Страж. Тетралогия - Алексей Пехов

— Пленники! Скажи моему другу, где они, и, даю слово, ты выйдешь через эти ворота прямо сейчас!

— В башне! В Кольцевой башне! — Человек ткнул пальцем на приземистое крепостное укрепление. — Вход в восточной казарме.

Виенго швырнул того к воротам, дав знак дежурившей на мосту юной старге, чтобы она пропустила человека, и, заметив мой взгляд, усмехнулся:

— Я держу слово. Даже если даю его таким, как твое племя. Торопись. Ищи своего друга прежде, чем его найдет мой народ.

В сопровождении нгуна, алые волоски которого превратились в жесткие колючки, отчего тот сразу приобрел сходство с хагжитским кактусом, я побежал к казармам, пока иные существа зачищали двор от последних оборонявшихся. Я слышал, как гремят барабаны, выбирающие цепь, поднимающую мост. Теперь замок был запечатан, и большой отряд Святых братьев очищения не мог сюда проникнуть, чтобы помочь тем уцелевшим, кто оставался в самом центре укреплений.

Желтый дым постепенно рассеивался. Вокруг лежали трупы. Мать Болот сидела в углу, зорко наблюдая за калиткой, ведущей во внутренний двор. Увидев меня, она дернулась, распрямляя окровавленные крабьи лапы, но узнала и вновь села, потеряв ко мне интерес.

Восточная казарма примостилась в дальнем конце двора. Внутри, среди мертвецов, которых оказалось куда как больше, чем снаружи, бродило Пугало с ухмылкой, не лишенной некоторой озадаченности. Такого способа убийства оно еще не встречало, а потому его интересовали детали. Одушевленный то и дело склонялся над трупами, резал серпом, изучал внутренности, особое внимание уделяя легким.

— Остановись, пока тебе не снесло башку от крови, — проходя, сказал я ему.

Вход в тюрьму прятался под лестницей. Ключи висели здесь же, у факела. Я взял и то и другое, распахнул дверь. Спустился по короткой лестнице и оказался в длинном коридоре. На счастье, желтого дыма здесь не было, и я перестал опасаться, что пленник погиб от удушья.

Нгун, нежно воркуя, двигался за мной, и у меня по спине бегали мурашки, когда я думал о его иголках. Вход перегородила решетка. Я попробовал ее.

Заперто.

— Эй! — крикнул я, ударив кинжалом по железу. — Отворяй!

Только через минуту появился заспанный стражник. Он даже не подозревал о том, что творится наверху.

— Спал, что ли?! — заорал я на него. — Открывай скорее! Бургграф в бешенстве, и он взбесится еще сильнее, если я не приведу ему стража!

— Какого, к гребеням, стража? Ты кто такой?!

Раздался сухой треск, и длинные красные шипы, которые вытолкнул из себя нгун, задрожали в теле человека. Тот рухнул как подкошенный, разбив голову об каменный пол.

— А подождать было никак нельзя? — спросил я у иного, и тот, извиняясь, заворковал.

Я просунул руку через прутья, схватил мертвеца за ноги, потянул к себе и снял с пояса очередной ключ. На счастье, тот подошел.

— В какие жуткие места приводит тебя случай, — произнес за спиной Проповедник, и я чуть не подлетел от неожиданности.

— Не мог бы ты в такие моменты не подкрадываться? Ради моего душевного спокойствия.

— О моем душевном спокойствии вот никто не думает, — пожаловался он. — Наверху настоящий ад, а Вулхо сам Сатана. Ты, должно быть, очень доволен собой.

— Не очень-то я и доволен.

— Боздуханы разворачивают пушки и через пяток минут начнут палить по лагерю балахонников. Придурки, находящиеся в нем, до сих пор не поняли, что произошло. И да. Они тащат порох из арсенала под внутреннюю стену, чтобы добраться до бургграфа.

Двухэтажный каземат оказался сырым и промозглым. В жаровне тускло мерцали угли, но их тепло совсем не разгоняло холод подземелья.

Из пятерых пленников в живых осталось лишь четверо. Двое из них были балахонниками, обложили меня по первое число, и я оставил их там, где они находились. Нгун, поняв, что мне они не интересны, плюнул в них иголками, пригвоздив к каменным стенам.

Третий лежал на последнем издыхании. Над ним здорово поработали палачи, раздробив большую часть костей. Я не смог добиться от него ничего, кроме стонов. Нгун вопросительно проворковал и вновь выстрелил иголку. Думаю, теперь это был не более чем акт сострадания.

Четвертым пленником оказалась женщина. Уже немолодая и осунувшаяся, она впилась грязными пальцами в прутья, спросив у меня по-литавски:

— Кто вы? И почему с вами иной?

Если она страж, то не новичок. Но я, хоть убей, видел ее впервые. Глаза незнакомки казались очень темными, и в них отражалось пламя факела.

— Замок взят, — негромко ответил я ей на всеобщем, и она тут же отозвалась на нем же:

— Кем?

— Иными существами, на которых пару десятилетий охотились солдаты бургграфа.

Она помолчала, затем произнесла равнодушно:

— Не скажу, что опечалена. Вы не похожи на тех фанатиков, что захватили меня, альбаландец.

— Так вы знакомы или нет? — Проповедник, потеряв терпение, оказался в круге света, и я увидел, как мгновенно прищурились ее темные глаза. — Она страж?

— Мы не знакомы. Но не сомневаюсь: она видит и слышит тебя.

Взгляд женщины переместился на меня и стал задумчивым.

— Я слышала о вас. Высокий альбаландец с синими глазами, с которым часто видят душу мертвого священника. Вы Людвиг ван Нормайенн.

— Может быть, и вы представитесь?

Негромкий смех был мне ответом.

— Как понимаю, от этого зависит моя свобода и, что немаловажно, жизнь. И, как понимаю, шансы сохранить ее невелики. Ну что же. Пусть так. Я Маргари иен де Вальз. Учительница Александра Леклеке. Законница и в данный момент одна из трех глав Ордена Праведности. Как поживает Мириам?

И тут Проповедник захохотал. Он хохотал как сумасшедший, изо всех сил стуча ладонью по каменной стене. Старый пеликан находил ситуацию ужасно комичной. Все, что я провернул, было отнюдь не для спасения стража. Эти усилия, потеря времени, риск жизнью и многочисленные смерти оказались ради чужака.

Удивительная, но очень закономерная насмешка судьбы. Пугало бы порадовалось, окажись оно здесь. Земля мягко дрогнула, где-то наверху взорвали порох.

— Так что вы решили, Людвиг? — спросила Маргари, видя мое окаменевшее лицо. — Выпустите меня или придется ждать другого спасителя?

Мы почти минуту глядели друг другу в глаза, слыша, как всхлипывает Проповедник. А затем я вставил ключ в замочную скважину ее камеры.

Замок догорал на горизонте, пачкая смоляным дымом утреннее небо. Отсюда он был размером не больше ногтя на моем указательном пальце. Законница, молчавшая всю дорогу, словно путешествовала одна, привстала на стременах, облизнув разбитые губы, посмотрела на свою бывшую тюрьму.