V. - Томас Пинчон

– Мы можем потребовать установить полицейский кордон вокруг консульства, то есть за пределами нашей территории, – вывернулся Ратон. – Тогда полиция будет ликвидировать беспорядки на итальянской территории.

– Это возможно, – пожал плечами вице-консул. – Однако, во-вторых, возникает опасность уронить себя в глазах нашего руководства в Риме и в Каракасе. Мы выставим себя дураками, если предпримем столь существенные меры предосторожности, исходя лишь из подозрений, прихоти воображения.

– Воображения! – воскликнул Ратон. – Да я собственными глазами видел эту зловещую фигуру. – С одной стороны его усы намокли в вине. Он раздраженно их покрутил. – Что-то явно затевается, – продолжил он, – что-то похлеще обычного восстания, что-то выходящее за пределы одной страны. Итальянское Министерство иностранных дел наблюдает за нами. Я, разумеется, не могу говорить слишком откровенно; но я варюсь в этой каше дольше, чем вы, Салазар, и уверяю вас: прежде чем все утрясется, нам придется немало поволноваться, и не только по поводу поломанных кустов.

– Конечно, – обиделся Салазар, – если вы мне больше не доверяете…

– Вы не хотите ничего замечать. В Риме, похоже, тоже не желают ничего знать. Придет время, и вы все поймете. Причем довольно скоро, – мрачно добавил Ратон.

– Если бы речь шла только о вас, я бы сказал: отлично, зовите на помощь итальянцев. Можете заодно обратиться к англичанам и немцам, мне все равно. Но если этот славный переворот не материализуется, я тоже поплачусь своей должностью.

– И тогда, – радостно хихикнул Ратон, – вместо вас назначат придурковатого клерка.

Салазар был настроен не столь благодушно.

– Интересно, – задумчиво произнес он, – какой из него получится генеральный консул?

Ратон бросил на него сердитый взгляд:

– Пока что я ваш начальник.

– Что ж, прекрасно, ваше превосходительство, – сказал Салазар, смиренно разводя руками, – жду ваших приказаний.

– Немедленно свяжитесь с полицией. Обрисуйте им ситуацию, скажите, что необходимы срочные меры. Договоритесь о встрече на самое ближайшее время, то есть до заката.

– Это все?

– Можете попросить их арестовать этою Гаучо. Салазар молчал. Бросив взгляд на бутылку «руфины»,

Ратон повернулся и вышел из кабинета. Салазар принялся задумчиво покусывать кончик ручки. Он посмотрел в окно на галерею Уффици, расположенную напротив. Полдень. Над Арно собирались тучи. Вероятно, будет дождь.

Полицейские настигли Гаучо в галерее Уффици. Прислонившись к стене в зале Лоренцо Монако, он плотоядно разглядывал «Рождение Венеры». Одной ногой Венера стояла в чем-то вроде раковины моллюска; она была пышнотелой и светловолосой – такие женщины нравились Гаучо, который в душе считал себя немцем. Он никак не мог понять, что происходило на заднем плане картины. Там, похоже, шел спор о том, оставить Вечеру обнаженной или прикрыть се наготу: справа грушевидная дамочка с мутными глазками пыталась укрыть Венеру одеялом, с другой стороны какой-то нервный юнец с крылышками старался ей воспрепятствовать, а вокруг него увивалась полуголая девица, которая, судя по всему, хотела затащить его обратно в постель. Пока эта странная троица суетилась вокруг нее, Венера безучастно глядела в неведомую даль, прикрывшись распущенными волосами. Остальные смотрели куда угодно, только не друг на друга. Чудная картина. Гаучо никак не мог взять в толк, зачем она понадобилась синьору Мантиссе; впрочем, его это не касалось. Он почесал затылок под широкополой шляпой, снисходительно улыбнулся и, обернувшись, заметил четырех полицейских, направлявшихся к нему по галерее. Его первой мыслью было бежать, второй – выпрыгнуть из окна. Однако, мгновенно оценив ситуацию, он подавил оба импульса.

– Это он, – изрек один из полицейских. – Avanti [136]!

Гаучо остался на месте, сдвинул шляпу набекрень и прижал кулаки к бедрам.

Полицейские окружили его, и бородатый лейтенант сообщил, что ему приказано задержать Гаучо. Очень жаль, но через пару дней его, несомненно, отпустят. И лейтенант посоветовал не оказывать сопротивления.

