Старосветские убийцы - Валерий Введенский

Художник повернулся:

— Что вам угодно?

— Вам нельзя покидать усадьбу, вы же арестованы! Побег равносилен признанию вины.

Тучин ответил злобно:

— Что вам за дело?

— Мы вместе с вашим другом, Угаровым, пытаемся помочь вам. Остановитесь!

— Это не ваше дело, ясно?

Тучин подошел к Михаилу Ильичу вплотную и толкнул его грудью в грудь. Весил Александр раза в полтора больше, и Рухнов чуть не упал.

— Ясно, — покорился Михаил Ильич.

Тучин, более не обращая на него внимания, быстро исчез. Рухнов, покачав головой, поспешил в дом — сушиться.

Глава двадцать вторая

Анна Михайловна поела с ложечки немного бульона и по просьбе Тоннера пошевелила пальцами не тронутой ударом правой руки. Митенька кормление слугам не доверил, сам подносил ко рту ложечку, а чтобы тетушка не обожглась, предварительно дул на еду.

«Может быть, и речь восстановится», — подумал Тоннер, когда старуха что-то благодарно промычала юноше. Пощупав пульс, отметил, что он ровный, наполнение хорошее.

— Как вы думаете, тетушка поправится?

— Думаю, эта ночь станет решающей, — ответил Мите Тоннер. — Если не случится новый удар, надежда есть.

— Дай-то Бог! — просветленно прошептал юноша.

Илья Андреевич покачал головой. Даже не знает юноша, насколько прав. Апоплексический удар — та болезнь, где от доктора ничего не зависит. По сути, только наблюдать остается да кровопускания делать.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Тоннер. До встречи с убийцей оставалось чуть меньше часа, и выйти доктор надеялся пораньше, чтобы опередить преступника.

— Вы уходите? — удивился Митя. — Покинете больную, для которой эта ночь, по вашим же словам, решающая?

Илья Андреевич смутился. Юноша прав, но что делать, если преступника задержать больше некому? Пришлось ответить жестко:

— С вами Антон Альбертович остается. Он здесь, между прочим, жалованье получает.

— Разве он доктор? — презрительно спросил Митя. Он давно подозревал в Глазьеве шарлатана.

— Не высокого уровня, конечно, — обтекаемо ответил Тоннер, — но помощь в данной ситуации оказать способен.

Тут Илья Андреевич не солгал: неважно, кто будет кровь пускать.

— У меня, пардон, и другие больные имеются. Денис Кондратович печенью мучается, — воспользовался угаровской уловкой Тоннер. — Если я вам потребуюсь, зовите.

Дверь распахнулась, и в спальню вбежал Никодим.

— Что с княгиней? Говорят, при смерти? Я как узнал, сразу пришел!

— Ей уже лучше, — сообщил Митя. — Но доктор говорит, ночь предстоит решающая.

Никодим бросился к ногам старой хозяйки.

— Простите, барыня, простите! Не уберег я Васеньку! Простите! Не умирайте! На кого Митеньку оставите?

Егерь впервые за день разрыдался. Целовал морщинистую руку Анны Михайловны, а она ему что-то мычала в ответ. Митя тоже заплакал.

Тоннер тихо удалился.

Киросиров ждал в буфетной.

— Пистолеты взяли? — коротко спросил Илья Андреевич.

— Взял. Представляете, захожу в трофейную, а там Угаров с Рухновым целуются…

Тоннер пикантных сплетен не любил, поэтому посмотрел на урядника не по-доброму. Тот, вспомнив, что ночевал доктор предыдущую ночь вместе с Денисом, пришел к ужасному выводу: «И этот содомит!»

— Старайтесь идти тихо. Нас никто не должен заметить, — прошептал Тоннер. — Ох, луна некстати. Когда будем боковую аллею переходить, окажемся как на ладони.

Следующая мысль урядника была еще кошмарнее. Зачем доктор-содомит его в чащу тащит? Вдруг все- таки Тоннер — убийца и выманивает его, чтобы прикончить, а после — надругаться над телом… Уряднику стало бесконечно жаль себя. Так позорно погибать он не желал. Киросиров вообще погибать не желал, хотел тихо умереть в своей постели лет этак через тридцать. Зачем только в урядники пошел — денег мало, а опасности на каждом шагу.

Зачесавшийся нос Киросиров потер дулом пистолета.

— Осторожней, — зашипел Тоннер. — Убьетесь ведь!

Урядник обрадовался — у него же пистолет есть. Нет, так просто он не дастся, жизнь и честь сумеет защитить.

— Кстати, вы пистолеты зарядили? — поинтересовался доктор.

— Нет, — помотал головой Киросиров. — Вы сказали взять, а насчет того, чтобы зарядить, словом не обмолвились!

