Очерки истории российской внешней разведки. Том 4 - Евгений Примаков

В сфере обмена разведывательной информацией сотрудничество с английскими коллегами тоже осуществлялось к взаимному удовлетворению сторон, однако его результативность, по мнению советских партнеров, могла бы быть более высокой.

Английские коллеги вели себя в отношении советской разведывательной миссии как истинные джентльмены, но допускали все же в своем поведении «отдельные шероховатости». Так, примерно через месяц после прибытия в Лондон Чичаев обнаружил в своем служебном кабинете явные следы «воров». Они ничего не унесли с собой, но изрядно переворошили содержимое ящиков письменного стола. Открыть сейф, видимо, не успели, так как их «спугнуло» внезапное незапланированное возвращение Ивана Андреевича в свой кабинет за «забытой книгой». Скотланд-Ярд, понятно, оказался бессилен найти «домушников» и привлечь их к ответу. Потом подобные «визиты» в помещения миссии и квартиры ее сотрудников изредка повторялись, но «исполнялись» на весьма высоком профессиональном уровне.

К чему Иван Андреевич не мог привыкнуть за весь период жизни в Англии, так это к спокойному, без бередящих душу эмоций восприятию стремления англичан во что бы то ни стало, в любых обстоятельствах сохранять веками устоявшиеся правила поведения и образ жизни. В первые годы войны страна находилась фактически на осадном положении. Лондон и другие города постоянно бомбила германская авиация. Иногда воздушную тревогу объявляли до двадцати раз в сутки. Но англичане продолжали невозмутимо работать строго «от» и «до», свято блюдя свой уикенд. Каждое утро молочник оставлял у порога положенные пол-литра молока, и не было случая, чтобы бутылку похитил какой-либо злоумышленник. И если населению было приказано в связи с нехваткой бумаги сдавать использованные автобусные билеты, то никому и в голову не приходило от этого уклоняться. При бомбежках гибли люди. Их оплакивали и хоронили. И тут же с воинскими почестями предавали земле тела немецких летчиков, самолеты которых сбивались в британском небе. Правда, и гитлеровцы не оставались в долгу. Однажды Иван Андреевич прочел в местных газетах о том, что в одном из лагерей для военнопленных генералы вермахта в парадных мундирах приветствовали и поздравляли английского полковника по случаю его награждения высшим военным орденом Соединенного Королевства. Можно себе представить, какие чувства обуревали наших людей, работавших в Англии, при чтении сообщений о таких «рыцарских церемониях». Ведь они, как и англичане, хорошо знали о зверствах, которые чинили те же самые «цивилизованные арийцы» над советскими военнопленными и мирными жителями на оккупированной территории Советского Союза.

Не так широко известно, что в годы войны в Лондоне находились одновременно два посла Советского Союза. Один из них (И.М. Майский) был аккредитован при британской короне, а другой (А.Е. Богомолов) с согласия англичан поддерживал отношения с эмигрантскими правительствами Бельгии, Голландии, Греции, Норвегии, Польши, Франции, Чехословакии и Югославии. Чичаев был прикомандирован к посольству Богомолова и официально числился его советником. А с осени 1944 года по май 1945 года в дополнение к своей основной, то есть разведывательной работе, исполнял обязанности временного поверенного в делах СССР при перечисленных выше правительствах в изгнании. Строго говоря, его столь высокое должностное положение требовало соответствующего официального дипломатического ранга, но в силу своей природной скромности и привычки придавать значение скорее сути дела, чем форме, Иван Андреевич об этом не задумывался. Спохватились на этот счет в Москве — 15 апреля 1945 года Указом Президиума Верховного Совета СССР ему был присвоен ранг Чрезвычайного и Полномочного Посланника 2-го класса. Известие об этом поступило в момент, когда Чичаев уже более полугода регулярно поддерживал деловые контакты с главами и членами руководства союзных стран и одновременно тесно взаимодействовал с представителями их специальных служб. Его собеседниками и партнерами были такие широко известные тогда деятели, как Э. Бенеш[15], югославский король Петр, Миколайчик[16], Трюгве Ли[17], генерал Шарль де Голль[18]. Последний придавал большое значение совместной борьбе советской и французской разведок против гитлеровцев и делал все от него зависящее, чтобы их взаимодействие развивалось и совершенствовалось. Однако шеф французской спецслужбы, открыто не переча своему лидеру, постоянно стремился свести на нет его усилия в этой сфере и удерживал отношения с советской разведывательной миссией в рамках холодноватой официальной вежливости, лишенной в значительной мере конкретного взаимополезного содержания. Совсем иначе вели себя руководители чехословацкой, польской, югославской, греческой, норвежской и бельгийской разведок. От них поступала важная разведывательная информация, реализация которой способствовала приближению победы над нацистами. Например, от этих партнеров были получены сведения об экспериментах немцев с «тяжелой водой»[19] на одном из секретных заводов в Норвегии. Позднее этот объект английские бомбардировщики сравняли с землей. Работая с эмигрантскими кругами, Иван Андреевич и его сотрудники постоянно ощущали на себе «зоркое око» английской контрразведки. С этим, естественно, приходилось считаться и как-то мириться. На практике, в повседневной жизни они познавали смысл и содержание теперь широко известного тезиса: в нашем мире нет дружественных разведок, есть взаимодействие разведок дружественных государств.

