Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок

кидала их на пол и затаптывала на них огонь. Потом она бросилась к столу, чтобы сорвать с него скатерть, прежде чем займется вся эта свалка старой мебели. Но в этом не было нужды. Скатерть поднялась в воздух и догорела над полом. Она выжала из себя огонь, как выжимают воду из стираного белья, а Пиблс стоял, ошеломленно глядя на происходящее, словно его ударили кулаком в живот. Он, подергиваясь, приподнялся на цыпочки, словно механический танцор, издал короткий, резко смолкший крик. Упавший стул вдруг поднялся в воздух, выровнялся и с громким стуком упал на все четыре ножки. Люк открылся с хлопком. Пиблс стоял, покачиваясь, у лестницы. Скатерть встряхнулась, как вытряхиваемый коврик, и сгоревшей кучей золы упала на пол, а Пиблс в этот момент словно помимо своей воли сделал шаг в пропасть – тряхнул головой, огляделся, а потом с криком исчез из видау упав на крутую лестницу внизу. Ему удалось в последний раз бросить на Хелен озадаченный и ядовитый взгляд, а потом она услышала стук его тела о ступеньки. Люк закрылся. Защелка скользнула на свое место, и чердак погрузился в тишину.

Хелен требовалась компания. Вернее, не так. Кто-то был здесь вместе с нею. Она почувствовала постороннее присутствие на чердаке и сразу же поняла, кто этот посторонний. Им была миссис Лэнгли. Миссис Лэнгли ничуть не хотела видеть, как Пиблс сжигает дом. Горящая скатерть привела ее в ярость, и она сбросила Пиблса вниз по лестнице, как мешок с апельсинами.

Хелен сразу же захотелось привести все в порядок, подобрать останки скатерти и поставить стул на прежнее место на столе, собрать разбросанные краски и мелки. Но она не отважилась. Может быть, лучше было дать миссис Лэнгли немного остыть – пусть она сама сделает следующий шаг. Но ничего не происходило. Хелен ждала. День клонился к вечеру, и чердак погружался в темноту. Наконец она нагнулась и подобрала коробок спичек Пиблса. Коробок лежал на полу, куда и упал, когда миссис Лэнгли дернула Пиблса за волосы. Хелен предполагала, что спички исчезли, испарились в воздухе, разлетелись по доскам пола. Но они остались там, куда упали. Она зажгла свечи в подсвечнике и очень аккуратно поставила его на стол. Ее сердце уже перестало бешено колотить по ребрам. Ей стало лучше, когда она избавилась от Пиблса. Она, насколько это было возможно, дружила с миссис Лэнгли, а с Пиблсом – никогда, хотя было время – и с ним пыталась подружиться. Пиблс ей не позволил этого даже много лет назад, когда такая дружба была вполне возможна.

Она подняла стул, прошла с ним по комнате к столу, оглядываясь на ходу и будучи чуть ли не убеждена, что с нею может случиться что угодно – может появиться призрак, может застонать из темного угла голос, отделенный от тела. Она подняла с пола кусочки мела, тюбики с краской. Коробка, слава богу, не была разломана. Но пару кисточек он сломал, а заменить их она могла только через Сан-Франциско. Может, помогут немного клея и ленты…

По каким дурным причинам, недоумевала она, Пиблс решил удовлетворить свои злобные наклонности за ее счет? Зачем уничтожать ее вещи? Из спортивного интереса? Она покачала головой, а потом охнула от удивления, увидев серого кота, который с мяуканьем вышел из тени щипца. Он остановился в сумеречном свете, который еще пробивался в окно, потом свернулся в шар и почти сразу же уснул. Из дальнего угла донеслось новое мяуканье, и появился еще один кот, на сей раз черный, понюхал воздух. Третий кот неожиданно материализовался на столе рядом с подсвечником: только что там никого не было, и вдруг возник этот кот, взялся неизвестно откуда.

Ни одного из этих котов Хелен не знала, и у нее возникло оправданное подозрение, что и никто другой из обитателей дома их не знает. Раздался птичий щебет. В пыльной латунной клетке, торчащей из мебельного завала, чирикала канарейка призрачного серого цвета и сидела на жердочке, прикрепленной к прутьям клетки обрывками веревки. Появился четвертый кот и тоже из ниоткуда, из воздуха.

Рука Хелен снова задрожала. Она закрыла свою коробку, поправила мольберт, потом разгладила волосы на голове и куртку. Она услышала первые слабые звуки чьего-то тихого пения, и несколько секунд ей казалось, что это напевает мисс Флис, нарезая внизу на кухне капусту для щей. Но Хелен тут же вспомнила, что мисс Флис редко поет или мурлычет себе под нос. Значит, подумала Хелен, она слышит что-то иное. Серебряно-белый свет загорелся у люка, он, казалось, висит в воздухе и вращается, как один из колдовских фокусов Пиблса, словно кто-то бросил горсть светящихся мелков в миниатюрный вихрь. И Хелен, поняв, что видит материализацию миссис Лэнгли, приготовилась к общению с ней. Вообще-то она так и не свыклась с мыслью, что можно водить компанию с призраками. Миссис Лэнгли никогда прежде не вмешивалась в ее дела, и она, Хелен, господь знает, не докучала миссис Лэнгли, ну, разве что изредка перекидывалась несколькими словами и все.

Светящаяся пыль закружилась вверх, к коньку крыши, а потом неожиданно упала, как тяжелый туман. И перед ней предстала миссис Лэнгли. Поначалу она просто напоминала пелену, подсвеченную луной, потом, как город над Мунвейлскими холмами, стала постепенно приобретать более материальные свойства, пока перед Хелен не появилась седая, согнутая, закутанная в шаль старушка в домашних тапочках. Она улыбнулась Хелен.

– Ты видела Джимми? – такими были ее первые слова.

Хелен моргнула.

– Нет, не видела. А должна была?

Старушка прищурилась. Быстрыми, короткими, паралитическими движениями покачала головой.

– Он мог заглянуть с другой стороны. Джимми мог. Он всегда заглядывал. Я должна была оставить ему под мостиком у бухты кое-какую одежку. А в этом году опоздала. А так я всегда стараюсь сделать это заранее.

Хелен кивнула и улыбнулась. Она понятия не имела, о чем говорит миссис Лэнгли. Хелен слышала говорящих призраков всего раза два за всю жизнь, и их слова имели мало смысла. Один призрак повторял таблицу умножения до восьми раз, а потом, исполненный гордости за себя, любимого, уходил. Она никогда не знала, чего ждать от призраков.

– Это вы сбросили Пиблса с лестницы? – спросила Хелен.

– Так его зовут? Это имя похоже на камушки, правда? Очень уродливые маленькие камушки. Он заслужил того, чтобы сбросить его лестницы. Он заслужил даже большего, позволю себе сказать. Посмотрела бы ты, что он выделывал перед твоим появлением. Позорище. Он больной, вот что я скажу. Мне пришлось прятать котов, вот бедняжки, и