В поисках Евы - Вадим Норд

Ева недоверчиво улыбнулась, потом улыбка ее стала шире, потом она потянулась к недопитой рюмке.

Александр взял свою рюмку, поднял ее на уровень глаз и провозгласил тост:

– За тебя, Ева! За то, чтоб ты была счастлива!

Вставать намеренно не стал, это бы выглядело слишком пафосно.

Ева поблагодарила улыбкой и залпом осушила рюмку. Пить за счастье, так до дна!..

– Если судить по итогам, то с нас, конечно, причитается, – пошутил Геннадий Валерианович, спустя две недели после пресс-конференции. – Приток клиентов налицо. В понедельник будем встречать Новый год!

Он имел в виду, что с понедельника расписание операций перейдет на январь следующего года.

Два дня назад Александр ужинал у матери. Весь вечер он настороженно и в то же время скрытно следил за тем, как мама ходит, как разговаривает, не изменился ли ее аппетит, не увеличились ли тени под глазами. В конце концов мама не выдержала – принесла сыну стетоскоп с тонометром и предложила:

– Давай уж, как положено – спроси, на что жалуюсь, измерь давление, сердце послушай, печень пропальпируй… А то не могу смотреть на тебя – сидишь, как на иголках.

Александр так и сделал. Результатами осмотра остался доволен, но тревога никуда не делась – свернулась в клубок и залегла в уголке. Так что насчет «причитается» у него было свое, особое мнение. Хотя приток клиентов – это хорошо, это просто замечательно, это не могло не радовать.

– Я что подумал?! – риторический вопрос означал, что босс подумал нечто важное. – А что, если мы слегка переименуем нашу клинику?

– Слегка? – удивился Александр. – «Helen the Beautiful» вместо «La belle Helene»? Или как-то еще?

– «La belle Helene» оставим. «La belle Helene» – это марка! – гордо сказал босс. – Но можно добавить «клиника доктора Берга». Как моя идея?

– Не очень, – честно сказал Александр, умолчав о том, что совсем недавно ему уже предлагали назвать клинику его именем. – Во-первых, сочетание французского и русского выглядит комично. Во-вторых, «La belle Helene» – это не клиника доктора Берга, а клиника, в которой работает доктор Берг. И вообще, мне еще рано становиться вывеской.

– Жаль, – вздохнул босс. – А мне так понравилось. Я же не досказал. Мысль у меня была более. глобальной. Чтобы в сети «La belle Helene» каждая клиника носила имя ведущего доктора. Чтобы, так сказать, у каждой клиники было свое лицо. В рамках единой концепции. Чему ты улыбаешься? Разве плохая мысль?

– Мысль замечательная, – одобрил Александр, которого рассмешило выражение «свое лицо в рамках единой концепции», босс иногда выдавал такие абсурдно-канцелярские перлы. – Но все равно есть что возразить. Назовем мы эту клинику клиникой доктора Берга, а доктор Берг вдруг уедет в Питер, филиал открывать. Как тогда называть питерскую клинику? Фигаро здесь, Фигаро там.

– Ты, может, не помнишь, но во времена перестройки и всеобщего замедления появилась группа «Ласковый май». Белые розы, белые розы, ля-ля-тополя. Так у них десятки клонов по стране ездили.

– Меня еще не клонировали, – напомнил Александр, – и я вроде бы как не собираюсь.

– Что же касается Питера и прочих региональных филиалов, – Геннадий Валерианович моментально посерьезнел, – то я думаю, может, сперва еще одну клинику в Москве открыть? Здесь у нас все схвачено, остается только место подходящее подыскать. С одной стороны, это, конечно, хорошо, когда очередь операций на три месяца растягивается, а с другой – не очень. Клиенты не любят долго ждать. Кризис закончился, пора развиваться. Что скажешь?

Вопрос был сугубо риторическим, проявлением внимания, демонстрацией уважения, не более того. Геннадий Валерианович владел контрольным пакетом акций, даже, если можно так выразиться, более чем контрольным, и мог принимать подобные решения единолично.

– Может, нам проще арендовать второй этаж? – для вящей наглядности Александр ткнул пальцем в потолок. – Месторасположение в нашем случае не имеет существенного значения, а одна крупная клиника удобнее и выгоднее двух небольших.

– Так я же не досказал! – Геннадий Валерианович сегодня вел себя как фокусник, который не спешит переворачивать свой цилиндр вверх дном, а неторопливо достает оттуда предмет за предметом. – Я хочу сделать разные направления. Ты же сам говорил про специализацию по трансгендерным операциям. Или, может, сделать элитную и попроще? Две клиники с разными «фишками», на мой взгляд, перспективнее, чем одна, пусть даже и большая. К тому же ты забыл, что на втором этаже у нас жилые квартиры. Их не арендуешь, придется выкупать, переводить из жилого фонда в нежилой. Жуткая морока! А переезжать с насиженного места было бы неправильно. Вот по-любому выходит, что в нашем, как ты выражаешься, случае две клиники лучше одной!

Александру стало ясно, что открытие филиалов в других городах надолго откладывается. Но босс прав, босс всегда прав, и, кроме того, на этот раз босс действительно прав. Если так пойдет и дальше (а хотелось бы!), то существующих мощностей, выражаясь языком производственников, будет мало.

Спрос, опережающий предложение, – это не проблема, а великое благо, стимул, залог дальнейших успехов.

22. Пирожное с каперсами

В этот приезд Питер совершенно не порадовал – встретил хлестким холодным дождем. Казалось, что капли временами превращаются в колючие льдинки. Прогулка по Невскому до отеля превратилась в настоящее приключение – ветер дул в лицо, дождь лил сверху, а сбоку норовили облить автомобили. Шарахнешься от очередного невоспитанного водителя – непременно подставишь ногу под водопроводную трубу. Ноябрь в северных широтах и в северных столицах однозначно не самый приятный месяц. Мужчине, вырвавшемуся к любимой женщине, полагалось думать о чем-то мажорноромантическом, но в голове вертелось библейское «разверзлись хляби небесные», кое-какие, далеко не самые благозвучные эпитеты и весьма подходящий к месту отрывок из классики.

– «Над омраченным Петроградом дышал ноябрь осенним хладом»[32], – процитировал вслух Александр, сворачивая в знакомую арку.

В номере было тепло и уютно, а чашка горячего кофе с капелькой коньяка напрочь отбила охоту от дальнейшего цитирования. Пусть дождь сердито бьется в окно, пусть ветер печально завывает, хотя на самом деле то воет не ветер, а сирена «Скорой помощи». Сам ведь виноват – мог бы доехать от вокзала на такси. Да, тут не то, что ехать, тут и пешком рукой подать, но разные бывают ситуации, то есть – погодные условия.

«А еще надо вместо зонта, который не слишком полезен в такую погоду, и который то и дело выворачивает ветром, завести широкополую кожаную шляпу, – подумал Александр. – И длинный кожаный плащ. Буду, как Ван Хельсинг.»

Августа начала с вопроса:

– Ты по делам или просто так?

«Что там с вашим питерским филиалом?» – перевел Александр. Кто приедет по делам в пятницу вечером, собираясь уезжать обратно в воскресенье?

И «просто так» неприятно резануло ухо, хотя ничего такого в этом выражении не было. Но как-то вот.

– Я к тебе, – ответил Александр и, желая поскорее внести ясность, добавил: – Дел в Питере у меня пока не предвидится. Решили открывать вторую клинику в Москве.

К месту пришлось бы немецкое: «Aufgeschoben ist nicht aufgehoben» – «Отложить не означает отменить», но Александру не хотелось развивать эту тему. И так неловко получилось – упоминал несколько раз о грядущем открытии питерского филиала клиники «La belle Helene» как о чем-то окончательно решенном, а теперь, получается, пошел на попятный.

– Да, конечно, в Москве оно лучше, – поспешно согласилась Августа, и эта поспешность вместе с мгновенной сменой темы разговора сказала о многом. – А здесь очень мило, ты не находишь?

– Очень, – согласился Александр, хотя ничего такого милого не замечал.

Погода не располагала к прогулкам, поэтому Александр вызвал такси, заехал за Августой, и они поехали на Рубинштейна, в «свой», уже облюбованный, ресторанчик. Но в каком-то переулке, примерно на полпути, «Логан» вдруг встал посреди дороги и, несмотря на все усилия сурового водителя и все сказанные им слова, дальше не поехал. Лил дождь, переулок был не из оживленных, а прямо напротив приветливо светилась вывеска паба. Судьба сделала выбор, оставалось только подчиниться. Паб, так паб, глинтвейн – стейк – счастье.

Паб оказался андеграудным, как по расположению в подвале, так и по духу. Никакого британско-ирландского колорита, кроме названия и фрагментов кирпичной кладки, проступающих сквозь осыпавшуюся штукатурку. Кабели и трубы, тянувшиеся вдоль стен, а также тусклые лампочки без абажуров, свисавшие с потолка на проводах разной длины, явно должны были символизировать отказ от общепринятых стереотипов. Впрочем, владельцы могли попросту сэкономить на ремонте.

Сразу же после того, как спустились по лестнице, захотелось развернуться и уйти, но здесь, по крайней мере, было тепло и сухо, а на улице сыро и промозгло. Решающим доводом стало объявление на стене: «Варим глинтвейн из вина и фруктов!»