Том 2. Поэзоантракт - Игорь Северянин

Март

«Игорь и Ярославна»

То было, может быть, давно,А может быть, совсем недавно.Ты, опираясь на окно,Ждала меня, как Ярославна.

А я, как Игорь, что в полонБыл взят ордою половецкой,Томился, звал, и АполлонМанил меня улыбкой детской.

Не мог препятствия кандалЯ сбросить пылу чувств в угоду,И я страдал, и я рыдал,Моля судьбу вернуть свободу.

Мне улыбнулся как-то день,И я бежал к тебе бесславно.Ты шла по саду, точно тень,Грустна, верна, как Ярославна,

Была задумчивая ночьПогружена в свои загадки…Ты шла спокойно, без оглядки,Я — за тобой, но вскоре — прочь:

Раз не почувствовала тыСвоей душой, чутьем приходаТого, кто близок, — что мечты!Что упоенье! Что свобода!

И я ушел… В душе темно…А ты все ждешь, как Ярославна…То было, может быть, давно,Но может быть, совсем недавно.

Январь

«Где грацией блещут гондолы…»

Где грацией блещут гондолы,Лавируя гладью лагун;Где знойно стрекочут мандолы;Где каждый возлюбленный — лгун;Где страсть беззаботна, как люди;А люди свободны, как страсть;Где гении столько прелюдийНапели потомству; где пастьУмеют победно и славно;Где скрашена бедность огнем;Где чувствуют смело, — недавноЯ думал о крае таком…

Июнь

В альбом Изабелле Гриневской

(мадригал-триолет)

Среди созвездья поэтессВы многих-многих звезд светлее.Среди Парнаса виконтесс —Одна из первых поэтесс!Поете Вы — и жизнь алее,Чем розы гаснущих небес…Среди созвездья поэтессВы многих ярких звезд светлее.

Сентябрь

Турецкое романсеро

Во дворце Ильдиз-Киоске,В экзотическом гареме,Жены рвут свои прически,Позабыв о томной дреме.

Мудрено ли? вот обида!(Их понять вы не хотите ль?)Увезут Абдул-Гамида,А ведь он их повелитель.

Поневоле игры в жмуркиНачались у женских взоров…(Разорились младотуркиНад устройкою «терроров»).

И, пожалуй, продадут ихНи за грош с аукциона…И в гареме лиц надутых —Сколько капель с небосклона.

Лишь десяток одалисокБыл догадливее прочихИ представил точный списокВсех, до горестей охочих…

Повели Гамид-АбдулаВ заточение со свитой!Снова женщина обдулаПлан мужчины, плохо свитый:

У опального султанаИ почет, и свита женщин.Снова он властитель стана,Хоть унижен и развенчан.

Весна

Петербург

Соловей

Борису Верину — Принцу Сирени

Вы — Принц фиолевой сирени

И друг порхающей листвы

Весенней осени, осенней

Весны нюанс познали Вы…

Эти импровизации в ямбах выполнены в 1918 г., за исключениями, особо отмеченными, в Петербурге и Тойле.

Интродукция («Я — соловей: я без тенденций…»)

Я — соловей: я без тенденцийИ без особой глубины…Но будь то старцы иль младенцы, —Поймут меня, певца весны.

Я — соловей, я — сероптичка,Но песня радужна моя.Есть у меня одна привычка:Влечь всех в нездешние края.

Я — соловей! на что мне критикСо всей небожностью своей? —Ищи, свинья, услад в корыте,А не в руладах из ветвей!

Я — соловей, и, кроме песен,Нет пользы от меня иной.Я так бессмысленно чудесен,Что Смысл склонился предо мной!

Тойла. III

Эст-Тойла

За двести верст от Петрограда,От станции в семи верстах,Тебе душа поэта рада,Селенье в ёловых лесах!

Там блекнут северные зори,Чьи тоны близки к жемчугам,И ласково подходит мореК головокружным берегам.

