Просроченная виза - Фридрих Незнанский

В общем, успокоился Синий и умчался снова по своим делам. Моложавый отец Владимир подношение, естественно, принял, перекрестил дарителя во имя церкви, ибо, по словам Спасителя, «просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам…».

Но, проводив взглядом уехавшего спешно человека с синими наколками на пальцах, пошел он в свой небольшой домик из красного кирпича, к которому была пробита дорожка в снегу, больше похожая на глубокую траншею, и там, зайдя в сени и оббив снег с больших черных валенок, сообщил ожидавшему его полковнику Кондратьеву, что Синий, о коем было говорено, недавно явился собственной персоной и отдал распоряжение о панихиде в личном своем присутствии и так далее и тому подобное.

Наверное, сравнительно молодому священнику была не очень по душе его роль в данной, довольно сложной, ситуации, но перед мысленным взором его еще двигались подсиненные пальцы, «отстегивающие на храм», а в голове смиренной молитвой самопроизвольно звучали слова апостола Павла: «Кто крал, вперед не кради, а лучше трудись, делая своими руками полезное, чтоб было из чего уделять нуждающемуся…»

Он надеялся, что милицейскому полковнику, находящемуся здесь в обычной гражданской одежде, будут понятны мотивы, по которым священник вынужден иной раз противоречить собственным убеждениям.

Полковник понял, но не преминул предупредить:

– Смотрите, батюшка, чтоб у вас тут накладки не получилось. И, главное, не бойтесь, все под контролем…

Грызлов был уверен, что необходимое сделано правильно, и не торопился. Как говорится, без хозяина все равно не начнут. А хозяином показать себя следовало бы. Он поэтому и не в джипе отправился, в котором днем мотался в Сергеевское, опасаясь ненароком застрять в снежных заносах, а пересел в бывший силинский, а теперь принадлежащий ему по праву «мерседес» с пропуском-флажком Государственной думы. При всей своей приверженности старому «закону» ощущал иногда желание Леха Грызлов приподняться над серой обыденностью, вознестись маленько в фантазиях. Представительский «мерседес» с баром и телевизором и широким задним сиденьем, на котором так удобно шпарить телок любого размера, являл все признаки жизненного успеха.

На повороте от поселка к церкви и раскинувшемуся за ней погосту грызловский «мерс» встретили на джипе двое братков, которых он оставил тут еще утром. Сообщили, что проблем нет. Карась на подходе, а сельские уже привезли в церковь бабку старую и какого-то ветерана. Поп собирался отпевать всех разом.

Грызлов усмехнулся: уж Карасю-то, подумал, все равно, в какой компании отправляться в последнюю свою дорогу, может, даже и лучше среди этих. У бабки-то какие грехи? Тем более – у ветерана. Вот и к Карасю – там! – меньше вопросов будет, а то начнется… что делал, да кого мочил… не оправдаешься…

Синий резко мотнул головой, отгоняя неожиданно навалившуюся дурь. Спросил только:

– А почему у вас задержка?

– Да не, все в норме, мы ж на связи. Пробки в городе.

– Ну поехали, – успокоился Синий и поднял боковое стекло. – Трогай, Витек, – сказал водителю.

На расчищенной площадке возле церковной ограды стоял старенький ритуальный ПАЗ с черной полосой по обоим бортам. Внутри были люди.

– Это кто? – строго спросил Синий, выходя из машины, у догнавших его охранников.

– Проверили, – успокоили братки, – они из подольского военкомата. Оркестр. Будут ветерана провожать.

– Я спросил, – сказал старший, – а они говорят, что запросто и нам отыграют. В лучшем виде. И бабки смех один – за сотню баксов. Я подумал, Синий, чего нам-то зря гонять? И отменил наших. Ты не возражаешь?

Сомневался старший в своем решении, хотя поступил, конечно, верно: городской оркестр за все дела запросил тысячу, совсем оборзели.

– Правильно, – кивнул Синий. – Пойдем посмотрим на этих.

На передних сиденьях сидели ветераны в распахнутых полушубках, с наградными ленточками на пиджаках. В глубине автобуса – народ помоложе. У всех без исключения были характерные красные носы больших профессионалов, работающих постоянно в зимних условиях, на пронизывающем ветру. В руках они держали начищенные инструменты, под ногами лежали футляры от них. Ближний бравый старикан из водочной бутылки поливал на тряпицу водку, сильный запах которой плавал по всему автобусу, и протирал мундштук своей трубы. Походя и сам прикладывался к горлышку. Синий с усмешкой понаблюдал за музыкантом, заметил, что точно так же поступают и другие.

– А сумеете? Раньше времени не сгорите? – поинтересовался он у старикана.

