Безвинная - Кэрригер Гейл

Лорд Маккон хотел было возразить, но профессор Лайалл еще раз крепко пожал девану руку — не как сопернику, а как собрату по стае.

— Я все понял. Еще раз спасибо.

Бросив в последний раз слегка оскорбленный взгляд на голого, красного, брызжущего слюной альфу, деван вышел из кабинета.

Взвесив про себя все, что подсказывал ему многолетний опыт, профессор Лайалл сказал:

— Мы должны найти лорда Акелдаму.

От такой резкой смены темы лорд Маккон в какой-то мере отрезвел.

— Почему этого вампира нет под рукой, когда он нужен, зато, когда не нужен, вечно тут как тут?

— Это особое искусство.

Лорд Маккон вздохнул.

— Что ж, я не могу помочь вам найти вампира, Рэндольф, но знаю, где кормчий прячет украденное.

Профессор Лайалл оживился:

— Нашему призраку удалось подслушать что-то важное?

— Берите выше — наш призрак кое-что видел. Карту. Я подумал, что мы могли бы просто выкрасть эту штуку, перед тем как я уеду за своей женой.

— А еще вы до сих пор не сказали мне, куда услали Чаннинга.

— Я был так пьян, что мог и не запомнить.

— Могли, но, думаю, запомнили.

Именно в этот момент лорд Маккон решил, что ему пора одеваться. Таким образом, за профессором Лайаллом осталось последнее слово, но ответа на свой вопрос он так и не получил.

— Так что же насчет этой кражи? — при поражении Лайалл всегда старался отступить с минимальными потерями и немедленно переходить к новому плану.

— Будет весело, — донесся из маленькой гардеробной голос лорда Маккона.

Когда альфа появился снова, профессор Лайалл не в первый раз задумался, не кроются ли за сложной конструкцией мужского костюма происки вампиров — в пику оборотням, которым по своей природе часто приходится одеваться второпях. Сам он в совершенстве овладел этим искусством, а вот о лорде Макконе этого сказать было нельзя. Профессор поднялся, вышел из-за стола и помог его светлости застегнуть перекосившийся жилет.

— Так, говорите, операция по возврату захваченного пройдет весело, милорд?

— В особенности если вы любитель поплавать.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,

В КОТОРОЙ АЛЕКСИЯ ОТКРЫВАЕТ ДЛЯ СЕБЯ СОУС ПЕСТО И НАХОДИТ ТАИНСТВЕННУЮ БАНКУ

— Может, зайдем на местную стоянку дирижаблей? Месье Труве, кажется, сказал, что отправит туда наш багаж? — Алексия с отвращением разглядывала свое оранжевое платье с рюшами. — Мой гардероб сейчас послужил бы мне большим утешением.

— Не могу не согласиться, — оскорбленные чувства мадам Лефу читались у нее на лице не менее ясно, чем у Алексии: француженке было очевидно неловко в точно таком же платье с оборками, только розовом. — К тому же мне хотелось бы забрать еще кое-что. — Изобретательница многозначительно взглянула на парасоль Алексии. — Так сказать, пополнить необходимые припасы.

— Разумеется.

В приделе храма никого, кроме них, не было, но мадам Лефу сочла нужным изъясняться эвфемизмами, резонно полагая, что их могут подслушивать.

Они вышли через главные ворота на мощеные улицы Флоренции.

Несмотря на преобладание апельсиновых тонов (платье Алексии идеально вписывалось в общую картину), Флоренция действительно оказалась весьма симпатичным городом. В ней было что-то мягкое, сдобное — похожее, по мнению Алексии, на теплую лепешку, щедро намазанную мармеладом и взбитыми сливками. В воздухе и в духе самого города ощущалось что-то удивительно приятное, и в самом деле напоминавшее апельсин — не только цветом, а словно бы даже вкусом. Это навело Алексию на причудливую мысль: бывают ли души у городов? Если бывают, то, пожалуй, Флоренция была наделена ею с избытком. Тут и там попадались и горькие кусочки апельсиновой кожуры: густые клубы табачного дыма, вырывающиеся из дверей кофеен, толпы несчастных, просящих милостыню на ступенях церквей.

