Эвакуатор - Дмитрий Быков

Все очень мило, но я слегка разочарована. Какой-то недостаток фантазии.

И совершенно правильно. Избыток фантазии — это уже революция, глупость, потеря вкуса. Надо улучшить чуть-чуть, но в этом «чуть-чуть», как мы знаем, и состоит все искусство. На Земле все почти так — чуть грубее, чуть пошлее, мимо главной точки. Но эти мелочи копятся, и в результате все съезжает по диагонали, мимо главного. Стоит выправить тут, подрисовать там — и можно жить. Я диву иногда даюсь, по каким тонким мелочам тебя сразу распознал. Да, собственно, кроме них и нет ничего.

Да, да, я тебя тоже очень.

— Жалко, что у меня в этой лейке нет фильма с городами. Там архитектура — это что-то. Зеркальные стены огромные, метров по десять, и по ним телепрограммы. Народ ходит и смотрит. Или картины классические. Представляешь, картина такая на сто квадратных метров! А кино какое, Господи! Но кто бы что бы ни говорил, больше всего я люблю вокзал. Катька, он такой удивительный! Такой светлый! Все эти радуги, дуги, дыги… и аускутун дыгын плюсквамперфектум…

Он заговаривался и засыпал, вися в невесомости. Катька подгребла к нему, устроилась около плеча — отлично было так спать, ни на что не опираясь, и что они все врали, эти космонавты, про трудности адаптации в космосе? Всю жизнь мечтала… Кажется, все позади. Она уснула, и ей снился вокзал с натянутым между аускутунами транспарантом «Привет покорителям космоса!» на главных земных языках и одном небесном. Солнечные зайчики плясали по лицам встречающих, по мозаикам узорчатого пола и стеклянным стенам, на которых показывали видовое стереоскопическое кино.

10

Первое, что увидела Катька, был именно этот вокзал — он потому и сложился из хаоса линий, из приближающейся пестрой мозаики многоугольников, кругов, каналов и башен, что чего-то подобного она ждала, больше того — давно уже все знала. Есть версия, что мы с самого начала все знаем, но не во всем себе признаемся. Познание мира — это, в сущности, признание самим себе, что все так и есть; некоторые всю жизнь не могут согласиться. Но Катька знала, ей не привыкать было вглядываться в себя — и потому она легко различила осколки хрустального купола, кое-где еще висящие на покореженных конструкциях, оплавленные диким жаром опоры, разметанные и опрокинутые составы, вздыбленные рельсы и беспомощно задранный в небо, слепой прожектор.

— Это… это… — забормотал Игорь. — Это что-то с наведением… Не туда я сажусь, что ли… Ылын, ылын! — закричал он в микрофон.

Ответа не было.

— Черт, рано я включил, — испуганно говорил Игорь. — На таком расстоянии не берется…

— Берется, Игорь, — устало сказала Катька. — Все берется.

— Ты-то откуда знаешь?! — огрызнулся он.

— Не злись. Ты сам все знаешь.

— Ни черта я не знаю… Сейчас воткнемся не туда… Я местность не узнаю, ты понимаешь, нет?!

— Я зато узнаю, — сказала Катька. — Вон вокзал. Ты тоже все узнаешь, не ври. Урулус куругач, пункт «в». Видишь, не только с нами бывает.

Лейка снижалась медленно, плыла над планетой почти горизонтально, как самолет, и в разрывах облаков — совершенно земных, спокойных, ватных, — проступала райская земля, где ждут нас гостеприимные счастливцы, давно преодолевшие злобу, рознь и непонимаение: черные сожженные поля, домики без крыш, раскрывшие небу беззащитные внутренности (всякий дом есть только бутон, вот снесет крышу, разнесет стены — тут он и раскроется), навеки остановившиеся диковинные машины, иная на крыше, колесиками кверху, иная на боку… В дурное, неурочное время попали мы на экскурсию в рай. Ямы разрывов зияли вдоль проезжих дорог, груды щебня и кирпича перегораживали чуть не каждую улицу. Десяток кварталов завалила сверкающими осколками зеркальная стена.

— Кракатук, — прошептал Игорь. — Кракатук, Аделаида, Тылынгун, что ж это такое?

— С Колымы не убежишь, — ответила Катька.

Все произошло совсем недавно — дым еще стлался кое-где, и догорали пожары в городе и окрестностях; не было видно только людей. Первая катькина мысль была — никто не спасся, но этого она представить не могла — как-никак высший разум, может, все пережидают под землей? А может, вся местность теперь навеки заражена, и всем им конец, как только они выйдут? Тогда Игоря предупредили бы по связи — видят же они, что он приближается! Неужели всем до такой степени не до них?

