Манкая (СИ) - Шубникова Лариса
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я думала, Вы сегодня не придете.
— С чего бы, Вер? Ты странная какая — то, — Митька ловко разукрасил соусом кусок сочной говядины и подал на стол для официанта.
— Я странная? — Вера точно знала, кто тут странный, но по причине высокого Митькиного статуса и присутствия его подчиненных, озвучивать не стала.
— Намекаешь, что я? — Широков внимательно посмотрел на Стрижак.
— Дмитрий Алексеевич, а почему Вы не с Юлей, а? — ну, решилась в лоб спросить, иначе идиотским вопросам конца не будет!
— Предлагаешь мне полететь на Тенерифе? А что? Хорошая идея! — Стрижак все поняла, обрадовалась, и решила обрадовать шефа!
— Шеф, Юля в раннего утра в Москве!
— Что?
— Что слышал! Мне Артём написал! — это уже в спину убегающего Митьки!
Ломился он напролом! Фартук скинул прямо в зале! Шапочку туда же. Бегом в кабинет за ключами от дома и нестись по серым тротуарам, Юлькиным маршрутом. Какая машина? Какое пальто? Ну, понять можно. Посмеяться тоже. Кстати, этим и занялись Вера, Женя и Илья, после побега шефа.
Широков летел проулками, при этом пытался писать к Юльке!
Митя:
«Юль, почему ты не написала, что в Москве уже?!!!»
Юля:
«Не знаю. Ты где?»
Митя:
«Минут через пять буду дома! Ты у Ирины?»
И остановился, как вкопанный, понимая, что Юлька может быть и у себя дома! Вдруг, решила вернуться к Кире, потому и не сказала ему, что в Москве?
Прохожие оборачивались на высокого парня с сумасшедшим взглядом и без верхней одежды. Его униформа добавляла любопытства! А Митька любопытствовал только на телефон свой новый! Юля не отвечала! Но…
Юля:
«Я у Ирины Леонидовны»
И Митька врубил тройной форсаж!
А Юлька тем временем, растеряно смотрела на Ирину Леонидовну! Москвичка наша только из душа вышла, нацепила нижнее бельё и уселась перед чемоданом с испанского берега, чтобы достать хоть что — то из одежды. После сообщения Мити, что будет он через пять минут Юлька уже мало что соображала!
Вот сейчас приедет Митя, вот прямо сейчас!!! Бежать нужно, встречать! Адреналин, счастье и полнейший отёк мозга!
Джеки наблюдала смену настроений на лице своей девочки и могла только догадываться к чему бы это. Похоже не к дождю. И не к повышению стоимости коммунальных услуг.
— Тётя Ира, он уже едет! — кто «он» и куда едет Ирина поняла и чуть не засмеялась, видя Юлькину панику.
— Ну…. оденься, дорогая. Хотя, можешь и не делать этого. Думаю, Митя против не будет, — и отхлебнула из маленькой чашечки крепкого кофейку.
— Да? Ну, да… Нет! Ирина Леонидовна! Что Вы такое… — и заметалась Юлька.
Подскочила к шкафу в гостевой спальне, начала выкидывать свои московские вещи, цапнула чистые джинсы и ухватила футболку какую — то, беленькую… Быстро влезла во все это и как была босиком, бросилась к входной двери!!!
Джеки плавно опустилась в кресло, сделала еще один глоток ароматного напитка и выдала в потолок с лепниной.
— «По морозу босиком к милому ходила»*… - и снова глоток кофе, потом мечтательная улыбка и довольство на лице очаровательной, цветущей (согласно учения ПФР) женщины.
От автора: «По морозу босиком к милому ходила» — слова из русской народной песни «Валенки».
* * *Юлька распахнула дверь квартиры и выскочила на лестничную площадку, уже совсем было собралась бежать вниз, но услышала, как парадная дверь открылась. Широков летел по лестнице, а Юля уже подпрыгивала от нетерпения и радости.
— Митя!
— Юлька, я здесь! — напасть ярославская буквально снесла напасть московскую, крепко прихватив в объятия, — Всё, здесь я.
Митя еще крепче обнял Юльку, приподнял и закружил. Сама москвичка наша вцепилась в Широкова и пищала что — то непонятное.
— Ты почему не сказала, что вернулась? — это Митька радостно сердился ей в волосы!
— Не успела, — Юльке стало щекотно от его вопроса, и она хихикнула, заметьте, тоже радостно.
