Дитя тьмы - Глен Кук

Нордмены хоть и стонали, но на уступки шли. Хаос, охвативший запад страны, оторвал множество крестьян от своих хозяев и от земли. Огромное число бывших подневольных земледельцев ударились в бродяжничество и разбой. Новый эдикт мог помочь вернуть их.

В столичный округ со всех сторон королевства стали прибывать новые жители.

Однако вместе с правами возрастали и обязанности граждан. Рагнарсон ловко сумел провести в одном из декретов идею о том, что каждый мужчина должен быть солдатом, способным защищать себя и свою семью. Каждому взрослому подданному мужского пола вменялось в обязанность обзавестись мечом и научиться с ним обращаться.

Браги был поражен тем, с какой легкостью это предложение получило одобрение министров. Неужели они не понимали, что люди, вооруженные мечами, расправят плечи и перестанут быть безответным орудием в руках своих лордов.

Прошло два месяца. Блудная провинция Вернеке вернулась под крыло королевы. Водичка превратился в мрачного молчаливого обитателя башни, участь которого разделял слуга, присланный сэром Фарачи. Вессоны Фарига намекали, что не против получить такую же хартию, что и Седлмейр. Здоровье Рольфа Прешки ухудшилось настолько, что он был вынужден проводить большую часть времени в постели. Турран и Вальтер исчезли. Но их рука ощущалась повсюду. Зима в нижних землях оказалась на удивление мягкой, а в горах же, напротив, столь суровых холодов никто не мог припомнить. Сэр Андвбур оккупировал Брейденбах. А Браги все больше и больше времени проводил в юго-восточной части столичного округа, муштруя свои войска в полевых условиях.

И вот одним ненастным утром его воины навели понтонный мост через Шпее в Гудбрандсдал. Браги начал вторжение в Форбек.

Проклиная холод, свою злую судьбу и прижимаясь к стенам домов. Насмешник бродил по улицам Тимпе – крошечного городка в Волстокине. Он уже торчал в королевстве два месяца, но не сумел обнаружить даже и намека на местопребывание Гаруна. Последний свой след бин Юсиф оставил здесь еще в начале осени. Несколько его бойцов остались, но сам Гарун исчез.

Навстречу Насмешнику шла кучка оборванных солдат, возвращающихся из Кавелина. Они обменивались горькими репликами с прохожими. Насмешник отступил в тень, не желая служить козлом отпущения у обиженных вояк.

– Итак, – произнес из темноты негромкий голос, – посмотрим, что здесь написали собаки.

Схватившись за рукоятку скрытого в складках мантии кинжала, Насмешник оглянулся. Рядом никого не оказалось. – Гарун?

– Возможно.

– Лично я прополз на заднице полмира…

– Слышал, слышал. Так в чем дело?

Насмешник попытался объяснить, продолжая вглядываться в темноту. Он ничего не видел, а окружающая его тьма казалась неестественно глубокой.

– Итак, чего все-таки хочет Браги? – поинтересовался идущий ниоткуда голос. – Дела у него идут отлично. Он вполне способен стать королем.

– Еще бы! Враги превращаются в порошок в мельнице нашего северного друга, они гибнут как муравьи, оказавшиеся на пути муравьеда. Но теперь муравьед выходит на узкую тропу, где его поджидает лев…

– Что ты лопочешь? Эль Мюрид? Он не нападет. У него хватает забот дома.

– О торе! Зная повадки этого сына песчаной суки, отпрыска скорпиона, совокупившегося с шакалом, а может быть, и с верблюдом, интригана похуже самой старухи Судьбы, существа с раскрытым ртом и смеженными глазами…

– Постой, постой. Я, наверное, что-то не понимаю. Слишком долго находился вдалеке от тебя, чтобы сейчас все это выслушивать.

– Эй! Я не так глуп, как ты думаешь. О луна, о ночь, станьте моими свидетелями! Лично я еще способен сложить два и два.

И очень точно, затрачивая гораздо меньше слов, чем обычно, рассказал о том, что увидел Браги в проходе Савернейк.

– Мне следовало предвидеть нечто подобное. Постоянно возникают какие-то осложнения. Сами боги вступили против меня в заговор, – произнес голос и разгневанно продолжил:

– Но я брошу вызов им всем: судьбе, богам, тронам Шинсана. Я вернусь, даже если весь мир ляжет в руинах, а легионы ада выйдут из морей!

Это были слова клятвы, принесенной Гаруном давным-давно – еще в то время, когда он бежал из Хаммад-аль-Накира.

Из всего рода потомков королей и императоров Ильказара только Гарун выжил, чтобы продолжать борьбу за Реставрацию. Он единственный оказался достаточно ловким, быстрым и жестким, чтобы избежать стрел, клинков и яда засланных Эль Мюридом убийц. Он стал беглецом, командиром партизанских отрядов, получившим прозвище Король-без-Трона.