Но тут ожил приемник, и металлический голос незнакомого тембра — необычайно мягкий и радушный, но слишком явно искусственный, — произнес несколько слов на уже знакомом, но все еще абсолютно непонятном языке; Игорь подскочил к пульту и усилил звук. Голос беспрерывно повторял одно и то же — длинную фразу с несколькими отрывистыми слогами в конце.

— Что она говорит? — спросила Катька.

— Это автомат. Говорит, чтобы мы вручную садились на пятый причал и ожидали дальнейших инструкций. Дальше задает параметры.

— О причинах ничего не говорит?

— Нет, ничего. Я вообще ни черта не понимаю.

Он взглянул на нее жалко и беспомощно — она никогда еще не видела у него такого взгляда; всегда, как бы трудно ни было, за ним стояла его планета, гордая и совершенная цивилизация, — теперь он, отвечающий вдобавок за восемь беспомощных землян, был совершенно один.

— Ничего, — сказала Катька. — Главное, все вместе.

Он отключил автопилот и медленно, плавно стал переводить какие-то рычажки и нажимать кнопки; спуск сначала замедлился, потом вдруг ускорился, и у Катьки закружилась голова.

— Терпи, терпи, — повторял Игорь. — Сейчас немножко уши заложит… перегрузка, но это слегка. Не волнуйся, я ее плавно воткну…

Откинулся люк, и в кабину пролез дядя Боря.

— Вы тут сидите? — спросил он и сладко зевнул. — А я гляжу в иллюминатор — красиво у вас! Прямо как у нас. Такие, эт-самое, пейзажи… Ухожено все…

Игорь поднял на него глаза, но промолчал.

— Я чего, отвлекаю? — испуганно спросил дядя Боря. — Ты это… ты внимания не обращай. Давай приземляйся, я подстрахую, если что.

— Да я сам, — сказал Игорь.

— О, какой вид-то от вас! — Дядя Боря подошел прямо к иллюминатору. — Красотишша! Ты смотри осторожно, Игорь, ты тормози! Чего-то мы ускорились, нет?

— Штатно все, — буркнул Игорь. Катьке тоже показалось, что они падают. Мимо пронеслись последние облака, какое-то время за окном не было ничего, кроме бледной синевы, а секунд через пять они вошли в слой густого, красно-бурого дыма и последние метров триста косо неслись сквозь него. Наконец раздался хруст, лейка вздрогнула и закрутилась вокруг оси. Дядя Боря рухнул на пол, Катьку вжало в кресло, Игорь изо всех сил давил обеими ногами на тормоза.

Прошло около минуты, прежде чем лейка, как «Музыкальный экспресс» в парке культуры, медленно остановилась. В ту же секунду снова ожила рация, и радушный женский голос принялся повторять новую фразу, подлинней предыдущей.

— Приветствуют, — сказал дядя Боря, силясь улыбнуться посеревшими губами. Его хорошо помотало по полу. — Ну, с мягкой посадочкой, с приятным прибытием.

— Что там? — спросила Катька.

— Всем выйти и двигаться на восьмой путь, соблюдая полное спокойствие, — перевел Игорь. — Руководство планеты приносит вам свои извинения за временные неудобства.

— А в чем они заключаются?

— Я знаю не больше твоего. Ладно, выпускай всех.

Катька пролезла в спальный отсек. Бабушка уже проснулась и терла руками глаза, Сереженька, как всегда, закрывал лицо рукой и не хотел вставать, Подуша хныкала, Майнат сидела неподвижно, обхватив себя за плечи и мрачно уставившись в угол. Беспокойней всех вел себя Лынгун. Он явно понимал в происходящем больше Игоря и Катьки, делал странные жесты — то обозначал как бы высокий купол над головой, то изображал крест, то надувал щеки и хлопал себя по ним.

— Ты все понимаешь? — спросила Катька.

Он яростно закивал.

— Тут — все? — тихо проговорила она.

Закивал снова.

— Все, как у нас?

Он завыл и замахал руками: хуже, хуже!

— Ну чего? — хрипло спросила бабушка. — Прилетели к Богу в рай?

— Все нормально, — сказала Катька. — Можно выходить. Нас уже ждут.

Люк открылся, и они вышли в горячий, дрожащий красный воздух, в едкий дым и кирпичную пыль своего нового пристанища.

— Жарко у вас тут, — сказал дядя Боря.

— У нас вообще всегда тепло, — невпопад отвечал Игорь.

Земля была усыпана осколками, обломками, прутьями, похожими на использованные стержни от электросварки; в воздухе висела густая пыль, и земля ощутимо вздрагивала.

— Неудачно сели, да? — понимающе спросил Сереженька. — Сломали чего-то?

— Нормально все, — тихо ответил Игорь.

— А чего… разрушений вокруг столько?

— Пока неизвестно, — ответила Катька. — Ты, Сереж, подожди. Ему надо все узнать, он потом обязательно расскажет.