Готикана (ЛП) - "РуНикс"

— Инсценировка? — прошептала Корвина, потрясенно моргая от того, как разговор перешел на другую тему. — Ты считаешь, самоубийства были чем?

Вад достал из кармана рубашки клочок бумаги и показал ей. Это была та же записка, которую он показывал ей раньше, Пляска Смерти, которую он нашел на крыше после самоубийства Троя.

— Трой умер в тот самый день, когда должна была быть опубликована твоя статья об этом, — сказал он ей ровным голосом. — Это было предназначено для меня, чтобы найти, и заставляет задуматься, что, черт возьми, происходит в этом Университете. Как кто-то мог заставить двух здоровых, счастливых людей спрыгнуть с крыши.

Корвина смотрела на записку в его руке, в ее голове проносились обрывки мыслей, слишком туманных и несущественных, чтобы за них можно было ухватиться. Она провела рукой по лицу, ее голова начала болеть от всей информации и всех вопросов, которые она задавала.

— А что насчет тел? — спросила она, пытаясь придерживаться линейного хода мыслей. — Тела людей, которых твой дед... — она замолчала.

— Убил? — прямо заявил он. — Он никогда не рассказывал мне, что они делали с телами жертв. Убийц они похоронили где-то в лесу.

— А эти пустые могилы в руинах?

— Пятнадцать пустых могил для пятнадцати жертв Истребителей, которые умерли там, но так и не были найдены.

По крайней мере, это что-то.

— Что насчет того пианино? Который ты ремонтировал?

— Оно принадлежало моему деду, — ответил он ей, скрежеща зубами. — Им нравилось, когда их убийство сопровождалось музыкой.

Корвина вздрогнула, вспомнив, чем они занимались в том месте.

— Не могу поверить, что мы поцеловались там. Это так... жутко.

Что-то изменилось в его глазах, уголки губ изогнулись.

— Я бы поцеловал тебя в крови, Корвина. Если бы у меня был шанс поцеловать тебя, когда тысячи призраков восстали из могил, я бы поцеловал тебя. Не сомневайся в этом.

Ее дыхание сбилось. Видение из ее сна вернулось в десятикратном размере, как он трахал ее, когда кровь заливала ее волосы, люди в масках умирали от обескровливания по сторонам.

Он слез со стола и бросил сигарету в мусорку у двери, прежде чем направиться к ней. Корвина почувствовала, как у нее перехватило дыхание, когда он взял ее бедра в ладони и раздвинул их, задрав ее длинную юбку, сомкнув ее ноги вокруг своей талии.

— Теперь я возьму тебя так, как захочу, не так ли? — пробормотал он, половина его лица находилась в тени, другая в свете серых облачных сумерек.

Корвина схватила его за плечи, когда он вывел ее из равновесия.

— Правило ученика-учителя на самом деле не относится к тебе, да? Ты не можешь лишиться работы, потому что ты... ты.

Его руки скользнули ей под юбку, обхватывая задницу.

— Это применимо, пока я здесь учитель. И я должен быть одним из них, пока не выясню, что здесь происходит. Этот замок мой. Но теперь и вы тоже, Мисс Клемм. Я должен навести порядок, что бы это ни было, но не сомневайся, что я нарушу для тебя правило.

Корвина непроизвольно потерлась о него, ее тело было горячим после сна прошлой ночью. Но ей все еще нужно было кое-что прояснить.

— Что Аякс имел в виду, говоря о старушке? — задыхаясь, спросила она. — Насчет фиолетовых глаз?

Его рука потянула край ее свитера вниз, обнажая ее плечо и засос, который у нее образовался от его рта, в медленно темнеющей комнате.

— В приюте для мальчиков Старушка Зельда предсказывала всякое дерьмо обо всех, — ответил он ей, потирая засос большим пальцем. — Она сказала мне, что однажды я увижу фиолетовые глаза, и когда я увижу, мне придется последовать за ней. Так я и сделал.

Корвина слегка нахмурилась, не понимая.

— Дом для мальчиков, в котором я жил, — он наклонился, облизывая ее засос, заставляя ее внутренности сжаться. — Он назывался «Утренняя Звезда — Потерянный Дом Для Мальчиков», пока не сгорел дотла.

