Орлы и звёзды - Александр Антонов

— Ты с «Авроры»? — спросил я Ерша. — Какой настрой у товарищей матросов?

— Там всё в порядке. Крейсер наш, экипаж просится в Красную Гвардию.

— Даже так?! — Я, честно говоря, не был уверен, что у Ерша это прокатит. — Так зачем дело стало? Прямо сейчас и телефонируй, что просьба экипажа крейсера штабом удовлетворена.

— Экий ты быстрый, — покачал головой Ёрш.

— А чего тянуть?

— А то, что все офицеры разбегутся, как только узнают «приятную» новость, — тебя не волнует?

Об этой стороне вопроса я как-то не успел подумать.

— Думаешь, разбегутся?

— Почти уверен. Их и так чуть больше половины осталось. Я ведь говорил с каждым, и что-то восторга на лицах не отметил ни у кого. А уж под красный флаг…

— Ладно! — Я решительно стукнул ладонью о столешницу. — Решим это позже. А сейчас – на крепость?

Занять Петропавловскую крепость – вот основная операция намеченная штабом Красной Гвардии на 27 февраля. Штурма не предполагалось. Договорённость с гарнизоном о том, что нас впустят через открытые ворота, была достигнута. Весь фокус состоял в том, чтобы занять крепость после начала выборов в Петросовет, но до их окончания.

— Самое время, — подтвердил Ёрш. — Я ведь заезжал в Таврический, подвозил делегатов с «Авроры». Там такое творится…

В Таврическом дворце действительно творилось нечто невообразимое. И что самое смешное: всё было временное! Часть комнат временно были превращены в тюрьму. В одном крыле заседал Временный комитет Государственной думы, в другом Временный Исполком Петроградского Совета. Дума меня интересовала мало, а вот Петросовету требовалось уделить максимум внимания. В той жизни выборы в Петроградский Совет с большим преимуществом выиграли меньшевики и правые эсеры. Сейчас мы были согласны минимум на паритет: большевики и левые эсеры против меньшевиков и правых эсеров. Для достижения этой цели из рядов подчинённых штабу отрядов были выделены агитаторы, которые разошлись по предприятиям и воинским частям с целью поспособствовать избранию «правильных» делегатов на выборы Петросовета. Ну и наш козырный туз – Красная Гвардия. Когда бывшая на связи Ольга передала мне последнюю телефонограмму из штаба: «Александрович и Коряков приняли командование», — я с нетерпением стал дожидаться их приезда. Их появление буквально пред началом заседания произвело нужный эффект. Оба явились упакованными в кожу, в портупеях и с красными звёздами на фуражках. Увидев меня, Александрович приказал:

— Переодевайся, — один из сопровождавших командиров бойцов протянул мне мешок, — и иди на улицу встречать батальон красноволынцев. Принимай их под свою руку и меняй дворцовый караул. Назначаю тебя временным комендантом Таврического дворца!

Чёрт! Это совсем не входило в мои планы, но ослушаться приказа я не мог. Переодевшись и выйдя на крыльцо, я увидел, что во двор уже въехало несколько грузовиков, из которых на землю стали спрыгивать солдаты с красными звёздами на папахах. Смена караула прошла без особых эксцессов, но отняла много времени. Когда я, наконец, смог зайти в зал, дебаты были в самом разгаре. Смена часовых не прошла незамеченной. Наши соперники на выборах занервничали, но благодаря искусству своих ораторов всё ещё владели большей частью аудитории. Это я понял, когда перехватил взгляд Александровича. В нём был вопрос, на который я только отрицательно помотал головой. Александрович досадливо поморщился. А я что мог сделать?

Подмога в лице Ольги подоспела вовремя. Выслушав её короткое сообщение, я решительно направился в сторону президиума. Заметивший мой манёвр Александрович остановил председателя собиравшегося объявить о начале голосования.

— Товарищи! — обратился он к залу. — У коменданта Таврического дворца есть для вас короткое сообщение.

Подойдя к столу, за которым сидели члены президиума, я повернулся лицом к аудитории.

— Только что получено сообщение о том, что отряды Красной Гвардии заняли Петропавловскую крепость! И ещё, — мне пришлось усилить голос, чтобы перекрыть поднявшийся шум. — В состав Красной Гвардии вошёл находящийся в Петрограде крейсер «Аврора»!

Теперь можно было и голосовать. Результат я счёл вполне удовлетворительным. Семь мест в Исполкоме у эсеров (из них три у левых), четыре у большевиков, три у меньшевиков и один у трудовиков. У этих отличился, понятно, сладкоустый Керенский.

Итоги голосования я обсуждал с членами Исполкома Петросовета Александровичем и Коряковым.

