Записки прижизненно реабилитированного - Ян Янович Цилинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Досказывай, гадина, про вражеские голоса!
— Я уже все показал.
— Опять юлишь?! С кем слушал?
— Повторяю, я слушал вместе с Портосом.
— А где был твой дружок Иголкин?
Арамис уже знал от Семеонова об аресте Василия.
— Эта бл… Иголкин у нас, раскололся и уже дает показания!
— Иголкина при этом не было.
— Напрасно выгораживаешь. Вот показания твоего сообщника!
Семеонов зачитывал протокол, где Иголкин признавал, что он регулярно слушал, пресмыкался, восхвалял и гнусно клеветал…
— Теперь сознаешься?
Арамис действительно часто сидел у радиоприемника вместе с Василием. Отрицать этого теперь не имело смысла. Спросить, показал ли Василий, что они слушали передачи вместе, не было сил.
Семеонов оформлял протокол с показаниями Арамиса и на следующем допросе предъявлял его Василию:
— Опять будешь лгать, что был один? Твой сообщник ведет себя более разумно. Он понял, что чистосердечное признание облегчает вину. — Следователь зачитывал показания Арамиса. Василий сознавался в соучастии.
Далее Семеонов подменял и фальсифицировал протоколы и даты допросов. Получалось, что Арамис показывал на Василия, а тот на последующем допросе под давлением улик сознавался в групповых преступных действиях. Из рапортов и сообщений осведомителей следователь прекрасно знал о жизни подследственных до их ареста. Но он не мог раскрывать стукачей. Дело нужно было закончить так, чтобы сами преступники сознались в содеянном и показали друг на друга.
Первое время Василий негодовал и громко возражал против оценки его действий следствием и пытался доказать, что он не восхвалял, не пресмыкался и не клеветал.
— Нет ничего плохого в том, что я слушал иностранное радио! Почему нельзя с ним знакомиться? Я комсомолец, студент и оценивал эти передачи достаточно критически.
Семеонов быстро подавил сопротивление подследственного:
— Факт прослушивания передач ты не отрицаешь?
— Нет.
— Факт интереса к их содержанию признаешь?
— Да, признаю.
— Ну, спасибо и на этом. Политическая оценка твоих действий не твоего ума дело! Слышишь? Не твоего! Политическую оценку даем мы! Мы чекисты, железная гвардия революции! У нас холодная голова, горячее сердце и чистые руки. Помнишь, как говорил Дзержинский? Ты ведь был комсомольцем.
Бывший комсомолец еще не понимал, о чем думает холодная чекистская голова и как бьется горячее чекистское сердце. Несмотря на пережитое в тюрьме, чекистские руки оставались в его сознании чистыми. Василий сказал:
— На суде, что бы здесь ни писали, я сумею себя защитить!
— Это твое право, — ответил Семеонов. — Наш советский суд строг, но справедлив!
Достигнув успеха по эпизоду с радиопередачами, Семеонов пошел по проторенному пути. Он быстро добился от Василия признания в других антисоветских деяниях — в распространении политических анекдотов, в преклонении перед Муссолини и в склонности к фашизму, в почитании злейшего врага Советской власти поэта Н. Гумилева и в распространении его стихов, в осуждении борьбы, которую вело Советское государство с религией, и в подверженности религиозным предрассудкам. Затем обманным путем следователь получал от Портоса или Арамиса показания (с Атосом он предпочитал не связываться) о том, что Василий совершал эти непотребства в составе преступной группы, а от Василия — подтверждение его соучастия. Крут замыкался. Оставалось фальсифицировать протоколы допросов и поставить нужные даты. Это было делом техники. Задача облегчалась тем, что в протоколах, которые подписывал Василий, графы «Допрос начат» и «Допрос окончен» не заполнялись. В целом сценарий дела писался в конце следствия.
Из истории борьбы с космополитизмом и низкопоклонством
Самый вредный антисоветский анекдот, по поводу которого сокрушался следователь, представлял собой диалог профессора и студента на экзамене.
Профессор: Кто изобрел рентген?
Студент (бойко): Изобретение рентгена — наше достижение. Отечественной наукой установлено, что в России рентген был известен уже в XVII веке. В рукописных памятниках обнаружена драгоценная запись. Удалось восстановить древний текст и прочесть, что боярин Морозов говорил своей боярыне: «Я тебя, стерва, насквозь вижу!»
Профессор: Блестящий ответ! Скажите теперь, откуда происходят слоны?
Студент (быстро): Это тоже наша заслуга. Россия — родина слонов!
Профессор (радостно): Замечательный ответ, глубокие знания! Слон — наше отечественное животное. Этот факт недавно доказан советскими палеонтологами.
Анекдот, как и другие оптимистические анекдоты из серии «профессор — студент», заканчивался пятеркой студенту.
Подобное словотворчество было ответом общественности на проводимую властями кампанию борьбы с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом. Кампания напоминала дурной балаган. Русским мыслителям, ученым, писателям, художникам и поэтам приписывались мнимые заслуги и достижения, а подлинная слава нашей духовной культуры и науки забывалась. Недоумки-идеологи противопоставляли открытия русских ученых разлагающемуся Западу. Громогласно и бесконечно кричалось, что лампочка накаливания американца Т. А. Эдисона была давно придумана русским ученым А. Н. Лодыгиным, Вспоминались наши умельцы. Они раньше всех в мире дошли до паровоза. Указывалось, что радио изобрел А.С. Попов, а не итальяшка Маркони, который к тому же оказался фашистом. В результате научных изысканий было установлено, что серовато-белые пятна с красным венчиком величиной с маковое зерно, которые выступают на внутренней поверхности щек ребенка на уровне коренных зубов и служат первым признаком заболевания корью, впервые приметил не иноземец Г. Коплик, а русские врачи А. П. Бельский и Н. Ф. Филатов. На поиски приоритетов русской науки, как навозные жуки на золотую жилу, бросились толпы авантюристов, соискатели ученых степеней и званий. Наиболее удачливые с блеском защищали диссертации и становились профессорами и академиками. Если вернуться к пятнам Бельского-Филатова-Коплика, то вклад «золотоискателей» в науку и добытые ими свидетельства величия России заключались лишь в том, что было неопровержимо доказано: Коплик заметил и описал зловещие пятна позже (1896), чем Бельский (1890) и Филатов (1895). При этом забыли приметный факт. О зловещих пятнах еще сто лет назад знали индейские вожди, чьи племена вымирали от кори, пришедшей от бледнолицых.
В актовом зале школы, расположенной неподалеку от места учебы Иголкина, портрет норвежского полярного путешественника Ф. Нансена заменили на портрет отечественного химика-органика, Героя Социалистического Труда академика Н. Д. Зелинского. Школу переименовали соответствующим образом. Портрет путешественника отправили в подвал. Несли его педагоги.
В медицине начались гонения на латынь. Раздавались призывы отказаться от латинских терминов и писать рецепты по-русски. В 1-м Московском медицинском институте имени И.М. Сеченова отыскался доцент, который заявил:
— Ей (латыни) не место в наших краснознаменных стенах!
Выступлений больше не было. Все промолчали. Но при голосовании предложение одобрили и поддержали. Голосовали открыто.
В бытовой сфере нерусские слова заменялись на русские. В облаву попала и французская булочка. Это хлебобулочное изделие более ста лет выпекалось в России. Несколько поколений русских людей