— Что? — Корвина удивленно уставилась на него.

Это... очень странное совпадение.

— Будучи тем, кто я есть в Комитете, я получаю определенный доступ. Три года назад, — он мягко заговорил в ее кожу, — Я числился в их базе данных, пытаясь найти детали моего старого лучшего друга из дома. Я потерял его в огне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мне очень жаль, — она потерла его бицепс.

Он уткнулся носом ей в шею.

— Это привело меня к данным Института. Тогда-то я и увидел фотографию твоей матери.

— Фиолетовые глаза, — прошептала Корвина.

Он кивнул.

— Я ходил к ней.

Подождите, что ?

Она отстранилась, держа его за руки, ее глаза расширились, когда недоверие пробежало по ее крови.

— Ты что?!

Он притянул ее обратно на место, ближе к себе. В классе вокруг них стало намного темнее, чем раньше, но Корвина не могла отвести от него взгляда, ее сердце бешено колотилось от того, что он говорил ей.

— Я ходил к ней, — он схватил ее за подбородок, не давая пошевелиться. — Три года назад. Просто чтобы убедиться, что Старушка Зельда была права.

— И?

— Я пообщался с ней, — сообщил он ей, как будто это была не самая важная часть информации, которой он владел. — Она мало говорила, но говорила о тебе. Сказала мне, что ее маленькая девочка ворон останется совсем одна без нее. Спросила, не стала ли ты ездить чаще в город, чтобы повидаться со мной. Думаю, у нее было неправильное представление о том, что я был твоим возлюбленным. Она спросила, не присмотрю ли я за тобой. Потом замолчала.

Корвина почувствовала, как у нее задрожала челюсть, и вспомнила, как три года назад ее мать только поступила в больницу.

— Потом?

Он убрал выбившуюся прядь волос с ее лица.

— Где ты была три года назад, Корвина?

Ее сердце остановилось.

Это невозможно.

Ни за что на свете.

Нет .

— Где ты была три года назад?

В Институте.

Она была в институте, проходила обследование, после самодиагноза.

Огромная пустота в ее груди заполнилась до краев, переполненная чем-то таким обильным, что она не была уверена, было ли это даже здоровым, но ей было все равно, не тогда, когда прозрение поразило ее.

— Ты видел меня, — прошептала она, ее горло сжалось, глаза горели.

— Я видел тебя, — прошептал он в ответ, поглаживая ее щеку большим пальцем.

— Ты видел меня.

Ее губы задрожали, осознание того, что этот мужчина видел ее, действительно видел, и все еще смотрел на нее с тем взглядом в глазах, заставило что-то внутри нее измениться.

— Я видел тебя, — его серебристый взгляд обжег ее. — Я всегда тебя видел.

Она не знала, что произошло потом, она не хотела знать, что произошло потом, не в тот момент, не тогда, когда этот человек, который видел ее демонов, знал ее демонов и принимал их, стоял так близко к ней. Она не нуждалась в ответах, не с его рукой на ее лице и его глазами на ее. Он видел, действительно видел, в ее луне души, с пятнами, шрамами и темной стороной, невидимой и неизвестной даже ей самой.

Корвина прижалась губами к его губам, изливая все, что она испытывала, но не могла выразить словами в тот момент в поцелуе, ярость ее эмоций застала ее врасплох, освобождение в ее сердце заставило слезы вырваться из ее глаз.

Он знал.

Он всегда знал.

И все равно хотел ее.

То, что она никогда не думала, что у неё не будет не потому, что не заслуживала этого, а потому, что кто бы захотел девушку с голосами в голове и неуверенностью в своем будущем? Подобные вещи существовали только в книгах, которые она любила читать, но не в ее жизни.

Но он был реальным.

Он был настоящим и теплым, и был таким в течение многих лет, о которых она не знала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он держал ее лицо, забирая все, что она ему давала, и требуя все больше и больше, пока ей больше нечего было дать, все это было разграблено, все это сдалось, все это принадлежало ему.

И Корвина знала, целуя его в темном классе пустого замка, что его обладание ею было полным, и если они когда-нибудь расстанутся, он будет преследовать ее вечно.