История упадка. Почему у Прибалтики не получилось - Александр Носович

5. Русские школы. Их Сталинград

После распада СССР Латвия и Эстония взяли курс на ликвидацию русскоязычного образования.

Первым и самым большим шагом в этом деле стал перевод на государственные языки высшего образования. Этот шаг обернулся смертельным ударом по техническому образованию: в латышском и эстонском языке просто нет многих терминов, которые используются в технических дисциплинах, а профессорско-преподавательский состав большинства технических вузов Прибалтики был в основном русскоязычным. Впрочем, процесс деградации технического образования вполне закономерен, потому что шел параллельно с процессом разрушения производства: кому нужны инженеры, если разрушаются заводы?

Затем страны Балтии принялись за русские школы — была поставлена стратегическая цель со временем ликвидировать их все, переведя обучение на государственный язык.

Универсальное объяснение такой политики: дети должны получать образование по-латышски/эстонски/литовски, потому что они живут в Латвии/Эстонии/Литве, в противном случае они не смогут интегрироваться в местное общество, будут в нем маргиналами. Объяснение это не выдерживает никакой критики, потому что многоязычие в образовании — это общеевропейская практика, и школьники во Франции, Бельгии или Германии, получившие базовое образование на родном языке, маргиналами в своих странах все как один почему-то не становятся.

Право получать образование на родном языке зафиксировано в ряде документов Евросоюза, в том числе в Рамочной конвенции по защите прав национальных меньшинств, которую подписали и страны Балтии. Проблема в том, что языкам своих нацменов они отказываются давать какой-либо официальный статус, считая русскоязычных иммигрантами, а не автохтонным местным населением. Современная практика в других странах Евросоюза (шведские школы в Финляндии, польские школы в Германии, немецкие школы в Дании, франкоязычные и англоязычные школы в Канаде и т. д.) для Прибалтики неприемлема.

Страны Балтии со своим принудительным моноязычием и откровенно рестриктивной образовательной политикой идут наперекор магистральному подходу к этой проблеме в современном мире.

Не менее важно, что принудительный перевод русских школ на государственные языки — это одна из тем, которая не просто усиливает межэтническое напряжение в Латвии и Эстонии, но и способна вызвать массовые протесты среди русского населения. Прецедент был создан в Латвии, где попытка перевести преподавание в русских школах исключительно на латышский язык обернулась самыми многочисленными со времен перестройки акциями протеста. Согласно принятому ещё в 1998 году Закону об образовании, в русских школах должна была последовательно увеличиваться доля предметов, преподаваемых на латышском языке, и с сентября 2004 года латышский должен был стать единственным языком обучения.

По мере внедрения «реформы-2004» нарастало и возмущение в русской общине: дети приходили после школы и жаловались, что ничего не понимают, не могут учить физику или химию на латышском, всё больше отстают по тем предметам, где обучение переведено на государственный язык. Это возмущение разделяли и русские учителя, вынужденные учить русских же учеников на ломаном латышском. «Несколько лет назад соседская девочка, у которой „природоведение“ идет на латышском языке, обратилась ко мне за помощью. Она не могла перевести название птицы, о которой надо было составить рассказ. Я этого названия тоже не знал, поэтому открыл большой латышский словарь. Там названий птиц не было вообще! В конце концов девочка принесла свой учебник, и я увидел изображение красноголовой птицы. Дятел! А ведь ребенок полдня убил на выяснение этого очень мелкого, казалось бы, вопроса», — описывает проблему этнопсихолог, профессор Балтийской международной академии (Рига) Олег Никифоров[76].

В итоге в 2003–2004 годах напряжение в русской среде возросло до такой степени, что вылилось на улицы. В течение полутора лет проходили массовые митинги, школьные забастовки и голодовки против ликвидации русскоязычного школьного образования. Забастовки парализовали работу образовательных учреждений, в митингах принимали участие десятки тысяч человек — самый многочисленный, прошедший 1 мая 2004 года в Риге (65 тысяч участников по оценкам организаторов, 20 тысяч — по оценкам полиции), был признан Freedom House крупнейшей акцией протеста в новейшей истории Латвии.

С борьбы за русские школы в 2003–2004 годах началась гражданская самоорганизация русской общины Латвии и вторичная политизация многих латвийских русских, после долгих лет апатии включившихся в борьбу за коллективные права русскоязычного населения.

«Мы хотим быть лояльными к нашему государству, но, к сожалению, наше государство не хочет быть лояльным к нам! Когда-то мы безропотно отдали гражданство, потом язык, затем высшее образование, теперь остался последний бастион — средняя школа. Если отдадим её, то предадим своих детей, их будущее», — говорил в 2003 году один из лидеров движения против школьной реформы — депутат Сейма от «русской партии» «ЗаПЧЕЛ» (За права человека в единой Латвии) Яков Плинер. Ощущение, что школьное образование на родном языке — это последний бастион, в русскоязычной среде тогда стало всеобщим. Главный лозунг протестного движения — «Русские школы — наш Сталинград!».

