Искатель. 1965. Выпуск №6 - Леонид Платов

Я сдал вахту и собрался опрометью кинуться к носовому кубрику. И увидел на пирсе командира. Он шел ровным широким шагом, ветер настойчиво отбрасывал полу его шинели. Я только тогда и понял — идет крепкий ветер. Такой, что даже слезу вышибает.

Ждать больше не хватало сил. Я решил обратиться к командиру и спросить сразу обо всем.

Он подошел к трапу, тщательно вытер ноги о мат, мягким пружинящим шагом взошел на корабль, отсалютовал флагу.

— Товарищ капитан-лейтенант! Разрешите обратиться!

Мне показалось, что он рассеянно скользнул по мне взглядом.

— Зайдите ко мне через десять минут.

Это было сказано словно на ходу. Он не задержался ни на секунду.

Напросился, юнга Савенков! Что ж, по крайней мере все станет на свои места. Вот и все…

В кубрик я не пошел, остался на палубе ждать, когда пройдут эти длиннющие десять минут. О чем я только не передумал за это время! И о том, как слышал спросонья шум сосен еще там, в школе юнг, которую мы построили своими руками; о том, как заблудились зимой; и как хотели бежать на фронт на шлюпке и вернулись; о Наташе Авраамовой; и о первом дне, когда я пришел на катер; о потопленной «Джесси Смит», о Майами и штормах в океане…

Мне показалось, что я войду в каюту командира и закричу что есть мочи: «Я — моряк!» Так и закричу: «Я — моряк! Я не могу без моря! Возьмите тогда мою жизнь!» И что — заплачу? Глупо!

Я спросил у вахтенного, который час. Прошло, наконец, семь минут. Решил идти не торопясь к каюте командира, хотя и идти-то туда ровно восемнадцать шагов. У двери в каюту терпеливо досчитал до семидесяти. Почему до семидесяти? Выдержки не хватило.

Постучал. Услышал ответ. Вошел.

Командир сидел за столом, просматривал бумаги.

В ответ на уставное обращение командир сказал:

— Слушаю вас, матрос Савенков!

Я вытянулся, как только мог, и затаил дыхание. Ослышался? Нет. Он совершенно четко проговорил: «Слушаю вас, матрос Савенков!» Так это и было сказано.

Наверное, у меня был очень глупый вид.

Командир поднялся из-за стола, подошел ко мне и повторил негромко:

— Я слушаю вас, матрос Савенков.

Спрашивать было уже не о чем. Я оставался на катере!.. Это точно. Совершенно точно. Кто бы стал присваивать звание матроса юнге, которого списывают с корабля? Я уже представил себе, что мчусь во весь опор к баталеру — спрашивать новые погоны, настоящие ленточки на бескозырку, такие длиннющие, что только до пояса не достают.

— Все ясно, товарищ капитан-лейтенант! Разрешите спросить?

— Слушаю.

— Увольнение на берег будет?

— Нет.

Командир прошелся по каюте, снова остановился около.

— Матросом, юнга Савенков, вы стали, но вот моряком еще нет. Наверное, в этом есть и наша вина и ваша. Но я уверен, матрос Савенков, что вы будете моряком. Настоящим моряком.

— Товарищ капитан-лейтенант! — Я прижал руки к груди.

— Моряком вы станете.

— Товарищ капитан-лейтенант, а поче…

— Матрос Савенков, можете идти! И добавил — я уловил лукавые искорки в его глазах: — Скажу вам по секрету, — он взглянул на часы. — Через полчаса мы выходим в море. Это по секрету.

Гюнтер ПРОДЛЬ

ГОСПОДА ГРАБИТЕЛИ СЧИТАЮТ СВОЕЙ ЧЕСТЬЮ…

Немало лент западного кино обязано своим возникновением самым коварным преступлениям нашего времени. Начиная с легендарных похождений гангстера Аль Капоне и кончая смертью западногерманской куртизанки времен «экономического чуда» Роз-Мари Нитрибитт, экранизировано довольно много убийств и ограблений, сообщениями о которых в свое время пестрели газеты.

Фильмы, поставленные по сюжетам детективных романов, до последнего времени не выдерживали конкуренции с кинофильмами о реальных преступлениях. Фильмы-ужасы по произведениям Альфреда Хитчкока, Майка Спиллана и им подобных были слишком чужды действительности, чтобы зарекомендовать себя в «ночной практике» преступного ремесла. Даже такое, казалось бы, наглядное пособие по взламыванию сейфов, как фильм «Рифифи», — лишь неумелое упрощение «тяжелого труда» «медвежатников». «Если бы все взломщики сейфов стали работать по методам, показанным в фильме «Рифифи», то правительства смогли бы значительно снизить свои расходы на содержание полиции», — писал один из известнейших защитников преступного мира, западноберлинский депутат д-р Ронге. Ему можно поверить на слово — ведь в свое время он был адвокатом «специалиста» по сейфам Вальтера Панневитца, похитившего в 1951 году два миллиона марок из несгораемого шкафа железнодорожной кассы, считавшегося абсолютно неприступным.

Но вот с виду безобидной английской детективной комедии с приветливым названием «Господа взломщики считают своей честью…» суждено было войти в историю криминалистики. Фильм ясно продемонстрировал, что в действительности при совершении изощренного преступления важны не «кольты» и железные кулаки, а организация, планирование и военная точность. В фильме рассказывалось, как отставной полковник с горсткой товарищей по оружию совершил грандиозное ограбление банка, которое проходило так же гладко, как учения артиллерийской батареи к параду в честь дня рождения английской королевы. Вся Англия от души смеялась, глядя на экран. Даже почтенная лондонская «Тайме» впервые уделила этому «крими» больше внимания, чем обычно, и доброжелательно писала: «…С такого рода «крими» мы можем мириться. В нем было остроумие и очарование, он смотрелся без обычного угнетающего чувства. То, за что платят три шиллинга при входе, может случиться с каждым по пути из кино домой…»

Когда же год спустя отставной майор британских королевских военно-воздушных сил превратил этот превосходный фильм-комедию в действительность, когда пятнадцать грабителей в шестидесяти километрах от Лондона, вблизи местечка Чеддингтон, в самом деле посчитали за честь ограбить почтовый поезд «Глазго-Лондон», то даже у юмористически настроенных англосаксов пропала охота шутить.

Курсирующий ежедневно состав, как правило, перевозил в восьми-десяти вагонах лишь обычные письма и посылки. И только раз в месяц к нему прицепляли специальный вагон, до отказа наполненный мешками с банкнотами. Эти деньги, в основном однофунтовые и пятифунтовые бумажки, сильно поврежденные, изношенные или загрязненные, изымались из обращения шотландскими банками. В Лондоне банк Англии обменивал их, а затем уничтожал. Это была обычная принятая в банковой технике операция. Но необычным и важным для грабителей было лишь то, что удержанные деньги обесценивались не сразу. Виною тому консервативные инструкции, которые предписывали: денежные знаки не могут уничтожаться по отдельности, а лишь сериями, и только в Английском банке. Это мероприятие формально служило целям безопасности, однако имело опасный пробел. Банкноты, удержанные в Шотландии или где бы то ни было еще, при перевозке в Лондон уже не охранялись так, как другие деньги. Ведь они считались изъятыми из обращения и все равно должны были быть сожжены. Поэтому с ними обходились соответственно более небрежно.