– Я вполне мог бы уложить всех четверых, – сказал Гаучо. Он стремительно прокручивал ситуацию, определяя тактику, просчитывая повороты анфилады. Неужели безупречный синьор Мантисса так нелепо вляпался и был арестован? Или они действуют по наводке Венесуэльского консульства? Надо сохранять спокойствие и молчать, пока не станет ясно, как обстоят дела. Полицейские повели его по «Ritratti diversi», затем дважды свернули направо и вышли в длинный проход. На плане, нарисованном Мантиссой, его не было.

– Куда ведет этот проход?

– Через мост Веккьо к галерее Питти, – ответил лейтенант. – Но нам туда не надо.

Отличный путь для отхода. Что за идиот этот Мантисса! Однако примерно на середине моста они свернули и через потайную комнату вошли в табачную лавку. Полицейские, похоже, прекрасно знали этот путь. Выходит, он не так уж хорош. Но к чему вся эта таинственность? Городские власти никогда не предпринимали таких мер предосторожности. Вероятно, его задержание связано с венесуэльскими делами. На улице ждало закрытое ландо черного цвета. Полицейские затолкнули в него Гаучо и покатили на правый берег. Вряд ли они поедут до пункта назначения прямым путем. И точно: переехав через мост, возница начал петлять и кружить по улицам. Гаучо устроился поудобней, выпросил у лейтенанта сигаретку и принялся еще раз обдумывать ситуацию. Если все это затеяли венесуэльцы, то дело дрянь. Гаучо специально прибыл во Флоренцию, чтобы организовать боевую дружину из венесуэльцев, которые жили общиной в северовосточной части города в районе Виа-Кавур. Их было всего несколько сотен, но держались они сообща и работали в основном на табачной фабрике и на Центральном рынке или подвизались в качестве маркитантов при Четвертом армейском корпусе, расквартированном неподалеку. За два месяца Гаучо сколотил из них несколько отрядов, одел их в форму, и теперь вся эта организация именовалась «Figli di Machiavelli» [137]. Они не то чтобы любили, когда ими командуют, не то чтобы были настроены слишком радикально или националистически, просто им нравилось время от времени устраивать хорошую бучу, и если военизированная организация, да еще под эгидой Макиавелли, могла этому способствовать – что ж, тем лучше. Гаучо уже два месяца обещал им начать драку, но благоприятный момент никак не наступал: в Каракасе все было спокойно, и только иногда в джунглях случались небольшие стычки. Гаучо ждал какого-нибудь значительного события, которое могло бы послужить толчком для того, чтобы устроить громогласный переполох по другую сторону Атлантики. В сущности, прошло всего два года после разрешения пограничного спора с Британской Гвианой, из-за которого чуть было не поцапались Англия и Соединенные Штаты. Его агенты в Каракасе уверяли, что подготовка к восстанию идет полным ходом, люди вооружаются, взятки даются кому нужно, надо только дождаться подходящего момента. Очевидно, что-то произошло, иначе с какой стати его решили упрятать за решетку? Он должен найти способ связаться со своим лейтенантом Куэрнакаброном. Они собирались встретиться, как обычно, в пивной Шайсфогеля на площади Виктора Эммануила. Кроме того, надо закончить дело с Мантиссой и его Боттичелли. Жаль, если не получится. Придется, пожалуй, перенести его на другую ночь… Глупец!

Ведь Венесуэльское консульство располагалось в каких-то пятидесяти метрах от галереи Уффици. Если бы началась демонстрация, у полицейских было бы дел по горло; возможно, они бы даже не услышали взрыва бомбы. Отвлекающий маневр. Мантисса и Чезаре с толстой блондинкой без труда выскользнули бы из галереи незамеченными. И он мог бы даже проводить их на место встречи под мостом – ему как подстрекателю вряд ли стоило задерживаться на месте событий.

Все это возможно, разумеется, только при условии, что ему удастся отвертеться от обвинений, которые ему попытаются предъявить в полиции, а если нет – совершить побег. А пока главное – передать весточку Куэрнакаброну. Гаучо почувствовал, что карета замедлила ход. Один из полицейских достал шелковый платок, сложил его вчетверо и завязал арестованному глаза. Ландо, подскочив, остановилось. Взяв Гаучо за руку, лейтенант повел его через двор, затем через дверь, несколько поворотов по коридору и вниз по лестнице.

– Сюда, – распорядился лейтенант.

– Могу я попросить вас об одном одолжении? – сказал Гаучо, разыгрывая смущенное замешательство. – При том количестве вина, что я выпил сегодня, у. меня еще не было возможности… В общем, если я должен честно и откровенно отвечать на ваши вопросы, мне было бы гораздо легче, если бы…

– Ладно, – проворчал лейтенант. – Анжело, присмотри за ним.

Гаучо расплылся в благодарной улыбке. Прошел по коридору за Анжело, и тот открыл ему дверь.