— Юлька, я так скучал…
— Я тоже!
— Ты очень долго там скучала, я чуть не сдох! — ну и что на такое ответить?
Разве что обнять покрепче. Юлька и обняла, прижала к себе, как самое дорогое. Митька почувствовал ее нежность и замер, ловя момент, удивляясь ощущению невесомости и сиюминутного кайфа от близости любимой девушки, которая уже не боялась, не металась, а совершенно точно была счастлива в его, Митькиных, объятиях. Он очень хотел увидеть ее глаза, потому, скрепя сердце, опустил драгоценность свою, взял за плечи, заставив смотреть на себя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— Загорела, Юль. Ты очень красивая, — держал за плечи и внимательно разглядывал сияющую девочку свою, заметил, что босиком! — Почему босая? Холодно же! Идем, скорее, — Широков одной рукой обхватил Юльку и, приподняв, потащил к своей двери.
Нашарил ключи в кармане брюк, открыл дверь и внес себя и ее в дом. Скинул ботинки нога об ногу, не отпуская Юльку, а потом оба оказались в гостиной.
— Я сейчас, Юлька! Только за носками тебе сбегаю, — Широкова унесло в гардеробную, не смотря на протесты Юльки, — Вот как ты так, а?
— Митя, пустое! Я не замерзла вовсе! — Юлька не хотела никаких носков, из — за них пришлось отпустить Митю, правда недалеко, всего лишь в соседнюю комнату, но ей уже не хватало напасти ярославской!
И вот скажите мне, куда делись ее сомнения и метания? Где же мысли о муже и некрасивом моральном облике Анны Карениной? Сидит счастливая чужая жена на соседском диване и от радости чуть не плачет!
Митька уже бежал обратно с носками в руках, грохнулся на коленки рядом с Юлькой и обхватил горячими руками ее ступни.
— Я не замерзла… Не успела. Ты быстро прибежал, — говорила Юля тряским голосом, понимая, что ничего более приятного с ней еще не происходило.
У Мити очень горячие руки, и руки эти согревали ее ножки и всю ее сразу. Чудо? Вероятно. Это непонятное для Юльки явление удивительным образом затронуло все ее нервы. Говорят «нервы напряжены до предела», вот и Юлька замерла от простого прикосновения и дошла до какого — то неведомого предела. Митька понял сразу, что Юлькино настроение изменилось, и посмотрел прямо ей в глаза.
— Юль…я тебя не отпущу сейчас. Хочу, чтобы знала, — москвичка вздрогнула, но глаз не отвела.
— Не отпускай, Мить… — Широков услышал, хотя и сказала она это очень тихо, боялся верить своим собственным ушам.
— Ни за что…
Митька рванулся к ней и оба они задохнулись в поцелуе, настолько жарком и страстном, что явись за ними обоими сейчас главный демон Ада или посланник Божий, они даже не заметили бы.
А потом лихорадка желания и дрожь рук, пытающихся снять одежду. Юлька все никак не могла расстегнуть пуговицы на форме Мити, почти заскулила от обиды, попыталась дернуть ворот.
— Митя, быстрее… — ее всхлип взвинтил и без того обезумевшего Широкова.
Без слов подхватил он полураздетую свою напасть и ломанулся в спальню. А там уже и пуговицы расстегнулись сами собой, иные поотваливались и застучали по паркету сухим горохом. И вот уже его жадные губы на загорелой, гладкой коже, а ее нежные руки на крепкой груди. Жаркий шепот, поцелуи, куда придется и стоны, всхлипы… И все упоительно, желанно. Слишком хорошо, чтобы быть просто страстью и вожделением. Она слишком отдавалась, а он слишком брал.
Кто сказал, что любят только душой и сердцем? Почему не упомянул, что тело тоже умеет любить и говорит об этом самым правильным, самым приятным образом? Юленька самой себе еще не призналась, что любит Митю, а вот тело ее уже говорило, отвечало на те его слова давешние, сказанные в проулке между домом и магазином на углу. Митька чувствовал сейчас всю Юльку, малейший ее вздох, легкое трепыхание венки на шее и понял, что она его. Вот совсем вся его. И любит! От понимания этой прекрасной правды, ухнулся он в глубочайший омут удовольствия, утянув за собой и ее, сияющую, манкую, любимую. Впитал в себя ее долгий стон и ответил своим.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Юлька, я люблю тебя… — ничего другого Митя просто не мог сказать!
