Бой неизбежен! - Питер Смит

Существует еще одно объяснение, почему Беван позднее не стал поднимать шум, как это сделал адмирал Норт. Он так поступил не потому, что осознал свою вину, а потому, что был совсем иным человеком, чем адмирал. Вскоре после этого эпизода капитан 1 ранга Беван покидает Адмиралтейство. Его назначают командиром легкого крейсера «Линдер», который тогда действовал в Красном море и Индийском океане, то есть далеко от главных театров войны на море. Стефен Роскилл тогда служил под его командованием на этом корабле и нарисовал хороший портрет Бевана, указав возможные причины его молчания.

«Что я могу сказать о Бобе Беване? Я знал его очень хорошо и уважал как недалекого, но совершенно честного человека. Я служил у него на «Линдере» старшим помощником и принял командование крейсером только после того, как рентген обнаружил у него затемнение в легком. Я всегда думал, что его сделали жертвой за ошибку, которая не была лишь его ошибкой. Разумеется, все это глубоко повлияло на Бевана. Но поскольку военная ситуация складывалась трудно, он вряд ли мог защищаться, не подставив при этом своих начальников. А это было совершенно противно его характеру».

Но, какой бы то ни была причина, Бевана сочли виновным и 20 сентября сместили с его поста. Он получил строгий выговор, который в то время имел форму письма с изложением его действий, который «вызвали особенное неудовольствие Их Лордств».

Боб Беван воспринял это спокойно и с достоинством. Вскоре он был назначен командиром легкого крейсера «Линдер». Относительная легкость наказания взбесила темпераментного премьер-министра. Именно Беван, а не Норт стал мишенью язвительных замечаний Черчилля 8 октября во время речи в палате общин, когда ему пришлось объяснять причины провала в Дакаре. Он заявил:

«Благодаря серии случайных совпадений и некоторых ошибок, которые стали предметом дисциплинарного разбирательства или расследуются в данный момент, ни Первый Морской Лорд, ни кабинет не были проинформированы о приближении этих кораблей к Гибралтарскому проливу. Об этом узнали уже слишком поздно, чтобы воспрепятствовать проходу».

Даже сам Норт, ознакомившись с этой речью, был вынужден признать, что истинным козлом отпущения Черчилль выбрал Бевана, а не его. Позднее он написал жене:

«Из тех отчетов об этой речи, которые я сумел собрать, становится видно, что пострадать предстоит какому-то бедняге в Адмиралтействе, хотя они собирались именно мне приказать, как говорили раньше: «Спустить флаг и перейти на берег». Я думаю, этому козлу отпущения сильно не повезло».

Премьер-министр жаждал крови Бевана. 19 октября он написал Александеру, требуя перевести Бевана на половинное жалование, если только суд не оправдает его. Черчилль бушевал: «Беван повинен в самой серьезной и катастрофической неудаче. Не выполнив своих обязанностей, он еще больше усугубил несчастное стечение обстоятельств».

Александер охотно воспользовался нечаянной подсказкой и написал премьеру, что такие действия нежелательны. Хотя Бевана можно было отправить под суд военного трибунала, «его естественное право на защиту поставило бы Совет Адмиралтейства в крайне неловкое положение, так как он мог бы сказать, что уже понес наказание». (Это о снятии с поста.) То же самое он написал в отношении перевода Бевана на половинное жалование. С точки зрения Александера, флот воспринял бы это как явную несправедливость.

Черчилля этот ответ ничуть не удовлетворил. Он сообщил, что не считает высказанное Их Лордствами особенное неудовольствие достаточным наказанием за ошибку Бевана. Черчилль потребовал дальнейших действий.

«Я считаю, что этот офицер должен быть переведен на половинное жалование, и надеюсь, что вы согласитесь с моими пожеланиями». Александер был не из тех, кто мог удержать премьера, вышедшего на охоту за скальпами, и он передал это послание адмиралу Паунду. Как и бывало раньше, Паунд не собирался позволить Черчиллю устроить охоту на ведьм в своей епархии. Он посоветовал Александеру предоставить Совету Адмиралтейства решать данный вопрос, а не премьер-министру. Более того, подобные действия Черчилля, по мнению Паунда, противоречили не только морскому законодательству, но и гражданской практике.

Александер сразу передал этот официальный отказ разозленному премьеру. От себя он написал, что хотел бы «выполнить ваши пожелания», однако считает, что было бы неразумно затевать конфликт по поводу повторного наказания Бевана. Черчилль был вынужден с этим согласиться, однако он не счел необходимым скрывать свое неудовольствие, раздраженно проворчав:

«Преждевременное наложение слабого и всегда недостаточного наказания стало препятствием на пути надлежащего дисциплинарного наказания за небрежение долгом со стороны штабного офицера. Я глубоко об этом сожалею».

