Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме - Пирмин Майер

«Мне пришлось видеть человека, который не ел в течение шести месяцев ничего, кроме земли. Он брал комок земли и клал его себе на желудок, когда же тот высыхал, он заменял его другим. Так он провел шесть месяцев, не испытывая голода» (III, 99). В сочинении «Гербарий» автор, рассуждая в русле естественной магии, говорит среди прочего и об «английском чертополохе», который, по его мнению, также обладает свойствами энергетического проводника. Дальнейшие рассуждения уводят нас в теорию аппетита. Подобно Петру фон Нумагену, который еще при жизни Николауса размышлял о паранормальном способе питания, Гогенгейм склоняется к мнению о том, что только голод (под которым он подразумевает страдание от отсутствия пищи), но не сознательный и духовно осмысленный пост может стать причиной смерти человека. [168]

На фоне рассуждений о таинственном, хотя и не противоречащем естественным законам природы способе питания ярко звучит высказывание, которое мы находим в «Антидоксии»: «Случалось, что некоторые люди не принимали пищу в течение нескольких или даже 20 лет. Было ли это чудо Божье, сотворенное ради благочестия этого человека? Об этом мы не хотим здесь рассуждать» (III, 99).

В приведенном замечании о брате Клаусе обращает на себя внимание сдержанный и смущенный тон Гогенгейма. Одновременно это высказывание резко диссонирует с восторженными оценками Тритемия и отношением к подвигу отшельника со стороны современников и знакомых Гогенгейма. Текст прямо не отрицает содействие, оказываемое отшельнику самим Богом, и не оспаривает так называемое чудо поста. Он далек от свойственного эпохе Просвещения научного хвастовства и претензии на всезнайство. В то же время в этой фразе содержится осторожное указание на возможность естественнонаучного объяснения феномена. Автор деликатно напоминает о том, что героическая добродетель святого в сочетании с благодатью Божией не являются обязательными условиями для продолжительного поста. Из числа возможных причин нельзя исключать уныние, меланхолию и мрачное настроение. Вспоминая тяжелую депрессию, которая накатила на Николауса в 1467 году, эта теория Гогенгейма получает новое актуальное звучание.

Гогенгейм не был склонен рассматривать пост отшельника как единичный случай в истории христианского подвижничества. Он расходился с мнением каноника беромюнстерского собора Генрихом фон Гундельфингеном, который в составленной им в 1488 году биографии брата Клауса пишет о том, что «лишь немногие знаменитые отцы, подвизавшиеся в египетской пустыне и каждое воскресенье причащавшиеся Христовых Таин, полностью воздерживались от пищи и пребывали в многодневном посте». [169] В то же время, нельзя говорить о демифологизации Гогенгеймом легенды о многолетнем посте отшельника. Скорее, он призывал проводить различие между чудом и тайной, так как, по его мнению, «тайна еще не является чудом». Для разграничения этих двух категорий ученый должен был видеть «свет природы». Он должен был обладать естественной познавательной способностью, которая воспринималась как дар Святого Духа и помогала человеку огненным взглядом проникать в удивительные природные взаимосвязи. Эти величественные мистерии природы, или, говоря специализированным языком, «магналии», относились к области естественного и не входили в сферу сверхприродного. Дальнейшие соображения Гогенгейма о посте брата Клауса, растворенные в контексте более пространных рассуждений, мы находим в его знаменитой теории питания. Последняя включена в сочинение «Парамирум» и занимает центральное положение в медицинской практике Гогенгейма в санкт-галленский период. К рассмотренным выше высказываниям о двух способах питания организма примыкает развернутая теория о различии между двумя уровнями переваривания пищи, которое происходит во рту и в желудке. Для лучшего понимания этой теории нужно помнить о том, что в парацельсистской терминологии желудок, это таинственное царство археуса, выступает многозначным понятием, которое обозначает не только соответствующий орган, хорошо известный любому современному хирургу или анатомисту. Читатель «Парамирума» встретит описания «желудка легких» (IX, 150), «желудка мозга» (IX, 152), «желудка костного мозга» (IX, 152) и «желудка селезенки» (IX, 158). В «Парамируме» присутствует косвенное упоминание и о «желудке рта», который в связи с рассуждениями автора о брате Клаусе представляет для нас особый интерес. Каждый раз при рассмотрении алхимического процесса во время разложения и метаморфоз тех или иных веществ его истоки усматриваются автором в архэ, который в ряде случаев называется также первоначальной силой. Последняя действует в природе, выступая под именем «земное архэ». Она участвует в образовании камней, мергеля, а также присутствует в растениях и животных соответственно в виде растительного и животного архэ. Возможно, что основой для терминологических изысканий Гогенгейма в этой области стали аристотелевские technites («художники») и художники природы у Арнольда де Виллановы. [170] В работах Гогенгейма речь часто заходит о превращении веществ и переходе их в другое состояние. В чем же, согласно «Парамируму», состоит различие между перевариванием пищи во рту и желудке? «Все то, что мы кладем в рот, подвергается процессу переваривания, как если бы это было в желудке» (IX, 133). Пищеварение, осуществляющееся во рту, облечено благородством и противопоставляется перевариванию пищи в желудке, которое названо «крестьянским». Пища, которая переваривается во рту, получает тем самым новый, более высокий статус. «Те, кто переваривают пищу ртом, не нуждаются в посещении отхожих мест, и только те, у кого пища переваривается в желудке, затем извергают ее из себя. Поэтому многие святые питались таким образом, что не оставляли после себя экскрементов, вследствие чего многие полагали, будто они вообще не едят. Мы видим тем самым, что один только рот может поддерживать здоровое состояние тела» (IX, 133).

По мнению Гогенгейма, «экскременты», образующиеся в результате пищеварения во рту, оседают на зубах (IX, 133). Это замечание поразительным образом совпадает с текстом Петра Нумагена, который передает нам, что отшельник тщательно ухаживал за своими зубами. Слышал ли Гогенгейм о работах Нумагена? Хотя у нас и нет надежных подтверждений этого факта, но все же мы не можем до конца исключать такую возможность.

Эта вторая теория о питании святых не конгруэнтна первой. Она постулирует положение о полной переработке потребляемой пищи, происходящей исключительно во рту. Очень важным является замечание об отсутствии стула. Можно вспомнить, что Себастьян Франк писал в 1531 году об одной лукавой монахине, обман которой был раскрыт после обнаружения оставленных ей экскрементов. [171] При чтении пассажей о пищеварении во рту как благороднейшем способе переваривания пищи вспоминаются жития некоторых святых, в которых единственной пищей подвижников было святое причастие. В этом смысле тело Христово, воспринимаемое Гогенгеймом как фармакон вечной жизни, переваривается во рту и благороднейшим образом питает все тело. Говоря о «жаре пищеварения во рту» (выражение, аналогичное термину «желудок рта»), автор предвосхитил более поздние достижения физиологии, согласно которым во рту с помощью специального энзима птиалина осуществляется предварительное пищеварение. Птиалин содержится в жидкой слюне и воздействует на углеводы, подготавливая их к последующему процессу распада и расщепления. Однако следует учитывать различие познавательных интересов, стимулировавших энергию позднесредневекового алхимика и повышающих активность современных ученых. В отличие от современной физиологии питания, жрецы алхимии менее всего думали о поступлении веществ в организм и их последующем распаде (под воздействием птиалина, пепсина, трипсина и липазы). Больше всего их интересовал процесс изменения материи. Вопрос, который в течение веков мучил алхимиков, звучит очень по-детски: каким образом из пищи возникает новый материал, «плоть» и «кровь»? [172]