Хроники Дюны - Фрэнк Херберт

Он заметил, что эта ритуальная фраза пришлась очень по душе башару. Однако она ничем не выразила свою радость и сказала:

— Я испытаю Киеумо. Если она справится с моими обязанностями, то я хотела бы пойти в отпуск. Я очень давно, много лет, не была дома, на Салуса Секунду с.

— Можешь ехать в любое время по своему выбору.

Салуса Секундус, ну конечно же! — подумал он.

Когда женщина упомянула о своей родине, Лето сразу вспомнил, на кого она так похожа. В ней течет кровь Коррино, она напоминает Харка аль-Ада. Оказывается, мы с ней довольно близкие родственники.

— Мой господин очень великодушен, — сказала Найше.

Она покинула зал пружинистым шагом. В вестибюле раздался ее голос.

— Госпожа Хви, наш господин сейчас примет вас.

Вошла Хви, сначала на фоне сводчатого дверного проема возник ее силуэт, она нерешительно остановилась, потом, привыкнув к полумраку, шагнула вперед. Она шла к Лето, словно мотылек, который летит на свет свечи, окидывая взглядом его тело, ища на нем следы ран. Он знал, что никаких следов она не увидит, — он лишь чувствовал боль и небольшую дрожь.

Своим сверхъестественным зрением Лето увидел припухлость на правой ноге Хви, скрытую под платьем. Девушка остановилась перед углублением, в которой находилась тележка.

— Мне сказали, что ты ранена, Хви. Тебе больно?

— У меня под коленом резаная рана, мой господин. Небольшой осколок стены. Говорящие Рыбы смочили его каким-то лекарством, и боль утихла. Я очень боялась за тебя, мой господин.

— А я боялся за тебя, моя дорогая Хви.

— Я была в опасности только во время первого взрыва. Меня спрятали в подвале посольства.

Значит, она не видела моего неистовства. Как я благодарен за это Говорящим Рыбам.

— Я послал за тобой, чтобы просить у тебя прощения, — сказал он.

Она села на золотистую подушку.

Что я должна простить тебе, Лето? Нет никаких оснований…

— Меня проверили, Хви.

— Тебя?

— Нашлись люди, которые захотели проверить глубину моих чувств по отношению к тебе, они хотели узнать, что я сделаю для спасения Хви Нори.

Хви указала рукой наверх.

— Это… произошло из-за меня?

— Это произошло из-за нас.

— О… Но кто…

— Ты согласилась выйти за меня замуж, Хви, и я… — Он поднял руку, видя, что она хочет заговорить. — Антеак открыла то, что ты ей рассказала, но не это послужило причиной событий.

— Тогда кто…

— Это неважно, кто. Важно, чтобы ты все обдумала с самого начала. Я должен дать тебе возможность изменить свое решение.

Она печально опустила глаза. Как сладостны ее черты, подумал он. Только в своем воображении мог он прожить с Хви всю жизнь, как живут мужья со своими женами. В его памяти хватило бы воспоминаний для того, чтобы представить себе такую жизнь. Он мог представить себе радости узнавания, прикосновения, поцелуи, ласки, из которых рождается болезненная красота истинной любви. Эти представления причиняли ему боль намного более сильную, чем раны, полученные на площади.

Хви вздернула подбородок и посмотрела в глаза Лето. Он увидел в ее взгляде сострадание и стремление помочь ему.

— Как еще могу я служить тебе, мой господин?

Он напомнил себе, что она — человек, человек, которым он в полной мере больше не является. С каждой минутой эта разница становилась все больше и больше. В душе его поднялась сильная боль. Хви была неизбежной реальностью, такой земной и такой первобытной, что ее нельзя было выразить никакими словами. Душевная боль стала почти невыносимой.

— Я люблю тебя, Хви. Я люблю тебя так, как мужчина любит женщину… но между нами невозможна близость. Ее не будет никогда.

По ее щекам заструились слезы.

— Я должна уехать? Мне надо вернуться на Икс?

— Они станут мучить тебя, стараясь узнать причину, по которой провалились их планы.

Она видела мою боль, подумал он. Она знает всю тщетность усилий, она подавлена. Что же она станет делать? Она не солжет. Не скажет, что возвращает мне любовь, как женщина мужчине. Она понимает всю бесполезность наших отношений в земном смысле. Но она знает и свои чувства в отношении меня — сочувствие, благоговение, жажда познания, которая не знает страха.

— Тогда я остаюсь, — сказала она. — Мы будем извлекать из нашего общения ту радость, которая будет нам доступна. Это самое лучшее, что мы сможем сделать. Если для этого нам надо пожениться, то пусть будет так.

— В этом случае я должен поделиться с тобой теми знаниями, которыми я никогда и ни с кем не делился, — сказал он. — Я дам тебе такую власть над собой, которой…

— Не делай этого, господин! Вдруг кто-нибудь принудит меня…

— Отныне ты никогда не покинешь моего дома. Твоим домом станет это подземелье, Цитадель, потайные места в Сарьире.

— Пусть исполнится твоя воля.

Как открыто и спокойно принимает она свою судьбу.

Надо успокоить эту пульсирующую боль. Она угрожает ему и Золотому Пути.

Эти умные иксианцы!

Малки понимал, как обстоятельства вынуждают власть имущих постоянно подвергаться искушению сирен, как это нужно властителям для довольства собой.

Это постоянное осознание силы и власти, присутствующих в самом незначительном жесте.

Хви приняла его молчание за неуверенность.

— Мы поженимся, мой господин?

— Да.

Надо ли предпринять что-то в отношении тлейлаксианских россказней о…

— Не надо ничего предпринимать.

Она внимательно посмотрела на него, припомнив их предыдущий разговор. Сеется семя распада.

— Я боюсь, господин, что могу ослабить тебя, — сказала Хви.

— Значит, тебе надо найти способ сделать меня сильнее.

— Станешь ли ты сильнее, если мы немного уменьшим огонь веры в Бога Лето?

Лето подумал, что в этом высказывании было что-то от духа Малки. Именно такие замечания делали его особенно очаровательным. Мы никогда не сможем избавиться от того, чему нас научили в детстве.

— Твой вопрос требует ответа, — сказал Лето. — Многие будут поклоняться мне так, как задумал я. Многие же станут верить лжи.

— Господин… ты станешь просить меня лгать ради тебя?

— Конечно нет. Но могу попросить тебя хранить молчание тогда, когда тебе очень захочется говорить.

— Но если они будут поносить тебя?

— Ты не станешь протестовать.

По щекам Хви снова потекли слезы. Как хотелось Лето утереть их… но это была вода, смертельная для него вода.

— Все будет делаться именно так, — сказал Лето.

— Ты все объяснишь мне, господин?

— Когда меня не станет, они должны будут объявить меня Шайтаном, Императором геенны. Но колесо будет безостановочно катиться по Золотому Пути.

— Господин, но, может быть, гнев будет направлен не на меня одну? Я не…

— Нет! Иксианцы сделали тебя более совершенной, чем задумали. Я воистину люблю