Организационным центром русского протеста стал учрежденный весной 2004 года Штаб защиты русских школ, объединивший большинство русскоязычных общественных, политических и правозащитных организаций Латвии. Активистами Штаба стали и сами школьники — многие старшеклассники из русских школ тогда включились в борьбу за их сохранение: организовывали акции протеста, собирали голоса в поддержку отказа от реформы, ездили в Страсбург на сессию Совета Европы. Неожиданностью для латвийских СМИ стало то, что эти школьники свободно говорили по-латышски, на чистом латышском языке отстаивая сохранение в Латвии русских школ.

Никаких благовидных предлогов для силового разгона акций протеста у латвийских властей не было, тем более что при такой массовости «русского бунта» подавить его силой было невозможно просто технически. Тем более что русские протесты пришлись как раз на то время, когда Латвия вступала в Евросоюз, и разгонять абсолютно мирные и законные акции гражданского неповиновения, требовавшие абсолютно европейского права получать образование на родном языке, властям Латвии было не с руки. Поэтому в итоге было решено пойти на вынужденный и не удовлетворивший ни одну из сторон компромисс: переход на пропорцию «60/40», согласно которой не менее 60 % предметов в русских школах должно преподаваться на латышском языке, 40 % — на родном.

Однако в латвийском руководстве от своего не отступили, там лишь взяли паузу.

В начале 2014 года в декларации нового правительства Латвии была анонсирована «реформа-2018»: полный перевод образования в русских школах на латышский язык обучения к 2018 году.

Одновременно власти Латвии заявили, что в стране больше не будет создаваться русских школ, даже частных, тем более с российским финансированием (хотя Россия предлагала такие проекты и готова была взять расходы на себя). Сейчас сохранение в Латвии русских школ по-прежнему актуально, это одна из немногих тем, которые могут консолидировать русскоязычное население и стать основанием для нового массового общественного движения.

В Эстонии разговоры о переводе русских гимназий на государственный язык ведутся с 1993 года. Первоначальный план эстонских властей предполагал стопроцентную эстонизацию гимназий к 2000 году, затем эту дату передвинули на 2007 год. В 2007 году руководство Эстонии решило пойти на «латвийский сценарий»: не менее 60 % преподавания — на государственном языке, остальные — на русском. На постепенное внедрение этой практики было отведено 6 лет, и в настоящее время этот переход полностью завершен, проекты полной ликвидации русскоязычных гимназий пока остаются отдельными инициативами ультраправых националистов.

Для русских школьников и учителей в Эстонии перевод образования на государственный язык — это ещё даже бóльшая проблема, чем в случае Латвии. Эстонский язык — это финно-угорская группа, 14 падежей, отсутствие будущего времени, специфическое словообразование — если для школьника этот язык не является родным, то учиться на нем крайне сложно. Однако всплеска протестной активности школьная реформа в Эстонии, в отличие от Латвии, не вызвала.

Эстонская власть между тем, помимо изменений в законодательстве, борется с русскоязычным образованием с помощью «оптимизации», то есть закрытия русских гимназий. После принятия законодательной нормы, по которой в гимназии должны учиться не менее 120 учеников, под удар попало более половины русских школ. О том, что их закрытие является именно борьбой с обучением на русском языке, а никакой не оптимизацией, говорят конкретные случаи. «В Эстонии одна из самых популярных и одна из самых страшных фраз: „от меня ничего не зависит, я маленький человек“. Увы, поэтому большинство русских в Таллине не ходят голосовать и отдают свои права другим. Но ведь есть и другой у нас опыт — Муствеэской русской гимназии. Там проблема была в том, что в этом маленьком городке, где русские живут со времен Петра I, где 1,5 тысячи населения и две гимназии: одна — русская, а другая — эстонская, в русскую гимназию подали заявление 10 человек, в эстонскую — 1 русский, который решил, что хочет учиться на эстонском языке. Отгадайте, какую гимназию захотели закрыть, а какую оставить, и какую гимназию присоединить к какой. То есть, несмотря на арифметику, закрыть решили русскую гимназию и этих 10 детей передать в эстонскую гимназию. Было принято решение городского собрания этого города, что так и должно быть», — говорит председатель правления НКО «Русская община Эстонии» (одной из немногих общественных организаций русскоязычного населения, пытающихся бороться за образование на родном языке) Мстислав Русаков. Так что уничтожение русскоязычного образования и в Эстонии проводится сознательно и последовательно.