Ричардом Львиное Сердце?

– Что там происходит? – послышался за спиной рыцарей голос Алисы.

Она успела переодеться в каюте и стояла, закутавшись в длинный светлый плащ, искусно расшитый французскими лилиями. На волосах, еще влажных, но расчесанных и красиво уложенных в прическу, блестел узкий золотой венец.

– Ты приготовилась ко встрече с женихом, Лис? – спросил граф Анри, чуть подмигнув Луи.

– А разве мы уже у берегов Палестины? – спокойно возразила принцесса. – Я просто привела себя в порядок. Тебе не нравится, дядя?

– О нет, ты великолепна! Так что будем делать, а, мессир Луи?

– Высаживаемся. Пристать лучше всего не в самой гавани, а где-нибудь рядом. Вон в той бухточке, скажем, где сгрудились только рыбачьи лодки. Вряд ли там будет опасно. Оставим дам на корабле, под охраной, а сами двинемся в город и разузнаем, что к чему. Жано я оставлю на корабле – он до сих пор не очухался после качки. А вы возьмете Виктуара?

– Возьму, – граф Шампанский оглянулся через плечо на своего оруженосца, как ни в чем ни бывало державшего наготове его кольчугу и гамбезон. – Он отошел,