Ни кэбов, ни какого-либо другого наемного транспорта нигде не попадалось. Казалось, в этом городе признают лишь один вид передвижения: на собственных ногах. Ходить пешком Алексии было не привыкать. Правда, мышцы всё еще ныли после пережитых в горах приключений, но это ее не останавливало. В конце концов, она ведь проспала целых трое суток! Флут мужественно возглавил их экспедицию. Город он знал подозрительно хорошо и уверенно провел женщин через широкую открытую площадь под названием Пьяцца Санта-Мария-Новелла (по мнению Алексии, это звучало как список имен каких-нибудь благочестивых ученых мужей), потом по Виа дей Фосси (похоже на какое-то захватывающее геологическое открытие), через мост и оттуда на Пьяцца Питти (прямо какое-то блюдо из макарон). Прогулка оказалась долгой, и Алексия не раз порадовалась, что взяла с собой парасоль: Италия словно не подозревала, что на дворе уже ноябрь, и с неиссякаемой жизнерадостностью поливала их сверху потоками солнца.

Оказалось, что за стенами храма итальянцы весьма дружелюбны и экспансивны. Некоторые приветливо махали руками Алексии и ее спутникам. Леди Маккон это несколько раздражало: она ведь даже не знакома с этими людьми, да и не имеет особого желания знакомиться, а они ей машут! Это как-то обескураживало. Кроме того, вскоре стало очевидно, что высокоодаренная гувернантка Алексии многое упустила, когда учила ее итальянскому. Она никогда не упоминала, что итальянцы объясняются главным образом при помощи жестов. Хотя свои чувства местные выражали, на вкус Алексии, слишком громко, смотреть на них было настолько же приятно и забавно, как и слушать.

Как ни отвлекали внимание разные удивительные зрелища вроде мужчин без рубашек, гонявших ногами резиновые мячи по берегу Арно, и этот танцующий язык, леди Маккон все же заметила неладное.

— За нами следят, верно?

Мадам Лефу кивнула.

Алексия остановилась посреди моста и будто невзначай оглянулась через плечо, прикрывшись парасолем.

— Право, если они не хотят, чтобы их заметили, могли бы и не надевать эти нелепые белые ночные рубашки. Подумать только — расхаживать по улицам в таком виде!

— Священные туники благочестия и веры, мадам, — поправил хозяйку Флут.

— Ночные рубашки, — стояла на своем Алексия.

Они двинулись дальше.

— Я насчитала шестерых. А вы? — Алексия говорила тихо, хотя наблюдатели держались пока в отдалении и не могли их услышать.

Мадам Лефу поджала губы:

— Да, что-то в этом роде.

— Полагаю, с этим ничего нельзя поделать.

— Ничего.

Площадка для посадки дирижаблей во Флоренции располагалась прямо в саду Боболи — огромном, роскошном парке с террасами, раскинувшемся во всем своем великолепии позади самого внушительного замка, какой леди Маккон когда-либо доводилось видеть. По правде говоря, Палаццо Питти походил скорее на темницу, пусть и необычайно красивую и гармоничную в архитектурном отношении. Им пришлось обойти громадное здание кругом, чтобы выйти к воротам сада, в который их пропустил таможенный чиновник в форменном мундире.

Сад был довольно красивый и изобиловал пышной растительностью. Площадка для дирижаблей располагалась прямо за дворцом, на той же террасе. В центре ее возвышался какой-то египетский обелиск, служивший для привязки тросов, хотя сейчас ни одного дирижабля на стоянке не было. Камера хранения багажа и зона ожидания располагались в перестроенной древнеримской беседке. Чиновник, ответственный за выдачу багажа, охотно проводил их в камеру хранения, где Алексия нашла свои чемоданы, скромные дорожные сумки мадам Лефу и потрепанный саквояж Флута, любезно присланные месье Труве.

Когда они начали разбирать свои вещи, Алексия заметила краем глаза, как мадам Лефу схватила какую-то маленькую штучку, лежавшую поверх ее шляпной картонки, но что это было, не разглядела. Она хотела спросить, но тут к ней подошел клерк — с просьбой поставить подпись на квитанции.

Она расписалась, клерк взглянул на подпись, прочитал имя и вдруг сделал удивленное лицо:

— Ла дива Таработти?

— Да.

— A-а. Я… — он неопределенно покрутил в воздухе рукой, видимо, тщетно стараясь припомнить английские слова, — иметь одна вещь для вас.