Рождение Шотландии - Агнес Мак-Кензи

Новые ордена завоевали всеобщее уважение. Оно дало им в руки власть, а вместе с ней — и все искушения власти. Оно дало им благосостояние и все его соблазны. Им суждено было испытать, как и большинству остальных орденов, моральный упадок в XIV в., в эпоху Великого Раскола и черной смерти. Однако на всем протяжении XIII в. они представляли собой силу, проводившую в жизнь новые важные принципы и идеалы[86].

Развитию науки в университетах, религиозному пылу монахов сопутствовал бурный расцвет искусства. Это был век прекрасной архитектуры. Великолепные образцы зодчества создавались еще в XI в., но открытие французами стрельчатой арки придало искусству новые возможности и новую силу. Сооружение хоров собора Нотр-Дам-де-Пари пришлось на 1194 г. В том же году началось строительство Шартрского собора, в 1211 г. — Реймского. Эти великолепные здания привлекали к себе другие виды искусства, особенно скульптуру и витражное стекло. Шартрские статуи обладают благородным совершенством, несравнимым даже с греческими и египетскими образцами, а витражи той эпохи отличаются поистине удивительной красочностью. Живопись в более общем смысле слова началась для современной Европы с произведений Симабю, родившегося около 1240 г. Наряду с архитектурой и связанной с ней скульптурой главным искусством того времени оставалась литература. Здесь (оставляя вне поля зрения латинские произведения, среди которых были подлинные шедевры) гегемония французской литературы проявлялась столь же ярко, как и в области архитектуры. Песни о подвигах (chansons de geste), величественные эпосы, повествующие о стародавних войнах, все еще оставались популярными, но уже начали уступать место рыцарским романам — длинным и запутанным повествованиям, полным приключений, но уделявшим большее внимание психологии, чем непосредственному действию. Истоки рыцарского романа следует искать в героических «жестах» и провансальской лирике. Им начинали подражать, хотя и с небольшим запозданием, писатели, создававшие свои произведения на местных языках. С севера пришло кельтское влияние, натолкнувшись во Франции на восточные и провансальские мотивы. Еще в середине XII в. Гальфрид Монмутский заложил (на латыни, а не на французском) основы великой артуровской легенды, литературного цикла, распространившегося по всей Европе и воплотившего самую суть рыцарской традиции и коренящихся в ней мистических ценностей. Абстрактная доктрина рыцарской любви была выражена в начале XIII в. Гийомом де Лоррисом в «Романе о Розе», который вместе со своим сатирическим придатком, позднее добавленным Жаном де Меном, оказал сильное влияние на всю позднейшую литературу Средневековья, а во многом и Возрождения. Провансальская лирика трубадуров сошла на нет вследствие подавления охватившей весь Юг альбигойской ереси. Однако вдохновленные ею северофранцузские писатели конца XII и начала XIII в. продолжили дело своих учителей, и вскоре ее влияние достигло Германии и Италии, где она способствовала возникновению блестящих школ местной лирики. Именно в этой традиции получил свои первые литературные навыки крупнейший представитель всей средневековой литературы и один из величайших мировых писателей, Данте Алигьери, родившийся в 1265 г., через пару лет после битвы при Ларгсе, и написавший свои первые произведения в начале 80-х годов XIII в. Именно на этом времени заканчивается повествование нашей книги. В тот год, когда Данте встретил Беатриче у реки Арно, родился Роберт Брюс.

Для Шотландии три четверти столетия, последовавшие за смертью Вильгельма I, совпали с царствованиями «королей мира» и ознаменовались возвратом к постепенному процессу консолидации и развития, которым была отмечена первая половина XI в. Сразу оговоримся, что этот мир представлял собой понятие относительное. Для людей, живших на рубеже XIII–XIV вв., во времена жестокой войны за национальную независимость, окончившейся только в 1328 г., и другой, столь же ужасной, но менее славной, войны, протекавшей в страшные годы несовершеннолетия Давида II, — для этих людей, обращавших свои взоры в прошлое, XIII столетие казалось золотым веком покоя и безмятежности. Конечно же, и тогда вспыхивали внутренние междоусобицы, но они не шли ни в какое сравнение, скажем, с войнами Дугласов при Якове II и казались короткими вспышками по сравнению с войнами XV–XVI вв. Случались и внешние войны, но скорее опасные, чем серьезные, а кроме того, в итоге они приносили Шотландии успех и уважение. Отдельные беспорядки никогда не достигали такого размаха, который мог бы помешать прогрессу, а Александр II и его сын были умными правителями, пекущимися о благе своей страны, проводящими в жизнь идеалы, отличавшие деятельность лучших представителей дома Стюартов — Якова I, Якова II, Якова IV, — и, что немаловажно, обладавшими большей удачей. Учитывая все эти обстоятельства, можно сказать, что оба Александра были подлинными национальными лидерами. То качество, которое мы называем лидерством, состоит в способности лидера пробудить в людях стремление к высшим идеалам и веру в собственные силы, заставить их любить не только себя, но и нечто большее, и стать тем человеком, который воплотит все их чаяния, которому они могут доверить свои жизни и на чью дальновидность они могут положиться. Этим качеством в полной мере обладали Давид I и все три короля по имени Александр — и страна откликнулась на их призывы. Прежде чем подошла к концу третья четверть столетия, долгий и постепенный процесс консолидации, начавшийся еще в 843 г., завершился и Шотландия превратилась в единую нацию, которая была абсолютно своеобразной и вместе с тем стала неотъемлемой частью Европы. Разнородные составляющие слились воедино, и Шотландия обрела способность противостоять во много раз превосходящим силам противника, когда она вновь объединилась под началом подлинного вождя… ибо исторический период, которому посвящена эта книга, представляет собой эпоху эволюции Шотландии Роберта Брюса.

