Шутка - Наталья Андреева

— Если ты что-то про меня узнал, то это дело прошлое.

— Ах, прошлое! Тогда давай присядем. Я расскажу тебе очень интересную историю. И даже сам сварю нам кофе. Неудобно как-то за пустым столом.

Муж подошел к плите, а она не выдержала, достала из буфета бутылку с красным вином, плеснула себе добрую половину стакана, выпила несколькими судорожными глотками. Он довольно рассмеялся:

— Поняла меня теперь? А женщины, между прочим, к алкоголю гораздо быстрее привыкают. Вспомни Варвару. И ведь пить совсем не умеет. Как оказалось, я гораздо крепче. А может, мне болтать-то особо не о чем, а?

— Давай не тяни. Ты ее выследил?

— Мне просто стало интересно, что это за родственница у тебя вдруг объявилась? И такое знакомое лицо у нее! Конечно, изменилась здорово, не сразу признаешь. Я долго вспоминал: кто же это может быть? Проводил вас до кафе, потом подождал у стоянки машин. Проследил эту прелестную женщину до дома, подошел поздоровался, потом поднялся к ней. Мы же теперь с ней родственники, как я догадался.

— И она стала с тобой разговаривать?

— Ну, не сразу, а после того, как мы выпили за возобновление знакомства. Ты же ее жалобы на жизнь слушать не стала. А ей просто поговорить не с кем. Рассказать о любимом первом муже. Покойном, между прочим. И как интересно! Она меня тоже вспомнила. Хотя и я тогда был гораздо моложе, стройнее и привлекательней. Ведь мы еще студентами встречались. А уж выпив за покойного Лешу, мы с Варварой вообще стали лучшими друзьями. И она мне и про второго своего мужа рассказала, и про падчерицу, и про ограбление квартиры. Про те бриллианты, что у нее когда-то увели. Я не сразу понял, что к чему. Признаюсь, что бриллиантов тех я не видел. Ты женщина осторожная. Но вот когда зашла речь о пистолете… Помнишь ту «Берету», которой ты меня пугала?

— И ты сказал Варваре, что видел у меня пистолет?!

— Не переживай так. Кто ж отгрызает руку дающего? Ты мне в тюрьме не нужна. Варвара поверила в твои басни про сломанную ногу и про новую любовь. А я вот не поверил. Ловко ты ей наплела! Если бы она так не пила, то сама бы давно догадалась. Но дело даже не в камешках. Ведь были еще те двадцать штук долларов в чемоданчике. Я по-о-мню. Разговор-то о ее новой машине зашел. Мол, должок старый вернули. А кто вернул? Двоюродный братец. Глеб, кажется.

Якушев посмотрел на Люду очень внимательно. «Все, сволочь, просчитал!» — подумала она.

— А знаешь, чем кончилось? Мы снова Лешу помянули. Она уже, конечно, была никакая. Все плела про какие-то фотографии, которые нашла после смерти мужа. И никак, бедняжка, сообразить не может, кто же это ей так напакостил? А я вот знаю одного человека. Одну очень способную на злые шутки женщину. Только зачем ты это сделала, а?

— Врешь! Не докажешь! — Она первый раз сорвалась, потому что об этих фотографиях мачеха никак не должна была узнать правду. Потому что месть за потерянную любовь слаще всяких денег. — Это ты его убил! Ты!

— Да? А может, тот парень, у которого ты деньги украла? Что он, интересно, скажет, когда я его найду, а? Варвара-то нас свести обещала.

«Блефует. Она не могла этого обещать. Время. Мне нужно время, — привычно подумала Люда. — Все. Тайм-аут».

— И чего ты добиваешься?

— Отдай мне его.

Люда вдруг увидела, что глаза мужа стали жалобными. Он снова посмотрел на нее по-собачьи и вдруг залепетал:

— Ты думаешь, я из-за денег? Да мне немного надо. Но мальчика-то ты сама избаловала. Ты мне, Люда, помогла, но теперь не мешай, а?

— Что ты плетешь такое, Якушев?! — охнула она. — Да как ты посмел-то?!

— А что я, не человек? Я, по-твоему, ни любить, ни страдать не умею?

— Любовь?! Да какая же это любовь?!

— Твоя, значит, любовь хорошая, а моя плохая. Твоя правильная, а моя нет.

— Да ты извращенец просто.

— А что я, интересно, извратил? Да я как только увидел его в своем кабинете, так с первой же минуты…

Он даже захлебнулся этим жалким восторгом, описывая свои ощущения, а она закрывала ладонями уши, качая головой из стороны в сторону:

— Нет, нет, нет…

Потом вдруг спохватилась:

— Значит, это ты даришь ему эти дорогие вещи? Эта золотая цепочка… Вот, значит, откуда. Ты все время караулишь, когда я оставлю вас одних. Ты мне снотворное в вино подсыпал! Сволочь! Ты-ы-ы!!!

— О! Сообразила! — довольно оскалился муж.

— Жаль, что не яд, — горько пошутила она. — Мне сейчас было бы легче мертвой.

