Теория Игры - Андрей Борисович Земляной

никак не влезал в историю, так как имел прямой приказ Совета Обороны, не вмешиваться в его личную жизнь.

Но и у руководителей страны не имелось единого мнения относительно лучшего учебного заведения. И в очередной раз подняв эту тему, руководители страны в очередной раз получили вялую перебранку всех со всеми. Косыгин упирал на то, что война не вечна, а такой кадр очень пригодится в народном хозяйстве, министр обороны Захаров конечно же продвигал идею военного училища, председатель КГБ генерал-полковник Игнатов, горой стоял за свою Академию, Агуреев, считал, что ничего нет лучше Высшей партийной Школы, при ЦК КПСС, а мнение остальных участников беседы на фоне таких мастодонтов просто не учитывалось. Хотя министр здравоохранения и внёс определённую сумятицу своим предложением принять Никиту на лечебный факультет Второго Медицинского, традиционно готовящего медиков для различных спецслужб и космической программы.

- Слушайте, ну чего мы тут спорим? – Косыгин, насмешливо обвёл взглядом собравшихся. – С одной стороны мы хотим втащить его в самый центр управляющего ядра, а с другой не доверяем его выбору. Ну вот что случится если он выберет обучение в художественной академии? Да ничего. При необходимости закончит заочно ту же Плехановку, или военную академию. Мне вот даже интересно будет, а что он выберет?

- Он конечно пацан умнейший, но откуда ему знать, как у нас тут всё устроено? – Не сдавался Матвей Васильевич Захаров. И наша задача, как старших товарищей, подсказать, направить и помочь при необходимости.

- А есть вообще смешной вариант. – Подал голос мужчина в английском сером костюме. белоснежной рубашке и галстуком, небрежно торчащим из бокового кармана пиджака. – Можно его пропустить через одну из наших спецшкол, а диплом выдать да хоть какой. Например, философского факультета высшей партшколы.

- Так нет же такого факультета. – Слегка оторопел Агуреев

- Значит будет. – Глава всей внешней разведки СССР Юрий Иванович Дроздов, негромко рассмеялся. – Вообще хотелось бы прежде всего понять, чему он вообще хочет научиться, а диплом… диплом дело десятое если не двадцатое. Это же наша страна. Справим ему документы какие сам захочет. Он же вроде хорошо учится?

- Одни пятёрки. – Произнёс Игнатов. – Учителя конечно недовольны, что он не соглашается участвовать в олимпиадах, но как по мне, то так даже лучше. Нет у парня желания красоваться. Даже ордена старается не демонстрировать.

- Ну, так-то ему год ещё за партой сидеть. – Заметил Захаров.

- Вот и у нас есть время подготовиться. – Агуреев кивнул. Ему тоже понравилась идея Дроздова, решавшая сразу десяток проблем. Они убирали Никиту из публичного пространства, хотя бы на время, обеспечивая ему повышенную безопасность, кроме того, получали возможность приблизить парня к своим делам, и реально научить его разным необходимым премудростям, потому как в покое его никто не оставит. А судя по тому как быстро растёт его боевой потенциал, лет через пять он станет таким камнем, который никому не разгрызть.

По старинной русской традиции, учебный год, и зима, наступали всегда внезапно, и в одно утро Никита вдруг осознал, что ему снова идти в школу, и без малого год, тратить на слегка поднадоевшую учёбу. Хотя, у Никиты снова появился предмет для чтения, а именно труды античных философов, в шеститомнике подаренном главой Мосглавторга Сабурововым. Никита никогда не отказывал своему старшему товарищу, когда тот просил написать портрет какого-либо человека, и Валентин Егорович тоже ценил это отношение временами подбрасывая что-нибудь интересное из книг, пластинок, или ещё чего. Например, с его помощью у Никиты в доме появился музыкальный комплекс Романтика 003[3], выпускаемый в Харькове небольшими сериями, для учреждений культуры, школ и прочих госучреждений, а в продажу поступающий крайне редко.

После утренней тренировки, Никита привёл себя в порядок, надел костюм, и покидав в портфель пару тетрадок, пенал с карандашами и ручками, и том с работами Платона, направился в школу.

Теперь приходилось ездить на метро, но в Москве, с транспортом всё работало неплохо, поэтому требовалось всего полчаса, чтобы добраться до места.

Иногда его подвозили парни из «наружки», но поскольку это являлось нарушением правил, они не злоупотребляли.

Когда Никита подошёл к школе, перед ней уже бурлила толпа нарядно одетых детей, их родителей, повсюду торчали букеты, физрук и военрук проверяли акустическую аппаратуру, а директор с завучами пытался навести порядок в этом хаосе.

Классная руководительница, тоже успела за лето выйти замуж, но пока оставалась в школе, так как её муж – офицер армии как раз решал вопрос с поступлением в военную академию.

В остальном изменений почти не произошло. Мальчишки ещё более вытянулись, кое-кто из них стал брить пух, вылезавший на подбородке и под носом, а девочки ещё больше округлились в разных местах, становясь интересными девицами.

В десятом классе уже почти никто не носил форму, но одевались достаточно скромно и единственными предметами роскоши становились портфели и кроссовки. Школьники в основном брали что-то из советских изделий, более продвинутые покупали что-то производства Индии, а совсем богатые – производства Адидас или Рибок, продававшиеся в кооперативных магазинах.

Никита носил удобные туфли ручного пошива, с плотной и мягкой подошвой потому что считал, что хуже сочетания костюма с кроссовками, может быть только галстук поверх свитера.

Первого сентября, обычно решались всякие оргвопросы, и этот день не стал оригинальным. В течение первого часа, классная руководительница распределила нагрузку, традиционно скинув газету на девочек закончивших художественную школу, а Никите поручили руководство худколлегией школы, просматривавшей все школьные газеты и листки перед тем как их, вывесят на всеобщее обозрение. Затем долго выбирали старосту, главкомсомольца и решали куда совершат культпоход на следующей неделе, после чего, отправились на урок НВП, где посмотрели фильм «Действия населения в зоне удара оружием массового поражения»

Неожиданно чинный просмотр разорвал громкий пульсирующий звук вертолётного двигателя, и военрук, откинув светомаскировку с окна выглянул на улицу.

- Ни хрена себе, Ми-двадцать четыре с боевой нагрузкой присел. – Он покачал головой. – Не к добру это.

Когда Никита под взглядами всей школы садился в вертолёт, коммунист и атеист, подполковник Симанович, перекрестил его стоя у окна, и когда повернулся к классу, школьники, обсуждавшие происшествие, мгновенно затихли увидев его выражение лица, и отойдя от окон, расселись по своим местам.

- Урок окончен. – Военрук подошёл к кинопроектору, остановил его, и включил свет в кабинете, но притихшие дети не расходились, повернувшись к учителю.

- Ну, что. теперь и вы увидели, как люди в бой уходят.