После наказания Бевана возникли новые вопросы. Черчилль был не единственным человеком, который считал это наказание недостаточным. Послевоенные историки тоже высказались в этом плане. Так, например, Плиммер счел его «примечательно легким». Произошло ли это потому, что в данном случае оставалось пространство для произвольного толкования политики Адмиралтейства, или потому, что просто было проявлено больше снисходительности, чем в деле Норта? Здесь мы подходим к интересному моменту. Беван был не единственным человеком, который не сумел осознать важность информации из Мадрида. Этот аргумент первым привел капитан 1 ранга Роскилл в письме начальнику исторической секции Э. Б. Ачесону.

«Я очень тщательно изучил этот вопрос. Хотя крайне трудно сказать с полной определенностью, что именно произошло, мое расследование показало, что никто в Адмиралтействе не считал эту телеграмму особенно важной. Ее рассматривали в русле последней политики относительно передвижений французских кораблей. Как только телеграмма была получена, ее направили нескольким членам Морского штаба. Несомненно, она находилась в повестке дня ежедневного совещания в Морском штабе, которое начиналось в 9.30. Однако ни заместитель, ни помощник начальника Морского штаба, никто из начальников отделов не обратил на нее внимания».

Стефен Роскилл приходит к следующему выводу:

«Если говорить о капитане 1 ранга Бевине, хотя первым допустил ошибку именно он, следует признать, что ее повторили многие более высокопоставленные офицеры в штабе. Именно в этом может крыться причина того, почему Паунд считал достаточным относительно мягкое наказание и выступал против любых попыток ужесточить его».

Так почему же Бевану пришлось отвечать за ошибки своих начальников? Если сообщение из Мадрида было столь важным, то почему ни заместитель начальника Морского штаба, никто из его помощников не обратил на него внимание? И что можно сказать о последующих донесениях со Скалы? Про них известно, что промедления с расшифровкой задержали их до 8.00. А вот на первый вопрос мы ответа так и не узнаем.

На совещании присутствовали заместитель начальника Морского штаба адмирал Том Филлипс, помощники начальника вице-адмирал сэр Джеффри Блейк (зарубежные операции), контр-адмирал Генри Мур (торговое судоходство), контр-адмирал Э. Дж. Пауэр (отечественные воды). Именно тогда они должны были впервые узнать о проходе французской эскадры с помощью секретаря Паунда капитана 1 ранга Рональда Брокмана.

Перед тем как распроститься с несчастным капитаном 1 ранга Беваном, коснемся еще одной интересной детали. Хотя профессор Мардер заявляет, что не сумел найти никаких аргументов, которые Беван мог выдвинуть в свою защиту, можно предположить, что именно адмирал Филлипс стоял за кулисами событий. Существуют кое-какие свидетельства, что Беван и Филлипс не считали Норта виноватым, хотя все доказательства весьма слабые и получены из третьих или четвертых рук. Это можно обнаружить из переписки Норта в начале 1950-х годов с выдающимся морским историком капитаном 1 ранга Расселом Гренфеллом, который в то время серьезно изучал этот эпизод, намереваясь написать книгу. Осенью 1951 года Гренфелл написал Норту:

«Я должен вас заверить, что после выхода книги может последовать взрыв. Я намерен завтра встретиться с Беваном. Он уже передал мне информацию, доказывающую, что в то время Том Филлипс полагал, что вы совершенно правы. И я рассчитываю получить новые подтверждения».

Эта встреча имела место в четверг 27 сентября, и позднее Гренфелл сообщил Норту: «Я только что встретился с Беваном. Мне стало ясно, что ни заместитель начальника Морского штаба, ни помощники его не обвиняли».

Судя по всему, именно во время заседания Комитета начальников штабов Брокман вручил Паунду радиограмму «Хотспура», обнаружившего Соединение Y, которая была передана Портом в 6.17 и прибыла в Адмиралтейство в 7.40. Последующие сообщения, отправленные в 7.11 и 9.17, прибыли в Адмиралтейство в 7.42 и 10.43 соответственно. В то же время телеграмму из Мадрида Паунд получил позднее. Следует подчеркнуть, что Паунд впервые узнал о появлении французских кораблей из радиограммы «Хотспура». Он начал действовать немедленно и сразу позвонил по телефону в Адмиралтейство, приказав «Ринауну» и эсминцам разводить пары. Этот приказ, как мы видели, был отправлен в 12.39, и Сомервилл получил его полчаса спустя. Тем временем Паунд прибыл на заседание военного кабинета, которое началось в 12.30, и сразу поставил вопрос о том, что следует предпринять. Интересно почитать протокол этого совещания.