В мае 1945 года пришла долгожданная Победа. Чичаев выполнил свою миссию и, получив назначение в Финляндию, отбыл на пароходе через Средиземное море на Родину. Пока добирался до Москвы, ситуация изменилась. В наркомате ему объявили, что он поедет резидентом не в Хельсинки, а в Прагу. И при этом немедленно. В качестве поощрения за активную и плодотворную работу в Англии в годы войны Иван Андреевич получил недельный отпуск, который использовал для свидания с матерью в родном селе Ускляй в Мордовии.

Уже 25 мая Чичаев ехал по улицам чехословацкой столицы, которые хранили следы недавних боев. Ритм его работы и жизни оставался прежним, военным. Разбираясь в существе сложных внутриполитических процессов этой страны, он то и дело обнаруживал, что за спиной ряда местных партий и группировок стояли западные разведки, в том числе и его недавние партнеры по Лондону. Особенно часто попадались «следы» американцев, опиравшихся, как правило, на агентуру из числа граждан США чешского и словацкого происхождения, которые после окончания войны устремились на свою историческую родину и претендовали на высокие государственные посты. Одновременно спецслужбы США сманивали за океан видных местных специалистов и вели настоящую охоту за художественными ценностями Чехословакии и архивами гитлеровцев. В таких условиях советским разведчикам и их начальнику приходилось оказывать посильную помощь руководителям создававшихся органов безопасности Чехословакии, со многими из которых Иван Андреевич был знаком и сотрудничал еще в Лондоне. В тот период его не оставляло ощущение, что война для него еще не закончилась. Она лишь переходила в качественно новую стадию, которую позднее стали именовать холодной войной, а бывшие союзники по антигитлеровской коалиции превращались в противников.

В конце 1947 года Чичаев вернулся в Москву и около трех лет работал в центральном аппарате разведки. Затем он возглавлял в Берлине специальную оперативную группу по работе с перебежчиками из западных оккупационных зон. Полгода пролетели как один день. И вот впервые в жизни Иван Андреевич попал на больничную койку. Сказались долгие годы нервного напряжения и работы на износ. Не выдержало сердце. В сопровождении врача его отправляют поездом в Москву. Медики гадали, удастся ли доставить пациента до стационара живым. Но все обошлось благополучно.

Перенесенный инфаркт наводил Чичаева на мысль о том, что после выздоровления ему скорее всего предстоит выход в отставку, а не очередное разведывательное задание. О многом передумал бывалый разведчик за то время, когда, по его словам, «выкарабкивался с того света». Говорят, время летит быстро, если его наполнять событиями. Оно, конечно, верно, но Ивану Андреевичу никогда не приходилось специально заботиться об этом. То ли эпоха досталась ему такая, то ли такой характер, но он всегда находился в самой гуще важных и интересных событий, а из множества дел и проблем всегда выбирал для решения самые срочные и неотложные.

…Появился на свет Ваня Чичаев в 1896 году в селе Ускляй, которое в ту пору было одним из «медвежьих углов» в Мордовии. Его дед был крепостным и на закате жизни успел поведать внуку многое о своей лихой доле. Отец батрачил. Мать постоянно ломала голову над тем, как накормить и во что одеть своих детей. Родила она их пятнадцать душ, да немногих довелось уберечь и выходить. Через всю жизнь пронес Ваня благодарную память о теплоте и нежности материнской любви, неповторимости детских радостей и огорчений, о прелестях родной природы и жестокости царивших вокруг порядков. Очень рано маленький вихрастый, веснушчатый пастушонок прочувствовал на собственном опыте, что тяжелый и честный труд не всегда приносит достаток и достойную человеческую жизнь. Острой и горькой обидой обжигали его впечатлительную душу насмешки и издевательства откормленных и холеных барчуков.