Дело Кристофера - Александра Гейл

Дальше он припоминает мне целую кучу всего. Ночь с Шоном, и то, что я стерва, и то, что со мной невозможно жить, потому что я пытаюсь контролировать каждый шаг. А мне пофигу.

Череда повторений моего коронного «пошел вон» обрывается феерическим полетом тарелки, от которой Брюс уворачивается с огромным трудом. И повисает тишина. А потом колесики чемодана с хрустом проезжаются по осколкам и громко хлопает дверь.

О да. Посуда бьется на счастье.

Моя голосовая почта заполняется быстрее, чем я успеваю ее вычищать. Сочтя себя достаточно оскорбленным, чтобы подсунуть ответную свинью, Брюс отправился прямиком в Ньюкасл. К моим родителям! Моим! Тем самым, которые должны были встать на мою сторону, но этого не сделали, потому что со стороны наш с Брюсом разрыв выглядит примерно так: мы жили вместе, и все было чудесно (ведь я не вдавалась в подробности происходящего за закрытыми дверями), а потом вдруг я взбрыкнула и выгнала его из нашей общей квартиры, присвоив все себе. Отличненько! Экая я стерва. Разумеется, все в шоке. И теперь доказать, что Брюс не несчастный и не обездоленный, нереально. Моя мама не оставляет попыток склеить нашу крепкую и дружную семью. В последнем телефонном разговоре я психанула и рявкнула: раз вам всем вместе так хорошо, то вот вы втроем и живите. После этого мама заплакала, и я тоже заплакала, но добавить ее номер в черный список это мне не помешало, в общем, теперь она атакует мою голосовую почту. Кстати сказать, Брюс тоже не жаждет трогательного воссоединения, но упрямую меня не аист принес! Маму разумными доводами не возьмешь! Для нее Брюс — зять-мечта.

— Джоанна, Брюс ведь переживает, он живой человек, да, не идеальный, но и ты тоже.

Тебе уже почти двадцать семь…

— Двадцать шесть с половиной! — шиплю я на голосовую почту.

— А ты продолжаешь распугивать всех мужчин на расстоянии мили!

— Что?! — восклицаю я так, что студенты у соседнего окошка качают головами, забирают сумки и отходят подальше.

— Джоанна, хотя бы поговори с Брюсом… Нет, лучше мы все приедем и вместе поговорим…

Я сбрасываю сообщение и вздыхаю. Этого-то мне для полного счастья и не хватало. Пишу смс:

Если вы притащите ко мне Брюса на поводке, я даже на Рождество ездить к вам перестану! Хватает того, что вы заставили его сделать мне предложение!

Ага, я шантажирую собственных родителей! И решительно не понимаю, зачем продолжаю слушать отповеди мамы. Жажду услышать, что прощена? Меня не за что прощать! Если они не понимают, почему я поступила именно так, если они предпочитают верить Брюсу, то это у них проблемы, не у меня. Ах если бы все в жизни было так просто, ведь они самые близкие мне люди… Иногда я завидую бесчувственности Шона.

И, что самое грустное, из-за этого глупого сообщения я опаздываю на экзамен картерианцев. Их зелененькие лица даже заставляют меня почувствовать укол вины.

— Итак, у вас час на подготовку теоретического материала, потом практическая часть на ЭВМ. — Они это уже слышали, но энтузиазмом горят глаза только у Энрике Каддини. Неужели я была такой же? Не уверена! Например, сейчас я не в состоянии придумать хоть что-нибудь остроумное, чтобы подбодрить молодежь, в голове пусто-пусто. — Ну что ж, всем удачи, тяните билеты и приступайте к работе, — за неимением других вариантов коряво заканчиваю я свою крошечную речь.

Каддини бросается к моему столу первым. Будто в этой аудитории есть хоть кто-то, кто жаждет пальму первенства у него отобрать… Он хватает самый верхний билет, смотрит на вопросы, брови чуть-чуть хмурит, разворачивается и, не глядя по сторонам, идет на свое место, по пути чуть не сшибая мою Хелен. Ему не до внешнего мира. И пока следующая девушка пытается решить, какой из билетов станет для нее судьбоносным, думаю, итальянец успел настрочить уже половину ответа на первый вопрос. Она так яростно водит ручкой по бумаге, что парта раскачивается!

Или мне только кажется? Я отчего-то не очень хорошо себя чувствую. Мой лоб мокрый от пота.

Это так странно, тут везде кондиционеры, да и пудры я не пожалела…

— Вам плохо? — спрашивает Ребекка Йол, обеспокоенно глядя на меня своими огромными голубыми глазами. Кажется, они даже больше, чем обычно. Откуда она взялась прямо перед носом? Здесь же Хелен была…

— Каддини, позови Роберта. Он на кафедре, — с трудом выговариваю я.

— Эм, профессора Клегга в смысле? — Недоуменно переспрашивает Каддини.

Но я не могу ответить — все чернеет.

Я никогда не видел столько крови. Вокруг все кричат и паникуют. Винить в этом некого.

Зрелище парализующее, но я понимаю, что теперь каждая минута дорога. Бегу к кафедре, на ходу набирая скорую. Слышу топот ног позади.

— Бекс? — удивляюсь я. Не замечал за ними с Док особенной близости…

— Я позову и Картера тоже. Он сейчас на совете проректоров.

— А ты откуда знаешь?

Меня больше удивляет не идея собрать всех знакомых, а то, что Бекс в курсе расписания ректора. Но она не отвечает, только закусывает губу, будто проболталась. Я бы непременно стребовал с нее ответ, если бы на другом конце провода не взяли трубку. Я объясняю ситуацию, и врачи спрашивают, не беременна ли Док. Черт возьми, откуда мне знать? Благо, я добегаю до кафедрыи вместо того, чтобы объяснить Клеггу ситуацию, выпаливаю:

— Профессор, Док беременна? — А после этих слов ужасно краснею. Потому что… ну потому что она мой преподаватель и вопрос звучит крайне двусмысленно. Заведующий кафедрой параллельного программирования ошарашенно моргает. — Это не я, это врачи, — поясняю я, окончательно смутившись. Клегг аж подпрыгивает, догадался, что что-то случилось:

— Д-да, — нервно отвечает он. — Что происходит?

— Бежим! Это я не вам, — бросаю я в трубку. — В смысле да, говорят, она беременна. — А у меня в ответ интересуются на какой она неделе.

От греха подальше сую телефон Клеггу, ни на минуту не останавливаясь. Мне ужасно страшно: Док ведь высокая, но тоненькая, как в ней поместилось столько крови? Профессор Клегг, видимо, давно не был в спортзале, по лестнице он бегать не в состоянии. Пыхтит и хрипит в трубку.

Влетая в аудиторию, я даже начинаю злиться. Док лежит на полу, а вокруг стоят студенты, отворачиваясь и зажимая рты руками. Ничего не делают, не уходят — просто пялятся!

— Что стоите? Все еще ждете, что у вас примут экзамен? Брысь все отсюда, — рявкает Клегг.

— Кроме Каддини.

Ну, наверное, я польщен. Однако все равно неловко. Не знаю, что является более личным — то, что я являюсь свидетелем интимных подробностей жизни Док или то, что она всегда такая решительная и несгибаемая сейчас совершенно беззащитна. Какое счастье, что у нее есть друзья в этом университете. Я бы не хотел лежать без сознания в комнате, полной перепуганных незнакомцев и ждать скорую.