Большая книга ужасов 31 - Роман Янкин

Почувствовав себя очень неуютно, я подумала, что все-таки что-то напутала с адресом и наверняка приперлась не туда. Даже если здесь и располагался какой-то магазин, то он больше всего подходил бы для тусовки мрачно-романтичных готов или вечно тоскующих эмо. Что касается меня, то я ни к тем, ни к другим себя никогда не причисляла, и поэтому изучать содержимое витрин мне совершенно не хотелось. Желание у меня сейчас было только одно: как можно быстрее покинуть это странное безлюдное место.

Я уже развернулась, готовая вновь нырнуть в темный коридор, из которого только что вышла, и по уже знакомой мне лестнице проделать путь назад.

И в этот момент тишину за моей спиной прорезал слегка хрипловатый женский голос:

– Могу я чем-нибудь помочь?

Я испуганно вздрогнула, резко обернулась и прямо напротив, за прилавком, увидела высокую и очень красивую, как настоящая фотомодель, девушку. Я была готова поклясться, что еще минуту назад ее здесь не было, но сейчас она стояла в трех метрах от меня и явно ожидала ответа.

Почему-то ощутив в ногах противную мелкую дрожь, я попыталась вежливо улыбнуться и отрицательно помотала головой.

– У нас прекрасный ассортимент, – невозмутимо продолжала девушка. – Вот, пожалуйста… светящийся в темноте трехмерный объемный контур, фирменные ластики для растушевки, холсты для миниатюр…

– Спасибо, но мне ничего этого не нужно, – пробормотала я, глядя на руки девушки, которая, словно не слыша меня, продолжала выкладывать перед собой все новые и новые принадлежности для художников. При этом, когда она опускала на прилавок очередной извлеченный из витрины предмет, ее узкие длинные ногти, покрытые черным лаком, со стуком касались стекла. – Я зашла сюда просто из любопытства…

– Правда? – широко улыбнулась девушка, продемонстрировав идеально ровные и белоснежные, как на рекламном плакате, зубы. – Тогда, может быть, что-нибудь из живописи? Кстати, именно сегодня у нас выставлена очень интересная коллекция картин…

– Картин? – пробормотала я, лихорадочно размышляя о том, как бы отсюда побыстрее исчезнуть, не обидев при этом свою собеседницу. Тем временем девушка тряхнула головой, откинув за спину длинные темные волосы, и встала вполоборота к стене, будто бы приглашая меня оценить натянутые на мольберты полотна, от которых, казалось, исходил свежий запах еще не успевшей до конца высохнуть краски.

Их было три. Взглянув на них и тут же об этом пожалев, я поспешно отвела глаза в сторону. Но было поздно. Мне вполне хватило и нескольких секунд, чтобы запомнить каждую деталь этих жутких полотен и ощутить уже знакомый мне приступ панического страха. Точно такого же, который совершенно неожиданно настиг меня сегодня в школе… Картины были по-настоящему ужасны! Когда я была совсем маленькой, меня пугали рисунки из одного толстенного альбома с репродукциями на плотной глянцевой бумаге. Я знала, что бабушка приобрела его во Франции и почему-то считала гордостью своей коллекции. Позже я выяснила, что автора картин-страшилок звали Иероним Босх, и современники заслуженно называли его «почетным профессором кошмаров». Так вот, по сравнению с тем, что я видела сейчас перед собой, работы великого голландского живописца позднего Средневековья просто отдыхали и казались всего лишь несуразными кадрами из каких-то дурацких мультиков.

– Мне пора идти, – выдавила я из себя, чувствуя, что просто не могу здесь больше оставаться.

– Хорошо, – легко согласилась девушка и положила передо мной плоский футляр из черного пластика.

– Что это? – недоуменно поинтересовалась я, с подозрением глядя на лежащий на прилавке предмет.

– Карандаши, – лаконично ответила она и открыла коробку, в которой действительно лежали карандаши. Шесть штук. Как в самом простеньком наборе для малышей. – Нравится?

Я пожала плечами, нерешительно протянула руку и вытащила один из карандашей. Он был самым обычным. Правда, на его деревянном корпусе я не увидела ни названия фирмы-производителя, ни обозначения мягкости грифеля. Я уже собиралась положить карандаш обратно, как мне вдруг показалось, что его грани наполнились холодом. Я с удивлением уставилась на инструмент.

– Специальный эффект, – произнесла девушка, словно отвечая на мой немой вопрос. – Не позволяет пальцам потеть во время работы.

– Это шутка? – нерешительно спросила я.

– Это подарок! – ответила она, забирая у меня карандаш и отправляя его обратно в коробку.

– Подарок? – удивилась я.

– В рамках благотворительной акции, – туманно изрекла девушка и протянула мне коробку.

– Спасибо, – вежливо произнесла я, не зная, как вести себя дальше, и, сильно сомневаясь по поводу того, правильно ли я поступила, взяв у нее карандаши.

Вместо ответа девушка взмахнула огромными кукольными ресницами и впервые за все время нашего с ней разговора посмотрела прямо на меня, а я, натолкнувшись на ее взгляд, чуть не поперхнулась. От неожиданности. И от испуга. Потому что таких глаз мне еще ни разу в жизни ни у кого не приходилось видеть! Они были пустыми. В том смысле, что ничего не выражали. Вообще ничего! Словно принадлежали манекену. Я оторопело смотрела в эти глаза и видела пляшущие в них огоньки свечей. И только теперь сообразила, что же меня смутило, едва я оказалась в этом магазине. Свечи были отлиты из черного воска! Нет, конечно же, во всю эту ерунду, связанную с разными зловещими обрядами, черной магией и колдовством, я никогда особо не верила, но на душе у меня все равно стало неуютно.

Стараясь больше не смотреть на девушку, я развернулась, поспешно направилась к выходу и чуть ли не бегом вскарабкалась по знакомой мне лестнице. Быстрее, чем спускалась, я поднялась наверх и оказалась напротив серой кирпичной стены. Пытаясь поскорее отдышаться, я судорожно хватала ртом прогретый солнцем воздух и сначала даже не обратила внимания на донесшийся откуда-то сверху звук, похожий на легкое скребыхание чем-то острым по металлу. А потом вдруг почувствовала, что на меня кто-то пристально смотрит. Не мигая. Прямо в затылок. И от этого мне стало не по себе…

Я медленно повернула голову и увидела на двери магазина, из которого только что выбралась, большую черную птицу. Уцепившись когтистыми лапами за верхний край металлического полотна и склонив набок голову с увесистым клювом, она сидела прямо надо мной и, не мигая, изучала меня.

Если честно, то я никогда особенно не разбиралась в птицах. Нет, попугая от воробья или, скажем, голубя от синицы я, конечно, могла отличить, но вот, например, грача от вороны… А тут я почему-то была просто стопроцентно уверена в том, что это была ворона. И не просто ворона, а именно та самая, которую сегодня утром пыталась изгнать из пустого школьного помещения Арина Родионовна!