Верное слово - Дарья Зарубина

Лена попыталась бежать, но после усиленной магометрии ноги слушались плохо. Да что там, она всегда уступала Нинке физически. У Громовой после стометровки даже дыхание не собьётся, а Солунь всегда прибегала любой кросс последней, и то доползала до финиша исключительно благодаря Симе Зиновьевой, которая полдороги тащила её за руку, лишь бы Лену не заставили пересдавать норматив.

Поскользнувшись на влажных листьях, Лена покатилась кубарем, едва успев прикрыть руками голову. Сумка отлетела в сторону.

Нина бросилась к ней. Оглянулась на бегу. Замешательство длилось всего секунду. Пока мозг Нины обсчитывал шансы на двоих, инстинкт взял своё. Громова метнулась в лесную чащу, а смрадная болотная туша мшаника двинулась в сторону Лены. Она зажмурилась. Может, Нина бегала лучше, но в знании специфики древних форм Солунь могла поспорить и с самой старостой, да что там – с Учителем. Не зря защищалась по магической палеонтологии. Работу свою, очаговое проявление ископаемых стихийных форм, помнила до сих пор хорошо. И не питала ложной надежды, что удастся выжить. Мшаник сперва разорвёт. В этом он всё-таки зверь, магический хищник. Потом подберёт куски и перемелет, разбирая на молекулы, которые тотчас сквасит и разложит, восстанавливая свою массу, потраченную в погоне за жертвой. Это будет с телом, но болотный хозяин охотится не ради мяса. И рвёт-то на части просто затем, чтобы подранок не ускользнул. Добивает сразу, потому что даже в мёртвом теле ещё какое-то время теплится та капля силы, что породила его, заставила соединиться разум и органическую оболочку. В каждом есть она, эта капля магического правещества, из которого строится само волшебство. Некая первичная магоматерия, которая в обычном человеке так и остаётся невызревшей, а у магов разрастается и кристаллизуется в дар. Её-то и ищет мшаник, бросаясь на людей. Он, конечно, и падалью не побрезгует – движение сжигает массу. Чтобы двигаться достаточно быстро, мшанику нужно постоянно расти. Когда возможностей роста нет, мшаник засыпает, закукливается, чтобы не тратить себя на поиск добычи. Но этот последнее время сыт. Вот почему медлительный обычно болотный монстр сумел так близко подобраться в неродной своей среде – по земле, а не по болоту. Почуял мага.

Всё это промелькнуло в голове у Лены, пока она шарила по траве, надеясь найти хоть что-то, чтобы бросить в широкую пасть мшаника. Не спастись, нет, спасения она не ждала. Просто затем, чтобы не сдаться.

Грохнул выстрел, другой, третий. Мшаник задрожал, гулко булькнуло что-то в его теле. Моховую гору прошила очередь, ещё одна. Лена, успевшая отползти на шаг, дрожащими руками подтащила к себе сумку, выхватила глушилку для тварей, рванула чеку и бросила магогранату в распахнутую пасть монстра. Он заколебался на мгновение и опал с тяжёлым стоном, плеснув по сторонам болотной жижей.

– Напугали вы меня, Леночка Васильевна. – Солунь увидела перед собой шальную щербатую улыбку Ряполова. – А может, и он… Ну и тварища, мать твою. То есть – вашу. Ох… и струхнул я…

Ряполов сел рядом на траву, поскрёб макушку пятернёй и покачал головой:

– Хорошо, автомат у ментуши нашего выпросил. Прямо идём по лесу, а я сердцем чую – сюда надо бежать. Дурное что-то делается с нашими бабочками.

«Не сердцем, – хотела сказать Солунь. – Ничего не подсказало бы тебе сердце, не начни Громова поиск по Курчатову с зовом. А ведь просила, пока я магометрию не проведу и в магопотоке не осмотрюсь, не звать поисковиков. Хорошо, не послушалась».

А сказала:

– Вот, грибы раздавила. Жалко.

Выбивая дробь зубами, вытащила из кармана штормовки крошки рыжих шляпок. Ряполов в одно мгновение перестал улыбаться, ударил её по руке, так что остатки грибов полетели на землю:

– Эх и дура-баба, к чертям болотным грибы твои, – и, крепко прижав к себе трясущуюся как в ознобе магичку, прошептал: – Жива. Я уж думал, не успею… Ещё бы в одну тварь стрельнуть… А я думал, добрая баба… Вот оно как бывает, Леночка Васильевна. Ошибаются люди друг в друге.

«Ошибаются», – подумала Лена, закрыла глаза. Пережитый страх вовсе лишил её сил, так что половину дороги до грунтовки, где ждал поисковиков «ЗиЛ», Ряполов нёс её на руках или буквально тащил на себе, заставляя передвигать неслушающиеся ноги.

