Греховные поцелуи - Стефани Блэйк

К тому времени когда их эскадрилья наконец получила свои пулеметы, Питер, как и остальные новобранцы, был уверен, что может самостоятельно сражаться с немецкими летчиками, и ему не терпелось показать себя в деле. Такой шанс представился в начале мая, когда ему поручили первое боевое задание: вместе с Рикенбакером и руководителем полета капитаном Петерсоном они должны были осуществить барражирование.

Перед вылетом Лафбери пожал всем троим руки со словами:

– Желаю удачи и хорошей охоты.

Был сумрачный рассвет, когда пилоты начали барражирование над Сен-Мишелем. Раскинувшаяся под ними неровная лесистая местность, кое-где окутанная туманом, выглядела доисторически пустынной. Вражеские траншеи, словно извивающиеся змеи, тянулись от горизонта до горизонта. Длинные уродливые стволы немецких орудий нацелены в воздух, а пространство вокруг американских истребителей насыщено темными волокнистыми клубами дыма и огня.

Не успели они миновать Сен-Мишель, как попали в дождевые тучи. Ливень хлестал по туго натянутой обшивке крыльев и фюзеляжа. В этих условиях было почти невозможно поддерживать связь. И оставалось действовать по принципу: каждый за себя.

Питер сильно увеличил скорость самолета, затем истребитель в продолжительном плавном спуске направился на французскую территорию. Спустившись на высоту в тысячу футов, он заметил дыру в сплошной облачности и, нырнув в нее, оказался в ясном воздушном пространстве. Питер некоторое время летел на бреющем полете над опустошенной сельской местностью, пока не увидел знакомый условный знак. Спустя полчаса он приземлился на полосе полевого аэродрома.

Лафбери, Чемберс и Кемпбол выбежали ему навстречу.

– Рик и капитан Петерсон уже вернулись? – спросил Питер.

– Петерсон прилетел как раз перед тобой. – Нахмурившись, Лафбери взглянул на небо, которое быстро темнело, так как со стороны Германии, откуда должен был появиться самолет Рика, надвигалась гроза. – Черт побери, ему бы лучше поторопиться, прежде чем видимость станет нулевой.

Послышались отдаленные раскаты грома, и небо на западе осветилось вспышкой молнии.

– Эй, послушайте! – закричал Кемпбол. – Вы слышите?

Лафбери широко улыбнулся.

– Я знаю этот звук так же хорошо, как мужчина знает голос своей возлюбленной, – с облегчением проговорил он.

Питер откинул назад голову и стал всматриваться в чернеющее небо.

– Мне это мерещится или к аэродрому приближается не один самолет? – с тревогой спросил он.

Трое мужчин молча прислушивались. Внезапно Лафбери хлопнул себя рукой по лбу:

– Ты совершенно прав, сюда направляется не один самолет, и, если слух меня не обманывает, это немецкие «фоккеры»! Должно быть, они повисли прямо на хвосте у Рика. Живее! – воскликнул он. – Мы должны помочь ему.

Поскольку в истребителе Питера оставалось четверть бака горючего и двигатель еще не остыл после полета, он первым поднялся в воздух.

Немецкие пилоты, стремясь настичь Рикенбакера, не заметили, что находятся вблизи полевого аэродрома противника, пока не оказались практически над ним. Но, увидев, как в воздух поднимаются американские истребители, развернулись назад, к своим позициям.

Легкий и быстрый истребитель Питера сближался с немецкими самолетами. Фактически он еще только поднимался в воздух, когда догнал наиболее медлительного «фоккера». Осознав, что избежать опасности невозможно, его пилот совершил искусный поворот и встретил «ньюпор» пулеметными очередями в фюзеляж. Благодаря неоднократным инструктажам о тактике обороны Питер предвидел маневр немца и ускользнул влево, а затем, когда «фоккер» пролетел мимо, снизился по спирали на его хвост.

В центре прицела показался крест на хвосте самолета, и Питер нажал на гашетку. «Фоккер», будто раненая птица, пролетел еще сотню ярдов, затем, казалось, на мгновение замер высоко в воздухе и, войдя в штопор, камнем рухнул на землю. Пылающая дуга от «фоккера» разбрасывала искры, словно фейерверк в День независимости.

Питер был полон радостного возбуждения. Ведь именно он одержал первую победу над противником в боевом дебюте своей эскадрильи!

Молодой летчик сделал вираж и отправился на аэродром. И как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лафбери уничтожает второй «фоккер», методично ведя заградительный огонь.

В тот же вечер на банкете, устроенном в честь победоносных американцев, мэр Туле вручил летчикам символический ключ от города.

– Все, что хотите, ваше, – пообещал мэр.

– Все? – спросил Лафбери, внимательно оглядывая празднично украшенный зал ратуши и остановив взгляд на нарядной молодой женщине, пышная грудь которой грозила выскочить из смело открытой крестьянской блузки.

Полный француз, приложив кончики своих пальцев к губам, послал воздушный поцелуй.

– Все. Vive les Americains![1]

Лафбери ответил на приветствие:

– Vive l'Amour![2]

Мэр обнял Питера за плечи:

– А вы, мой юный друг... Насколько я понимаю, это вы первый в эскадрилье уничтожили самолет противника. Не окажете ли вы мне честь, дав автограф моей младшей дочери? Пойдемте, я представлю вас. Ее зовут Джильберта.

Обогнув банкетный стол, он повел Питера к стройной девушке, оживленно беседовавшей с двумя молодыми людьми. Она улыбнулась, увидев рядом с отцом американского летчика.

В то самое мгновение, когда встретились их взгляды, Питер понял, что влюблен. Его совершенно покорили огромные фиалковые глаза.

– Джильберта, это Питер Пайк, тот самый молодой американский лейтенант, который сбил сегодня двух бошей.

– Только одного, – застенчиво поправил Питер. – Здравствуйте, Джильберта.

Она сделала реверанс:

– Это честь, лейтенант Пайк.

– Сегодня, – сказал ее отец, – ты будешь спутницей героя и гидом и запомни, что его желания являются для тебя приказом.

Девушка покраснела, у Питера тоже горели щеки и уши.

– А сейчас я должен уделить внимание другим гостям. – С этими словами мэр поклонился Питеру и удалился.

– Ну что ж, лейтенант Пайк, каково ваше желание? – Ее улыбка была подобна лучу солнечного света.

– Я в вашей власти, и, пожалуйста, называйте меня Питером. Лейтенант звучит скучно и официально.

Джильберта взяла его под руку:

– Сначала я поведу вас в винный погреб моего отца, и вы сможете выбрать напиток к ужину... Питер.

Он был рад покинуть шумный банкетный зал и остаться наедине с Джильбертой. Когда они спускались по узким ступенькам в винный погреб, их бедра соприкасались. Никогда еще ни одна девушка не вызывала у него такую сильную вспышку страсти. В смятении Питер попытался скрыть эрекцию, незаметно сунув руку в карман. К счастью, в погребе было довольно темно. У одной стены от пола до потолка стояли стеллажи с бутылками вина.