Гарри Поттер и методы рационального мышления - Элиезер Юдковский

Профессор Квиррелл начал мерить шагами её маленький кабинет.

— Мисс Грейнджер была единственным человеком, чьё мнение по-настоящему заботило мальчика. Теперь её нет, и всё, что сдерживало его безрассудство, исчезло. Теперь я это понимаю. Кто ещё остался? Мистер Лонгботтом? Мистер Поттер не считает его равным себе. Флитвик? Его гоблинская кровь будет лишь взывать о мести. Мистер Малфой, если его вернуть? И к чему это приведёт? Снейп? Ходячее бедствие. Дамблдор? Ха. Для катастрофы уже всё готово, нужно что-то изменить, нельзя, чтобы события развивались естественным путём. К кому прислушается мистер Поттер? Кто сможет сделать больше, чем просто поговорить с ним? Седрик Диггори учил его, но что он может посоветовать? Неизвестно. Мистер Поттер долго разговаривал с Ремусом Люпином. На него я обращал недостаточно внимания. Поймёт ли Люпин, что нужно сказать, что сделать, чем пожертвовать, чтобы изменить путь, которым движется мальчик? — профессор Квиррелл резко развернулся к Минерве. — Во время своего пребывания в Ордене Феникса Люпин утешал тех, кто был в печали, или был с теми, кто бросался действовать, сломя голову?

— Неплохая мысль, — медленно проговорила Минерва. — Насколько я знаю, во время учёбы в Хогвартсе мистер Люпин часто сдерживал порывы Джеймса Поттера.

— Джеймса Поттера, — прищурился профессор Квиррелл. — Мальчик не слишком похож на Джеймса Поттера. Уверены ли вы в успехе этого плана? Нет, это неверный вопрос, мы не обязаны ограничиваться одним планом. Уверены ли вы, что этого плана будет достаточно и нам не потребуются другие? Если поставить вопрос так, ответ очевиден. Если грядёт катастрофа, её следует предотвращать всеми возможными способами.

Профессор Защиты снова принялся расхаживать по её кабинету. Он доходил до одной стены, поворачивался на каблуках и двигался к другой.

— Мои извинения, профессор, — она не потрудилась сдержать резкость в голосе, — но у меня сегодня был тяжёлый день. Вы можете идти.

— Вы, — профессор Квиррелл развернулся, и она обнаружила, что смотрит прямо в его глаза ледяного голубого цвета. — Я бы сказал, что после смерти мисс Грейнджер вы самый подходящий человек, чтобы удержать мальчика от глупостей. Вы уже сделали всё, что могли? Конечно же, нет.

Как он смеет так говорить.

— Если вам больше нечего сказать, профессор, уходите.

— Ваши соратники уже вычислили, кто я на самом деле? — вопрос прозвучал обманчиво спокойно.

— Да. А теперь…

Чистая магия, чистая сила ворвалась в комнату, словно вспышка молнии, громом отозвалась в её ушах, оглушила все остальные органы чувств, смела бумаги с её стола — не наколдованным ветром, а одной лишь мощью магической энергии.

Сила утихла. Свидетельство о смерти Гермионы Грейнджер медленно опустилось на пол.

— Я — Дэвид Монро. Я сражался с Волдемортом, — всё также спокойно произнёс мужчина. — Выслушайте меня. Мальчик не должен оставаться в таком состоянии. Он станет опасным. Возможно, вы уже сделали всё, что могли. Но я считаю, что такое бывает крайне редко и гораздо чаще на словах, чем на деле. Подозреваю, что вы сделали не больше чем обычно. Я не могу по-настоящему понять, что заставляет людей вырываться за собственные границы, потому что у меня таковых никогда не было. Сталкиваясь с перспективой смерти, люди остаются удивительно пассивными. Боязнь публичного осмеяния или потери средств к существованию с большей вероятностью бросает людей в крайности и заставляет отказаться от привычного поведения. Во время войны Тёмный Лорд добивался отличных результатов, разумным образом используя проклятье Круциатус на своих слугах с Меткой, которые не могли избежать наказания, иначе как достигнув успеха — и не важно, насколько сильно они старались. Примерьте их образ мыслей на себя и задайте себе вопрос, действительно ли вы сделали всё, что вы могли, чтобы заставить Гарри Поттера свернуть с выбранного им курса.

— Я из Гриффиндора, и меня не так легко запугать, — резко ответила она. — Вы в моём кабинете, и потому — не забывайте о вежливости!

— Я считаю, что страх — превосходная мотивация, и, кстати, сейчас мной движет именно страх. Сами-Знаете-Кто, при всей его чудовищности, всё-таки держался в определённых рамках. По моему профессиональному мнению сведущего волшебника, почти равного Дамблдору или Тому-Кого-Нельзя-Называть, мальчик может пополнить ряды тех, чьи ритуалы выбиты на надгробиях стран. Это не праздное беспокойство, МакГонагалл, слова, которые я слышал, вызывают самые мрачные предчувствия.

— Вы сошли с ума? Вы думаете, что мистер Поттер способен… Это абсурдно. Мистер Поттер никак не в состоянии...

Перед её мысленным взором возникла картинка стеклянного пятнышка на металлическом шаре.

— Мистер Поттер не станет делать ничего подобного!

— Для этого не нужен осознанный выбор. Волшебники редко стремятся к своей собственной гибели. Возможно, мистер Поттер не ударит вас по злому умыслу. Но ведь ему уже случалось задеть вас по небрежности, когда он шёл к своей цели? Повторяю ещё раз, у меня есть веские причины для самых мрачнейших опасений!

— Вы уже говорили об этом с директором? — медленно спросила она.

— Это будет более чем бесполезно. Дамблдор не способен достучаться до мальчика. К счастью, он достаточно умён, чтобы понимать это и не сделать всё ещё хуже. А у меня нет необходимого строения ума. Только вы… впрочем, как я понимаю, вы до сих пор ждёте, пока вас спасёт кто-то другой.

Профессор Защиты развернулся и побрёл к двери.

— Думаю, мне следует посоветоваться с Северусом Снейпом. Может, он и ходячее бедствие, но произошедшее ему знакомо и, возможно, он лучше понимает настроение мальчика. Что касается вас, мадам, представьте, что вы умираете и знаете, что Британия… впрочем, нет, что вам Британия? Представьте, что вы умираете, а стены Хогвартса вокруг вас поглощает тьма, и вы знаете, что ваши ученики умрут вместе с вами. И вы вспоминаете этот день и осознаёте, что сделали далеко не всё, что могли.

Глава 93. Роли. Часть 4

Гарри зашёл в Большой зал, быстро осмотрелся, схватил какой-то еды, в которой было достаточно калорий, чтобы восстановить силы, вышел, снова надел Мантию и отыскал укромный уголок, чтобы поесть. Видеть учеников за столами было...

Отвращение при виде других людей — это плохой знак, — сказал пуффендуец. — Неразумно обвинять их в том, что у них не было возможности научиться тому же, чему научился ты. Бездействие в чрезвычайной ситуации не имеет ничего общего с эгоизмом. Это обычная инерция мышления, вспомни то крушение самолёта на Тенерифе, когда только несколько людей выбрались и спаслись, а остальные остались на своих местах, хотя самолёт был уже буквально в огне. Вспомни, сколько времени тебе самому понадобилось, чтобы начать действовать.