Нина сидела, раскачиваясь и обняв себя руками, на краю леса, у старой берёзы. Увидев Ивана Степановича с его ношей, она сделала попытку подняться, в глазах блеснула радость. Но Громова тотчас опустила голову.

Ряполов забрался в кабину «ЗиЛа». Благо Карманов – та же большая деревня, и ключей из зажигания шофёр не вынул. Правильно, мало ли кому понадобится срочно в город – отыщется пропавший живой, раненый. Пока шофёра докличешься, помрёт человек.

Иван Степанович положил Лену на сиденье и завёл мотор, с мстительной радостью представляя, как рванёт с места, не позволив второй магичке забраться в кузов. Но та даже не шелохнулась – так и осталась сидеть у берёзы, обхватив себя за плечи.

Москва. Госпиталь РПМК

«Скорая» остановилась у белых колонн главного корпуса больницы. Николай Николаевич тотчас выскочил на раскалённый солнцем асфальт, требуя провести его к пациентам. С магическими травмами нельзя терять ни минуты, поэтому знаменитого хирурга и известного на весь мир исследователя последствий магических травм привезли в Подмосковье вертолётом, встретили на «Скорой» и с сиренами доставили в госпиталь реабилитации пострадавших от магических катаклизмов.

Нелли начальник отказаться от поездки не позволил. По обыкновению ворча, он объявил, что для такого мага работа в госпитале станет хорошей ступенькой вверх, а ему необходим мудрый и опытный помощник.

– Вы ведь фронтовик, Нелли Геворговна? – спросил он грозно.

– Но откуда… – опешила она, однако начальник только махнул рукой.

– Не стану я чудесами дедукции вас развлекать. Вижу, что фронтовик. Значит, от вида пациента, которому магией все кости растворило, а он ещё жив, в обморок не упадёте. Думаю, навидались на фронте всякого. Такая помощница, Нелли, на вес золота. Так что права отказаться у вас нет. Поедете со мною. Людей будем спасать.

В вертолёте болтало. Гул, проникший, казалось, в самые глубокие уголки мозга, не смолк, даже когда они пересели в машину «Скорой помощи» и на сумасшедшей скорости пронеслись в госпиталь. Благо дороги оставалось на полчаса, иначе в больницу они рисковали приехать не врачами, а пациентами, так Николай Николаевич торопил шофёра. Бедолага не мог ослушаться мирового светила и гнал на пределе возможного.

Нелли не слышала своих шагов. Может, натертый до блеска мраморный пол госпитального вестибюля поглотил их, мгновенно раздробив на тысячу бесшумных отголосков, потерявшихся среди белоснежных лестниц и кадок с разлапистыми пальмами. А может, вертолётный гул в висках всё ещё похищал часть звуков.

Николай Николаевич почти бегом рванул по коридору в реанимацию. В госпитале он бывал, здесь всё было знакомо хирургу. А Нелли замешкалась. Никто не удосужился обратить внимание на медсестру. Она заглянула в одну дверь, другую. Смутившись от недоумённых взглядов больных, поспешила по коридору, пока не вышла к очередной розе белоснежных лестниц и не остановилась, не зная, куда идти.

– Давайте, давайте, что вы встали! – раздался властный голос. – Бегом в машину. Вертолёты уже на площадках! Следующую смену пора забирать.

Нелли сама не ответила бы, почему повиновалась высокому мужчине в форме капитана. Было мгновение, когда что-то в его интонации, манере отдавать приказы напомнило Учителя. Она выскочила на крыльцо вместе с другой медсестричкой и запрыгнула в машину. Вновь головокружительная гонка, вертолёт. Медсестричка попыталась выяснить, что делает в госпитале незнакомая коллега, но Нелли, уже овладев собой, ответила ей, что прибыла с профессором Чижовым. Девушка глянула на Нелли недоверчиво, но, видимо, решила, что такими вещами не шутят, и её настороженность сменилась восхищением.

Ещё в небе Нелли почувствовала, что что-то не так. Она ощутила приближение магии – почувствовала, казалось, самим существом, кожей, нутром. Надеясь, что медсестричка не слишком сильный маг, Нелли провела магометрию по сокращённой цветовой формуле. Это была любимая формула их старосты – Сима вообще воспринимала магию в цвете. А Нелли, если бы её попросили определить, какой из показателей магического спектра ей ближе, назвала бы температуру. Может, благодаря такой своей особенности она меньше всех из девчат пострадала от температурных перепадов формулы. Магия и так то жгла её, то обдавала ледяным холодом. Врачебная магия была прохладной, как горная река, льдистый хрусталь её токов струился сквозь пальцы, не раня ни тела, ни сердца. А тут чувствовалась магия боевая, страшная, горячая. Точнее, не сама магия, а её след – словно огненный нарыв прорвался, выплеснув лаву. Поиск дал отчётливые шесть погасших очагов. И совсем рядом с ними глубинным ультрамарином зрели под землёй новые.