Александр II был еще очень молод: ему не исполнилось и шестнадцати лет. Это был рыжеволосый юноша с ясным умом и сильной волей, с гораздо большим чувством ответственности, чем у его отца в молодости. Сверх того, он вообще отличался гораздо более сильным характером, чем его отец. Примечательно, что он обладал тем даром личного обаяния, умения нравиться людям, который составлял столь яркую черту в характере Якова IV. Его знатные вассалы — гэлы, норманны, англы и бритты — верно и преданно служили своему королю. Его Церковь с готовностью пошла ради него на противостояние с Папским Престолом, и, как Давид I, он был королем простонародья: латинские стихи, которые цитирует Фордун, называют его «миром для народа, вождем бедных» (pax plebis, dux miserorum). Многие короли так никогда и не удостоились столь лестных эпитетов.

Через два дня после смерти отца он был коронован в Сконе. На церемонии присутствовали семь крупнейших ярлов королевства — ярлы Файфа, Стратерна, Атола, Ангуса, Ментейта, Бухана и Данбара. Он не был сразу признан всей Шотландией, ибо летом следующего же года на севере страны вспыхнул очередной мятеж в пользу соперничающей ветви; в действительности — обеих соперничающих ветвей, так как их представители, похоже, объединились: во главе восстания встали Дональд Бан, очевидно, брат последнего претендента из рода Мак-Вильямов, того самого Годфри, который был убит в 1212 г., и некий Кеннет Мак-Хет, родословная которого не вполне ясна. Скорее всего, он происходил из дома Лулаха, а отцом его, вероятно, был Дональд, плененный в 1156 г. Они привели с собой союзников из Ирландии, но даже при таких обстоятельствах это восстание, похоже, было с самого начала обречено на провал и было сразу же подавлено ярлом Росса, Ферхаром Мак-ан-т-Сагайртом[87]. Оба вождя мятежников были убиты, а их головы отосланы королю.

На юге также началась война — не война с Англией, а английская война. К тому времени южный сосед Шотландии оказался в катастрофическом положении. В 1214 г. Иоанн попытался вернуть себе утраченные французские владения своего отца, но победа Филиппа II Августа при Бувине разрушила все надежды английского короля, и он вернулся на родину, где столкнулся с гневом своих несчастных подданных, а его неспособность к управлению государством сделала для объединения норманнского правящего класса (отныне отрезанного от Франции) с саксонскими массами больше, чем какие-либо другие события или процессы со времен Вильгельма Завоевателя. Священники, бароны, горожане, селяне — все население Англии по понятным причинам проклинало Иоанна, и теперь чаша терпения переполнилась. В начале 1215 г. бароны предъявили королю свои требования. Он проигнорировал их, и в мае вассалы начали войну. К июню они вынудили его подписать Великую хартию вольностей, которая должна была служить уздой для королевской власти. Однако Иоанн обратился к своему сюзерену Иннокентию III, и Папа, не осведомленный обо всех подробностях борьбы, счел себя обязанным поддержать сам принцип королевской власти и оказать помощь своему вассалу: он освободил Иоанна от клятвы, данной им по принуждению. Это означало войну, и войну широкомасштабную, так как Иоанн использовал награбленное добро, чтобы набрать армию иностранных наемников (ructarii et alii satellites, как их называет Фордун, что можно перевести как «буйные прихлебатели»). Английские лорды обратились за помощью к королям Франции и Шотландии. Александр II откликнулся на призыв, и в октябре 1215 г. перешел границу с сильным войском. Бароны Нортумберленда, помнившие мудрое правление его деда, собрались и принесли Александру клятву верности; даже йоркширские лорды, давние противники его отца и прадеда, последовали примеру своих соседей, а бароны южных провинций приветствовали Александра как желанного союзника. (Как явствует из сообщений английских хронистов, на всем протяжении своего царствования шотландский король пользовался одинаково высокой популярностью как у себя на родине, так и в Англии.) Иоанн пришел в бешенство; он поклялся «выбить рыжего лисенка со своей земли» и к середине зимы двинулся на север со всеми своими всадниками-чужеземцами, сжигая все города (будь то в Северной Англии или в Южной Шотландии), какие только попадали в его руки. Разграблению подверглись Берик и Роксборо, Хеддингтон и Данбар. Опустошения производились с неимоверной жестокостью, свойственной нраву Плантагенетов в его худших проявлениях. Говорят, Иоанн поощрял тех, кто истязал евреев, и собственноручно запалил Берик. Александр отступал, но не успел спасти эти города, и остановился, поджидая Иоанна, в Пентлендсе, прикрывая Эдинбург; однако Иоанна победили собственные грабежи. Он дотла разорил эту страну, так что его армия начала голодать, и он был вынужден отступить, разграбив Колдингемский приорат. Шотландцы преследовали англичан до Камберленда, и дикари из западных провинций жестоко отомстили Иоанну: участь Колдингема постигла Холмкалтрем.