Невеста на уикэнд (СИ) - Цыпленкова Юлия

Повернув к нему голову, я попыталась рассмотреть лицо шефа, но оно двоилось, пришлось закрыть один глаз. Колчановский усмехнулся, наблюдая за мной, и я скривилась:

— Вот только не надо врать.

— Это правда.

Мне хотелось ответить что-нибудь едкое, чтобы он понял, что не на ту напал, и я его насквозь вижу. Но язвить и выяснять отношения, было уже лень. Я вздохнула и ворчливо попросила:

— Водички принеси.

— Хорошо, — ответил Костя и поднялся на ноги.

Он вышел из комнаты, а я бухнулась назад в кресло, свернулась калачиком и на минутку прикрыла отяжелевшие веки. Когда Колчановский вернулся, я уже не слышала. Зеленый змий победил обаяние Константина Горыныча и отправил меня в глубокий алкогольный нокаут…

ГЛАВА 17

— Восстань, упырица, испей свежей кровушки.

— Брысь, — отмахнулась я, зарываясь головой под подушку.

Одеяло отлетело в сторону, подушку с меня сдернули, и я порывисто обернулась. Костик стоял радом с диваном со стаканом в руке.

— Похмелись, пьянь.

Дежа вю? Я осторожно села, стараясь не делать резких движений, и поганец Колчановский пропел:

— Опять суббота, опять похмелье.

И на меня обрушились события вчерашнего дня. И то, что я вывалила на Лёльку, и то, что ездила к шефу домой, и что он опять увидел меня в состоянии «Шальная императрица». Застонав, я закрыла лицо ладонями.

— Головка болит? — больше ехидно, чем заботливо спросил Костя.

— Муки совести, — отозвалась я. — Мне стыдно. Уйди.

— Нет уж, я буду тебе немым укором, — воспротивился шеф.

— Точно немым? — с надеждой спросила я, глядя на него сквозь раздвинутые пальцы.

— Не дождешься, — сверкнул он жизнерадостным оскалом и сунул мне стакан. — Выпей, легче будет. Я ради твоего здоровья даже домой съездил, когда ты заснула. А ты — путешественница. — Я посмотрела на него поверх стакана: — И у меня побывать успела. А говоришь, что не скучала.

— Соседка настучала? Или консьерж? — спросила я и снова спряталась за стаканом с чудодейственным снадобьем.

— Ключи на кухонном столе, — усмехнулся Колчановский.

Я ничего не ответила, слов не было. Был стыд, а слов ни буквы. Я подтянула к себе подушку, снова улеглась, в ожидании эффекта от полезного пойла, и закрыла глаза, но сразу же их приоткрыла, чтобы подглядеть за шефом. Он отнес пустой стакан на журнальный столик, уселся в кресло и взял в руки собственный портрет. Я глаза закрыла, однако посчитала своим долгом сообщить:

— Это на всякий случай, если бы Поляковы собрались завалиться ко мне в гости.

— Я так и понял, — ответил Костик и велел: — Вставай, гулена, нам через три часа надо быть в аэропорту.

— Я умираю, — попыталась я воззвать к сочувствию Колчановского.

— Тебя оглоблей не перешибешь, — не вошел в мое положение шеф. — Вставай, в самолете доумираешь.

— Ненавижу тебя, — буркнула я и села, ощутив, что голове начало светлеть.

— Врешь, — уверенно ответил Костик и вышел из комнаты, не забыв сказать: — Жду на кухне. На ванную не больше получаса.

— Тиран!

— Какой есть, — услышала я удаляющийся голос и покривлялась ему вслед.

Пока я стояла под прохладным душем, жизнь постепенно вновь наполнилась красками. Похмелье постепенно отпускало, оставляя мне бесконечные воспоминания о вчерашнем дне и новые страдания. Но если вчера я страдала по шефу, то сегодня исключительно из-за себя. Очень не хотелось думать о том, что вчера меня несло по кочкам, но вот этого как раз и не получалось. Снова и снова я морщилась, мотала головой, пытаясь отогнать картинки из ушедшего дня, и называла себя самыми нехорошими словами, однако облегчения так и не наступало.

— Черт, черт, черт, — шипела я. — Какая же дура…

— Рыбка моя, ты там еще в водосток не уплыла? — послышался голос шефа под дверью.

Какая замечательная идея! Я посмотрела на водосток и удрученно вздохнула — утечь можно было только по частям, но мне такой подвиг был не по силам.