Как обольстительное пойло, —Колдуйный нектар морефей, —Влечет к себе меня Эст-ТойлаВолнами моря и ветвей.

Привет вам, шпроты и лососи,И ракушки, и голоса,Звучащие мне на откосе, —Вы, милые мои леса!

Давно я местность эту знаю,Ее я вижу часто в снах…О сердце! к солнцу! к морю! к маю!К Эст-Тойле в ёловых лесах!

Тойла. I,7

Опять вдали

И вот опять вдали Эст-ТойлаС лазурью волн, с ажурью пен.Конь до весны поставлен в стойло, —Я снова взят столицей в плен.

Я негодую, протестую,Но внемля хлебному куску,Я оставляю жизнь простую,Вхожу в столичную тоску.

О, как мучительно, как тонкоМоя душа оскорблена!..…Проходит тихая эстонка,В чьих косах — рожь, лён и луна.

Идет, — Альвина или Лейла, —Береговою крутизной.Идет века. Прости, Эст-Тойла,И жди меня во влажный зной!

Петроград. I,9

Ах, есть ли край?…

Ах, есть ли край? ах, края нет ли,Где мудро движется соха,Где любит бурю в море бретлингИ льнет к орешнику ольха?

Где в каждом доме пианиноИ Лист, и Брамс, и Григ, и Бах?Где хлебом вскормлена малинаИ привкус волн морских в грибах?

Где каждый труженик-крестьянинВыписывает свой журналИ, зная ширь морских скитаний,Порочной шири ввек не знал?

Где что ни-местность — то кургауз,Спектакли, тэннис и оркестр?Где, как голубка, девствен парус, —Как парус, облик бел невест?

Ах, нет ли края? край тот есть ли?И если есть, то что за край?Уж не Эстляндия ль, где, еслиПожить, поверить можно в рай?…

Петроград. I

На лыжах

К востоку, вправо, к Удреасу,И влево — в Мартс и в Изенгоф,Одетый в солнце, как в кирасу,Люблю на лыжах скользь шагов.

Колеса палок, упираясьВ голубо-блесткий мартный наст,Дают разгон и — черный аист —Скольжу, в движеньях лыжных част.

О, лыжный спорт! я воспою лиТвою всю удаль, страсть и воль?Мне в марте знойно, как в июле!Лист чуется сквозь веток голь!

И бодро двигая боками,Снег лыжей хлопаю плашмя,И все машу, машу руками,Как будто крыльями двумя!..

Петроград. I

В Ревель

Упорно грезится мне РевельИ старый парк Катеринталь.Как паж влюбленный королевеЦветы, несу им строфосталь.

Влекут готические зданья,Их шпили острые, — иглой, —Полуистлевшие преданья,Останки красоты былой.

И лабиринты узких улиц,И вид на море из домов,И вкус холодных, скользких устриц,И мудрость северных умов.

Как паж влюбленный к королеве,Лечу в удачливый четвергВ зовущий Ревель — за Иеве,За Изенгоф, за Везенберг!

Петроград. I

Лейтенант С.

Вы не слыхали про поэта,Поэта лейтенанта С.?В нем много теплоты и светаИ море милое, и лес.

Он сын Случевского. По кровиИ духу сын… В лазори строк —Он белый голубь. На НаровеЕго именье «Уголок».

Не подходите, как к Синаю,К нему, а просто, как к стеблю…Пятнадцать лет его я знаюИ ласково его люблю.

Люблю я грусть элегий «С моря»,Посланий молодой жене,В которых он, природе вторя,Так родственен, так близок мне.

Он чистотой доступен детям,И нежно я его пою.Поэт погиб на тридцать третьемВ Цусимском горестном бою.

Сосед Эстляндии волшебной,Воспевший Гогланд, край чудес,Тебе мой поздний гимн хвалебный,Мне — книга лейтенанта С…

Петроград. I