— Вот черт! — Тоннер не знал, кого и ругать. Себя ли (понимал же, с кем связался) или все-таки урядника. — Один из пистолетов точно разряжен, Шулявского из него застрелили. Интересно, какой?

Илья Андреевич задумчиво покрутил свой. В оружии он не разбирался, как и в лошадях.

— Сейчас проверим! — Урядник, не теряя ни секунды, открыл замок своего пистолета и потряс. Немедленно выскочила пуля, и посыпался порох.

— Что вы наделали? — накинулся на него Тоннер.

— Я себе пистолет полегче выбрал, а вам потяжелее. Думал, именно мой разряжен, — простодушно оправдывался урядник.

— Что же теперь делать?…

— Давайте вернемся, — не скрывая радости, предложил Киросиров. — Зарядим, по новой все обдумаем…

— Не успеем, — посмотрев на часы, отверг его малодушное предложение Тоннер. — Ладно, будем надеяться, что преступник не вооружен.

— Вы идите, я сам все сделаю, — попробовал слукавить Киросиров. — Заряжу — и мигом обратно!

— Да что вы дрожите как осиновый лист?! — Тоннер остановился и посмотрел Киросирову в глаза.

Взгляд у доктора был тяжелый, урядник под ним съежился:

— Холодно, вот и дрожу.

Действительно, начался ветер, тучи закрыли луну. И опять некстати! Надо бы, наоборот, выходить из дома в темноте, а устраивать засаду при свете, чтоб преступника издалека увидеть, приготовиться.

У развилки стояла линейка. На козлах никого не было видно, лошади были привязаны к дереву. Киросиров медленно обошел повозку, потрепал животных, отчего они разволновались, заржали. Неподалеку раздалось ржание в ответ.

— Убийца едет? — взволнованно спросил урядник.

— У него нет ни повозки, ни лошадей, иначе стал бы он сочинскую линейку покупать? По тракту кто- то едет.

Даже было слышно, кто — трое пьяных мужчин пели, причем каждый что-то свое, и слов было не разобрать.

— А где Сочин? — осведомился урядник.

— Вот он я! — Смотритель спрятался за могильным холмиком. Недурное решение: убийца место встречи подобрал такое, что засаду устроить негде, только одно укрытие и осталось. Тоннер подошел к могиле. Самоубийцам крест не положен, только скромная плиточка лежит:

«Катя Северская, 2 февраля 1797-20 декабря 1813»

Внизу, под датами, одно слово: «Прости…»

— Давно приехали? — спросил Тоннер Сочина.

— С полчаса. Пока все тихо.

— Где ямщик?

— Я сам решил править. После сегодняшнего опасаюсь — вдруг кто еще в сговоре окажется.

— Почему убийца тебе письмо послал? А? — Киросиров схватил Сочина за грудки.

— Потому что у него линейка собственная есть, — напомнил Тоннер.

Затихшая песня началась по новой. Похоже, троица никуда и не ехала, остановились люди на тракте и орут в свое удовольствие. Звук раздавался с того же места, что и десять минут назад.

— Давайте о диспозиции подумаем, — предложил доктор. — Один на облучок пусть садится, а двое спрячутся за холмиком. Как убийца в линейку заберется, тот, кто за ямщика, должен свистнуть.

— Зачем? — деловито поинтересовался Киросиров.

— Уже темно, луна скрылась. Из-за холма можно и не разглядеть убийцу.

— А потом?

— Двое спрятавшихся скрытно подбегают к линейке и нападают на убийцу, ямщик помогает. Понятно?

— Понятно! — обрадовался урядник. Главное, не опасно — втроем-то на одного!

— Давайте отрепетируем, — предложил Тоннер.

Сочин сел на козлы, и по его тихому свистку доктор с урядником побежали от холмика. Киросиров к таким испытаниям был не готов. Поспевал с трудом, доктор его намного опередил, хотя бежать-то было всего ничего. И дышал урядник слишком тяжело — если убийца не глухой, непременно услышит.

Тоннер и смотритель обменялись понимающими взглядами. Сочин предложил уряднику поменяться местами. Киросиров не возражал, после пробежки не то что напасть на преступника, стоять ровно не мог.

Сочин с Ильей Андреевичем спрятались за холмик. С удовольствием сев на козлы, урядник свистнул и начал про себя считать:

«Раз, два, три…»

Доктор со смотрителем появились на счете двадцать. Сочин, несмотря на лета, даже не запыхался.

Киросиров не преминул похвастаться:

— Я подсчитал, сколько времени нужно на вашу пробежку. На счете двадцать повернусь с пистолетом и скажу: «Руки вверх!» Вы убийцу за руки хватайте. Я его рукояткой по голове — и все, поймали!

Тоннер подумал, что иногда, когда захочет, урядник соображает.