Насмешник решился задать вопрос, который уже давно не давал ему покоя:

– Гарун, что случится со Священным Делом, если злодейка судьба по ошибке левой рукой оборвет славный путь моего старого боевого друга? Останутся ли наследники этого дела? Да, я знаю, что у роялистов есть и другие вожди. Угрюмые, злобные старики, затаившиеся по темным углам и выковывающие отравленное оружие против Гаруна. Но ни один из их сыновей не поднимает меч, чтобы вступить в бой за ускользающую Корону. В ответ бин Юсиф горько рассмеялся.

– Может быть, есть, а может, и нет. Я в одиночку шел тайными тропами, ни с кем не делясь своими секретами. Но с другой стороны, если я умру, то какое мне до всего этого будет дело? Что ж, я припрятал в рукаве пару трюков. Видимо, настало время пустить их в ход.

Насмешник, все еще пытавшийся что-то рассмотреть во тьме, вздрогнул, услышав в нескольких футах от себя стон.

– Гарун?

В ответ послышалось еще одно преисполненное ужаса громкое стенание. Тьма рассеялась.

Гарун исчез. В последние годы он так поступал постоянно. Той близости, которая существовала между ними раньше, не осталось. Но в то же время Гарун продолжал полагаться на дружбу дней их юности.

Мученические стоны не прекращались, и Насмешник вошел в быстро исчезающее облако темноты.

Там он обнаружил старика нищего, в котором едва теплилась жизнь.

– Демоны! – бормотал старик. – Демоны вселились в меня!

Насмешник нахмурился. Это Гарун нашел его, а не он – Гаруна. Из другого, возможно, очень отдаленного места, бин Юсиф разговаривал с ним с помощью колдовства через этого старика. Итак, его старинный друг, оказывается, начал приобщаться к темному искусству…

Несомненно, с наилучшими намерениями. Но зная характер Гаруна…

Появление в конце улицы солдат, которые могли услышать стенания нищего, заставили Насмешника поспешить в другую сторону.

Весьма печально, думал он. Его путешествие оказалось пустой потерей времени. Наверное, следует на все плюнуть и вернуться к Непанте.

Командование армиями зимой даже при небольших операциях в отдельных провинциях Кавелина ставило перед Рагнарсоном почти неразрешимые проблемы. Он форсировал Шпее с запасами провизии всего на десять дней и выбрал путь через лес Гудбрандсдал не с целью скрыть свое появление в Форбеке, а лишь потому, что там водилось много дичи, которой можно было пополнить солдатский рацион.

Через лес он проходил не торопясь, точно следуя пути, помеченному заранее Марена Димура. Солдаты, рассыпавшись по лесу, занимались охотой. Прошло два дня, прежде чем он позволил своим патрулям появиться на восточной опушке леса.

Лояльность аристократии Форбека к королеве уменьшалась по мере увеличения расстояния от Форгреберга, однако открытое сопротивление они встретили, только миновав Фариг – здесь нордмены поддерживали претендента Каптала.

Тролледингцы Черного Клыка, которым зима казалась ужасно теплой, одним ударом захватили город и замок.

Через три недели Рагнарсон, передав командование Черному Клыку, вернулся в Форгреберг.

Мало что изменилось за время его отсутствия. Был схвачен убийца, исповедовавший культ Хариша и подосланный из Хаммад-аль-Накира. Его поймали, когда он перелезал через стену замка, однако фанатик успел покончить с собой, прежде чем его сумели допросить. Трех министров бросили в темницу. Одним словом, ее величество с делами справлялась.

Он увидел ее перед сном. Королева казалась изможденной.

Глубокой ночью случилось то, чего он страстно желал и в то же время боялся. Его сон стал явью.

От неожиданного прикосновения Браги мгновенно проснулся, сел в кровати и потянулся за кинжалом. Свеча погасла.

Его груди коснулась ладонь. Ладонь женщины.

– Что?.. – пробормотал он.

– Ш-ш-ш… – едва слышно донеслось до него.

Он лег на спину.

Наступившую тишину нарушило шуршание одежды. К нему под покрывало скользнуло обнаженное тело, шею обвили нежные руки, упругие маленькие груди прижались к его широкой груди, а ко рту приникли изголодавшиеся губы…

Утром он не был до конца уверен, что все это не пригрезилось во сне. Никаких доказательств случившегося, кроме собственных ощущений, он не обнаружил. Королева держалась как обычно.

Может быть, его навещала другая дама? Может быть, это была камеристка королевы Мейгхен, которая уже давно, не скрывая своих желаний, бросала на него призывные взгляды?