— Почему всё-таки председателем избрали Чхеидзе? — недоумевал я.

— Как фигуру компромиссную, — объяснил Александрович. Большевики не хотели Чернова, а эсеры Шляпникова. В итоге оба стали всего лишь заместителями.

— Понятно, — кивнул я и тихонько добавил: – С пивом потянет.

Но Александрович расслышал.

— Что? Причём тут пиво?

— Не обращай внимания. Это у меня присказка такая, — успокоил я товарища.

Александрович в сомнении покачал головой, но тему закрыл.

Я вновь ехал на «Аврору». После того, как отряды Красной Гвардии заняли Петропавловскую крепость, мы с Васичем отправили-таки сообщение на крейсер о том, что он включён в состав Красной Гвардии. Этого требовала обстановка на выборах в Петросовет.

У трапа меня встретил Звягинцев. Тёмные круги под глазами председателя судового комитета сигнализировали о недосыпе, а озабоченный вид о непростой обстановке на борту. После обмена приветствиями я попросил Звягинцева доложить о ситуации на корабле на текущий момент.

— Сообщение о том, что крейсер теперь красногвардейский мы попридержали до утра, потому ночь прошла спокойно. А как после побудки довели приказ до команды, так тут, товарищ Ежов, и началось. Братишки, понятное дело, возрадовались – сами ведь того хотели. А вот офицеры почти что взбунтовались. Обвинили нового командира, чуть ли не в предательстве, и собрались покинуть борт.

— Что, все? — поинтересовался я.

Звягинцев отвёл глаза.

— Почти.

— Ну а вы что?

— А что мы? Загнали их в кают-компанию и велели там сидеть до вашего прибытия. Там они сейчас и грызутся.

— Так вы им и командира на съедение отдали?

— Нет, он туда добровольно вошёл.

— Ладно, с ними разберёмся чуть позже. А теперь слушай приказ, товарищ Звягинцев! Ты назначен комиссаром красногвардейского крейсера «Аврора», поздравляю!

Я жал матросу руку и с улыбкой смотрел в его ошарашенное лицо. Наконец к Звягинцеву вернулся дар речи.

— Заясни, товарищ Ежов, что это за должность такая – комиссар? Она матросская или, может, офицерская?

— Комиссар, товарищ Звягинцев, это полномочный представитель Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов. На корабле приравнивается к щтаб-офицеру только без чина.

— А разве так можно?

— Если Революция решила – значит можно! Так что с офицерами можешь отныне вести себя на равных. Но при этом не забывай главного: сила твоя в матросах. Понятно?

— Понятно, — не совсем уверенно произнёс Звягинцев. — А как теперь быть с судовым комитетом?

— Судовой комитет должен стать твоей опорой. Через него ты будешь поддерживать связь с матросами. Так что судовой комитет остаётся, но как совещательный орган при комиссаре. Нельзя командовать кораблём через вече. Принцип единоначалия – это основополагающий армейский принцип. Комиссар и командир – единое целое. Он отдаёт приказ, который ты до этого утвердил.

— А в бою?

— Там ещё проще. Будь рядом с командиром. И если в его действиях нет измены, пусть командует один!

Лицо Звягинцева посуровело.

— Я всё понял, товарищ Ежов!

— Надеюсь, что так. На-ка вот, примерь.

Я принял от одного из сопровождавших меня бойцов свёрток и протянул его Звягинцеву. В свёртке был офицерский китель без погон и с большими красными звёздами на рукавах вместо нашивок. Там же была офицерская фуражка. Звягинцев облачился в новое обмундирование и немного смущаясь, спросил:

— Ну как?

— Альбатрос! — заверил его я. — Теперь пошли в кают-компанию!

За дверью кают-компании слышались громкие возбуждённые голоса.

— Отпирай! — скомандовал Звягинцев часовому.

Матрос, кося глазом на его прикид, отпер дверь. Когда мы вошли в помещение разговоры разом стихли. Похоже, мы поспели к середине последнего акта морской драмы. Общество в кают-компании было поделено на две группировки. Две неравные по численности кучки офицеров разместились по обе стороны длинного стола. Ближе к двери стоял назначенный накануне командир «Авроры» старший лейтенант Стриженов в окружении крайне незначительно числа сторонников. Щёки молодого человека пылали юношеским задором, глаза горели решимостью. При нашем появлении он скомандовал: – Господа офицеры! — принял строевую стойку. Его примеру последовали стоящие рядом с ним и некоторые офицеры по ту сторону стола. Остальные командой пренебрегли. Один из них даже не удосужился подняться с дивана. Так и остался сидеть развалясь, с расстёгнутым кителем. С него-то я и начал воспитательную работу. Глядя на разгильдяя в упор заговорил резким командным тоном: