Вольные повести и рассказы - Юрий Тупикин

Нас интересует половая любовь, поэтому в тех определениях для вас столько тепла, сколько его в нетопленой печке. Нам милее поэтические определения любви, поскольку в них уже не только тепло печи, а тепло самого солнца. Замечу, что все поэтические образы любви, соотнесенные с Солнцем, Землёй и Звёздами, зависимы от „Альмагеста“ (каталога звёзд), представляющего собой старинное языческое мировидение, независимо от того, составил ли его Гиппарх или Птолемей. Поэтому последний стих Данте в его „Божественной комедии“ о том, что любовь движет солнце и светила, или афоризм Оноре де Бальзака: „Любовь – то же, что Солнце для Земли“, или вопрос Маяковского: „Если звёзды зажигают – значит, это кому-нибудь нужно?“, и множество других подобных литературных заявлений не являются поэтическими открытиями, а отражают буквальность „Альмагеста“. И всё же, поэтические направления самостоятельно определяют сущность любви, но как бы не с одной и с другой стороны, а ещё с третьей и четвёртой сторон. На мой взгляд, любовь – это естественное романтическое состояние чувственного человека, влекущего дух и томящийся орган сердца к своей избранной и предрасположенной противоположности. Любовь – сложное и возвышенное состояние влечения и возбуждения тела и психики с ярко выраженным стремлением овладеть предметом обожания, а также – это самое обладание им, сопровождающееся сладостным наслаждением. Любовь – это вкушение целомудрия. Это не только грёзы, а трепетное ожидание чуда и чудо осуществления. Это несравненное биологическое наслаждение людей, на мгновение ставших богами. Это малонасытное повторение не запоминающейся сказки. Это самое прекрасное в человеке, в нём самое возвышенное и глубокое, в нём нравственно чистое и безгрешное, в нём богоугодное и благородное. У любви есть Бог. Отец и Творец любви – Бог Род, бог людей, бог любви, бог вселенной. Любовь – это награда Бога богоугодным. Любовь – это любодеяние. Любовь не потребляется. Любовь вкушается. Неотразимое очарование юности, молодости воплощается любовью, почему и сама любовь неотразимо очаровательное явление. Любовь – почва, на которой произрастают цветы удивления, поэзия действия и ангелоподобные дети. Её можно сравнить с такой большой-пребольшой почвой, как наша Россия, да только любовь и того больше; поэтому на своей большой почве любовь умереть не может. Любимый человек деятелен и героичен. Любимые люди обязаны жить в достатке.

С вашего позволения я приведу три выдержки писателя Мельникова (Печерского). Они помогут понять сущность любви точнее. Первая.

„Если девичье сердце затрепещет первой любовью в ранней молодости, чистую душу её она возведёт до блаженства… Счастьем, радостью она засияет, светлым, прекрасным вольный свет ей покажется; и солнце будто ярче горит, и небо яснее, лучезарней, и воздух теплей, благовонней, и цветы краше цветут, и вольные птички поют веселее, и все люди кажутся добрее и лучше… Бегать бы да беззаботно резвиться, а если бы крылья – лететь бы, лететь в синее небо, подняться б выше облака ходячего, выше тучи гремучей, к солнышку красному, к месяцу ясному, к частым звёздочкам рассыпчатым…“

Вторая выдержка касается женщины, пережившей состояние любогня. Любогонь – древнеязыческое слово с тремя корнями: любо, бог и огонь. Любогонь – высшая стадия страсти, подобная капле воды на горячей плите – катается, крутится, подпрыгивает, но уменьшается и уменьшается, пока не испарится вон. И тогда говорят, что есть, о чём вспоминать…

Вот что вспоминает писатель. „Иного рода бывает любовь… Проведёт женщина молодые годы в напрасных ожиданиях, сердце в ней очерствеет, и станут ему недоступны чувства блаженства первой любви… Если же она полюбит в ту пору… тогда любовь для неё… жгучий пламень, по телу тогда разливается… буйная страсть… И отдаётся она той страсти безрассудно и беззаветно… Ни сожаления о минувшем, ни опасений за будущее… Ум засыпает, думы туманом кроются, на очи ровно завеса спускается, вся жизнь замирает, остается живым одно обуянное пылом страстности сердце. Сердцем той женщине видится, сердцем ей слышится, постылет ей вольный свет, ни на что б она, кроме милого не смотрела, ничего бы она, кроме любовных его речей, не слыхала…“

Эти выдержки принадлежат роману писателя „В лесах“. Они касаются девушки и женщины, а в третьей выдержке, взятой из рассказа Печерского „Гриша“, речь идёт о мужской любви.

„Любовь – это жгучее, томительное, захватывающее дыхание чувство, сладко огненной струёй пробегающее по суставам и пламенной иглой колющее ноющее сердце, желание припасть к персям щекой огненной“. (Аплодисменты Андрею Печерскому…)

Философские определения любви не менее интересны. Самая юная форма движения – это любовь. Она существует всегда, но возникает внезапно и незаметно исчезает, чтобы возобновиться вновь. Любовь движет не только людей, но всякий живот и растительность. Любовь возмущает всякое движение, она соизмеряет энергии в отношении всяких предметов, планет и мирозданий. Любовь подобна, но она индивидуальна. Её нельзя принудительно ни вызвать, ни преодолеть. Любовь – синтез биологического, духовного, личного, общественного, истинного и общезначимого. Аристотель назвал любовь перводвигателем, а после него её называют вечным двигателем; и то, и другое верно. Неужели Аристотель и другие учёные были глупее или невежественнее Фридриха Энгельса?

Христианское определение любви, как нигде, лаконично: „Бог есть любовь“. Этот постулат христианством абсорбирован у язычества. Но подлинный Бог любви, Бог Род христианством как бы уничтожен умолчанием. Но разве можно умолчать или уничтожить Бога?

Самое сильное определение любви принадлежит бывшему язычнику, гонителю церкви Савлу, принявшему под новым именем христианство, апостолу Павлу. Оно таково: „Любовь есть совокупность совершенства. Более же всего облекитесь в любовь. Мы призваны в одном теле с миром Божьим в сердце. Любите своих жен и не будьте к ним суровыми“. Это из Библии. К Колоссянам, глава третья, 14,15,16 статьи. Я привёл эти слова по памяти, но, думаю, близко к тексту. (Аплодисменты апостолу Павлу…)

Из моих слов вы можете прийти к недоумению. То девичья любовь, то женская, то мужская… Давайте уточним.

Любовь бывает нескольких видов. Я привёл примеры романтической любви из классической литературы. Примеры родовой любви я привёл словами бывшего язычника из Библии. Это та любовь, которая ответственна за потомство. Примеры бытовой любви таковы: я люблю цветы (яблоки, книги, музыку и прочее). Патриотическая любовь – это любовь к Родине, Отечеству, к национальной культуре и человеку вообще. Патриотическая и родовая любовь соприкасаются с романтической. Соединенные в одном месте, в одном человеке, в его теле, душе и сознании, они, как розы разного цвета в одной вазе. Они приносят счастье. Разрозненные поодиночке, даже в драгоценных вазах, они неполноценны, скоро вянут и влекут сожаление. Но самая яркая, конечно, романтическая любовь. Это наша юность и молодость. Все хотят, чтобы она была вечной, до гроба. Она возникает и развивается по мере созревания души, сознания и тела. Её этапы и проявления таковы: визуальное очарование; размышления и тайные грёзы; вероломное влечение; трепетные встречи с поцелуями и объятиями; развлекательное знакомство с взаимным познанием органов сердца (любовная игра); медовый месяц; замужняя любовь; любогонь.

Менее ярка, но более глубока, родовая любовь супругов, родственное взаимное обожание детей и родителей, младших и старших. Об этом ещё будет сказано. Но самое удивительное, драгоценное состоит в том, что романтическая любовь сопровождает людей на всех этапах жизни, в том числе и в преклонном возрасте. Ей свойственно языческое целомудрие. Что такое языческое целомудрие?

Языческое целомудрие – это серебро русской души, которое никогда не тускнеет. Шире – это некий чистый сосуд из драгсостава: первичной невинности (девственности), а затем совести, чести, достоинства, скромности и терпения. Прикосновения к нему нуждаются в аккуратности и опрятности. Он прочен, но не выносит бестактности, бесцеремонности и хамства, – они оставляют на нём нечистоплотные „пальчики“ липнущих к целомудрию типов. Сосуд не гол. Он может быть облачен как в бархат и золото, так в холст и броню, а прочность – это его характер, обязанный защищать себя от посягательств на свой драгсостав. Целомудрие – это мера стыдливости в проявлениях чувств и поступков, это мера любви, скромности и приличия. Цвет целомудрия – кровь с молоком. Воздухом целомудрия служит культура. Мамой культуры является мера. Скромность от корня „кром(а)“ – кромка, граница, предел, чура, мера. У жестокости, распущенности и разврата нет целомудрия, нет кромки, границы, предела, чуры, меры, – есть беспредел. Тон и лад речи, ровность обращения с людьми. Соответствие характера психологии народа. Родовой крестьянин культурнее профессора-культуролога, потому что крестьянин сдержан во всем, а профессор только в словах и в одежде. Поразительно и поныне: не интеллигенция, а родовые крестьяне – зеркало русской культуры… Актёры, играющие на крикливых тонах, – маразм, а не психология и не культура.