— Я, Люда, не убийца. Ручки-то мои, вот они, — он растопырил жирные, поросшие рыжеватыми волосками пятерни, — чистенькие ручки. Каюсь, в мыслях своих грешен. Сколько раз просыпался ночью и прислушивался: а вдруг ты уже не дышишь? Вдруг твое сердечко тикало-тикало, а потом невзначай остановилось? Но убить тебя… Не-е-ет. Зачем же убивать? Ты женщина умная. Хочешь, оставим все как есть? Я к тебе в некотором роде даже привязался. Ревновал, да. Его к тебе ревновал. Но у тебя ведь с ним все равно ничего не получилось.

— И было у вас с ним? Это… — поморщилась она.

— Ха! Это. Как сказала-то, а? Словно кость выплюнула. Эх, Люда, Люда. Какой же ты удивительно бессердечный человек! Похоже, что всему тебя жизнь научила, кроме жалости и доброты. Как же было, если ты мне все время мешаешь? Он понимает, кто из нас сильнее, к кому надо прислониться. Отпусти его, Люда. Я ведь чувствую, он с хорошей жизнью не расстанется. Ты его только оттолкни, а уж я тут как тут. Я уж…

— Хорошо, хорошо, хорошо, только замолчи!

Она чувствовала только жуткую головную боль и понимала, что это от нервов. Обязательно надо передохнуть. Вот ведь мерзавец, о доброте заговорил! О жалости. Да его раздавить надо, как таракана, а не жалеть. Да. Раздавить. Но сначала пусть себе бегает по кухне и жрет, что захочет, упиваясь собственной безнаказанностью. Пусть думает, что он теперь в доме законный хозяин.

— Я все поняла, — сказала она. — Мне только надо привести в порядок дела.

— Да не хочу я с тобой разводиться! Дай мне только денег и свободу. В том смысле, что я хочу жить в свое удовольствие.

— Да. Только уйди. У меня голова очень болит.

— А помнишь, как я обещал, что выиграю эту партию? — самодовольно усмехнулся муж и, взяв бутылку вина, все еще стоявшую на столе, вышел на крыльцо.

Она стала подниматься наверх, с трудом преодолевая крутые и удивительно скользкие ступеньки. «А вот теперь спокойно. Только спокойно. Даже когда очень хочется упасть вниз и разбиться насмерть, не надо этого делать. Все еще можно поправить. Есть человек, который занимается тем, что решает чужие проблемы».

Выбора у Люды не было, и она позвонила.

— Валентин? Это я, Ляля. Помнишь еще? Извини, не хотела тебя больше беспокоить, но так получилось.

— Что-то серьезное?

— Скажи, тому парню еще нужны деньги?

— Деньги всегда нужны.

— Мы можем встретиться и поговорить?

— Видишь ли, я уезжаю на несколько дней. Ты меня уже в аэропорту захватила. Везучая.

— Несколько дней? — разочарованно протянула она. — Что ж, это терпит. Когда вернешься?

— Жди звонка. Выдержишь? Или совсем плохо?

— С чего ты взял, что плохо?

— У тебя голос дрожит.

— Это помехи.

— Верю. Ты женщина сильная, да? Тогда до встречи?

— Да. До встречи.

Несколько дней! Надо терпеть все это еще несколько дней. Только не рядом с этой жирной крысой. Люда поспешно начала вытаскивать из шкафа вещи. Одеться, спуститься вниз. Она хотела хоть немного подкраситься, но карандаш дрожал в руке. И она с раздражением швырнула косметичку в сумку.

Когда Люда с чемоданом и сумкой вышла на крыльцо, муж посмотрел на нее с удивлением:

— Куда это ты?

— В город. Где мой ключ от новой квартиры?

— Пожалуйста. — Он достал из кармана связку, отцепил один из ключей. — Кстати, там на следующей неделе основной ремонт будет закончен. Не обязательно нам таскаться каждый день за город.

— Хорошо. Только эти выходные я хочу побыть в одиночестве.

— Значит, этот дом в моем распоряжении?

Она снова почувствовала подступающую к горлу липкую тошноту. Молча кивнула и направилась к машине. Муж тут же пошел отпирать ворота. Не прощаясь, они обменялись выразительными взглядами.

Уже на шоссе Люда вдруг захотела развернуться и поехать совсем в противоположную сторону. Подальше отсюда, от этого города, от знакомых людей. Ведь приходилось уже начинать все сначала. С надгробной плиты на кладбище, с отчаяния, с грязных тарелок, с первых украденных ключей. Но за эти пять лет она слишком отяжелела. И расстаться со своими деньгами, заработанными тяжелым трудом, совсем не то, что с папиными. За эти деньги она готова была бороться до конца. И поэтому решительно свернула к Москве и сильнее надавила на газ. Говоришь, Ленечка, что женщинам быстрой езды не понять? Разные бывают женщины.

Всю следующую неделю Люда старалась не замечать их обоих. Ленечка из ее офиса никуда не делся, в понедельник утром как ни в чем не бывало пришел на работу, и по лицу мужа Люда поняла, что лучше ей делать вид, будто ничего не случилось. Якушев держался теперь как настоящий хозяин и спросил у нее крупную сумму денег таким тоном, словно пришел в банк снимать деньги с собственного текущего счета. Нисколько не сомневаясь в том, что кредит неограничен.