— Вера! — голос Колчановского прозвучал серьезно. — С тобой всё в порядке? Учти, будешь играть в молчанку, я дверь вынесу. Не шучу. Вера!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не надо громить мою квартиру, — отозвалась я, выключив воду. — Уже выхожу.

— Обязательно заставлять нервничать? — проворчал шеф и удалился от двери.

Я покачала головой и выбралась из ванной. Паникер. Сам сказал, что меня оглоблей не перешибешь, а теперь дверь сносить собрался… Я посмотрела на свое отражение в зеркале, повертела головой, разглядывая себя то с одной, то с другой стороны. Вроде ничего выгляжу. Свеженькая. Подумала было, что нужно подкраситься и привести голову в порядок, но вспомнила слова Колчановского наутро после посещения нас Поляковыми и намотала на голову полотенце. По-домашнему, так по-домашнему. Да и если сравнивать, какой он меня вчера видел, то сегодня я просто Афродита в банном халате.

С этой мыслью я и вышла к шефу. Он оглядел меня и заметил:

— В шелковом халатике выглядела симпатичней. Этот доспех, как пояс верности. Никакого простора для фантазии.

Я ответила возмущенным взглядом.

— На тебя не угодишь, — буркнула я, усаживаясь за стол. — То давай по-семейному, то давай ему красоту.

— Красота в наличии, — успокоил меня Костик. — Антуражу бы хотелось побольше.

Закатив глаза, я поднялась из-за стола и вышла с кухни.

— Куда?! — рявкнул мне вслед Колчановский.

— За антуражем, — буркнула я.

— Упырица, — донеслось до меня приглушенное ворчание.

Ждать себя я не заставила, просто поменяла громоздкий махровый халат на коротенький шелковый и вернулась назад.

— Так лучше? — спросила я, останавливаясь в дверях. Зачем я это сделала, я старалась не думать.

Колчановский осматривал меня несколько дольше прежнего, наконец, посмотрел в глаза и кивнул:

— Значительно. Фантазии появились.

— Дурак, — зарделась я и отправилась к кофеварке, чтобы налить себе чашечку бодрящего напитка.

— Завтракай, — велел шеф, не вдаваясь в дальнейшие обсуждения моего внешнего вида.

Пока я поглощала нехитрый завтрак из кофе и бутербродов, Колчановский подошел к табурету напротив и уселся на него. Поставил локти на стол, сцепил в замок пальцы и уместил на них подбородок. Я бросила на него взгляд. Костик был умыт, побрит, переодет и, конечно, вкусно пах.

— Ты уже позавтракал? — спросила я, чувствуя себя неуютно под его взглядом.

— Да, — кивнул шеф. — Не стал тебя будить раньше, дал подольше поспать.

— Ты у меня ночевал?

— У тебя, — на его губах появилась едва заметная улыбка. — Твой диван не такой удобный, как моя кровать. Но спалось всё равно сладко.

— Мы могли бы и утром встретиться, — заметила я.

— Я решил сэкономить время, — пожал плечами Колчановский. — Наш багаж у меня в машине. Выспаться я успел и собрался до того, как пришло время тебя будить.

— Ты меня переодевал?

— Нет, я только диван раздвинул и застелил. Потом потормошил тебя, и ты сама прекрасно справилась. Правда, снова вырубилась, как только коснулась головой подушки…

— Ты хоть отвернулся для приличия? — я поставила на стол чашку с кофе, опасаясь поперхнуться от картинки, которую нарисовало мое воображение.

— Почти, — улыбка стала шире, и я поспешила снова спрятаться за чашкой. — Глаз, который был с твоей стороны, я честно закрыл. Правда, второй всё равно смотрел, но за него я не в ответе. Не переживай, мне всё понравилось.

Я удержала на лице каменное выражение, невозмутимо закончила завтрак и отошла к раковине. Здесь уже округлила глаза и издала беззвучное: «А-а-а!». Чашку я мыла минут пять, ожидая, когда краска стыда сойдет со щек. И когда чашку из моих рук вырвали, я вздрогнула и скосила глаза на шефа. Он отставил скрипучий от собственной чистоты, чуть не затертый до дыр сосуд и выключил всё еще льющуюся воду.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Успокойся, — усмехнулся Колчановский. — Ты переодевалась без моего присутствия. Я вышел из комнаты. А когда вернулся, ты уже лежала под одеялом. Я ничего не видел. Расскажешь, из-за чего вчера гульнула?