– Обижаешь, хозяин! – бодро воскликнул такой же, поди, ветеран, какой лежал в гробу. – Мы ж не пьем, это чтоб губы не примерзали.

– Мы не пьем, мы лечимся! – долетел из глубины веселый голос.

Синий только и покачал головой: одно слово – лабухи! Лечатся они…

Мимо, уже к вырытым могилам, прошли несколько давешних копальщиков – мужики все кряжистые, красноносые, обветренные, одетые в деревенское свое хламье – тулупы и телогрейки, ватные брюки, здоровенные валенки, в лохматых треухах.

Сквозь открытые церковные двери виднелись огоньки свечей, доносился глухой, неясный гул, как всегда, когда в тесном помещении собирается много народу.

Синий как подумал, что придется в той тесноте, духоте, насыщенной пронзительным запахом горящих свечей и ладана, простоять не менее часа, так у него и пропало все желание делать по «закону». Он решил лучше поприсутствовать при вносе гроба в церковь, а потом вернуться в машину да посмотреть телевизор, умягчая душу коньячком из бара. Вот так оно будет правильнее. А потом, уже в конце, подойти к гробу и поклониться ему. В назидание остальной братве.

Пока он так размышлял, из автобуса вышли трое музыкантов, отошли за него, к сугробу, небось отлить решили. Синий хмыкнул и шагнул к «мерседесу», но услышал сзади:

– Алексей Евгеньевич, минуточку!

Синий вздрогнул, машинально обернулся, напрягся. Так его уже сто лет никто не звал.

Перед ним стоял один из автобусных ветеранов. Синий отпрянул было, но тут же почувствовал на своих запястьях железную хватку «старичка». Мать твою! Это в полумраке автобуса можно было принять его за ветерана! А здесь, на свету… Видел ведь где-то это лицо… или эти глаза?… Но сейчас было не до воспоминаний.

Синий бешеным рывком хотел опрокинуть мента – ну конечно, это же мент! – на себя, чтобы вывернуться, выскользнуть, дотянуться рукой до пистолета в кармане. Но мент стоял, словно был сделан из бетона – хрен сдвинешь!

Невольно обернувшись к своим, Синий с леденящей душу ясностью обнаружил, что двое братков с разинутыми от изумления ртами стоят у него за спиной, а их со стволами, упертыми в затылки, стерегут двое только что покинувших автобус музыкантов. Третий ловко защелкивает на руках братков наручники.

Еще и шок не прошел от увиденного, как и на запястьях Синего тоже щелкнули железа. И вмиг стало так неуютно, так плохо, хоть зверем рычи…

А еще он успел заметить вытаращенные глаза Витька, водилы своего, которого выволакивали из «мерседеса» двое местных могильщиков – тех самых, с красными рожами и в лохматых треухах.

«Амбец…» – едва успел подумать Синий, как сильный удар по шее отключил его сознание…

Полковник Кондратьев, обездвиживший Леху Грызлова, отдал короткую команду, и обмякшее тело щербинского авторитета, словно мешок какой, быстро втащили в ритуальный автобус, запеленали, залепили рот липкой лентой и бросили за последними креслами на пол, на груду мешков, которыми и накрыли с головой. Туда же засунули и его водителя. Братки смотрели на эту стремительную процедуру, будто на дурное цирковое представление, в котором спортивными снарядами были они сами.

– Когда ваши прибывают? – спросил у них полковник. И совсем он был не старый, и не ветеран никакой, а здоровенный лоб, который если вмажет, вмиг копыта откинешь. Вроде Синего, тот и крякнуть не успел, как захомутали. Или Витек его верный. Ну что ж, раз спрашивают, надо отвечать.

– Да уж на подъезде, – хрипло отозвался старший, голова которого была прижата подбородком к груди – так его давил сзади один из «музыкантов».

– Этого в джип и на развилку, – указал на него полковник, – а другого – к остальным.

И старший увидел, как тут же рухнул в снег его напарник. А сам он, ведомый двумя ментами – теперь это было уже и дураку понятно, – в полусогнутом положении был транспортирован в собственный джип. Его посадили рядом с водительским местом, которое занял один из конвоиров – совсем молодой парень, такой же бритоголовый, как Гошка, его напарник. Второй конвоир сел сзади и приставил пистолет к макушке.

– Значит, так, слушай сюда, – сказал он. – Рыпнешься или там попробуешь вякнуть – пуля твоя. Будешь тихо сидеть и махать им ручкой, чтоб проезжали, понял? Они в чем приедут?

– Катафалк и… свои тачки.

– Вот и славно. Значит, караваном идут. А тут уже без тебя разберутся. Поехали, Коля.