Русские не сдаются! - Алексей Махров

Коньяк мягко ударил в голову, выгоняя из нее грустные мысли.

– Ну как, отпустило? – участливо спросил Лукашин.

– Угу, вполне…

– Ты меня, конечно, извини, Игорь, но мне все равно придется задать тебе несколько вопросов. Для прояснения обстановки. Ведь место нападения на штабную колонну – зона моей ответственности. Я как раз оттуда ехал, когда на тебя наткнулся. Можешь говорить?

– Спрашивайте!

Лукашин убрал со стола коньяк и закуску, раскрыл блокнот, потом придвинул к себе немецкий конверт. Из конверта комиссар извлек какую-то книжицу, похожую на удостоверение, и несколько сложенных листков бумаги, исписанных мелким почерком по-немецки.

– Я так понял, что в этом пакете командир диверсантов посылал командованию твои документы, сопроводив их подробной докладной запиской. Мы пока не все перевели, но тут не только сегодняшний случай описан, а еще несколько нападений на наши колонны. И вот что интересно – в конверте лежало удостоверение бригадного комиссара Жиленкова. Вроде бы он попал в лапы немцев одновременно с тобой. Что ты можешь сказать по этому поводу?

– В точности не знаю! Я сам момент его пленения не застал – валялся в отключке после удара по голове. Видел его труп. И еще… не хочу клеветать на незнакомого человека, к тому же советского командира высокого звания, но… Немцы, которые меня повязали, говорили между собой, будто он сам сдаваться шел.

– Так, так… – задумчиво произнес Лукашин. – В докладной записке гауптман Кригер то же самое пишет. Мол, шел сдаваться с поднятыми руками, но фельдфебель в горячке выстрелил по нему и убил. Ладно, с этим позже разберемся. А ты уверен, что это его труп ты видел? Сам же сказал – незнакомый человек!

– Точнее будет сказать – малознакомый! – поправился я. – Я с ним столкнулся впервые вчера ночью. В Житомире, в общежитии при штабе фронта. Мы в одном спальном отсеке на ночевку устроились. Там он мне представился, назвался Жиленковым.

– О чем вы с ним говорили?

– Ну… да ни о чем! Я пришел в спальню, когда он уже спал. Пока я перекусывал, он проснулся, спросил, нет ли у меня курева. Я сказал, что не курю. Тогда он спросил, нет ли выпивки. Я тоже ответил отрицательно. Потом он вроде бы разглядел, что я еще молодой, и поинтересовался, с каких пор в армию берут пионеров. Я ответил, что не служу, и представился. Он тоже представился. Назвался бригадным комиссаром Жиленковым. А наутро, когда формировалась колонна, я его уже в автобусе увидел. Но не подходил к нему и не разговаривал. Вроде всё!

– Хорошо! – исписав целый лист в блокноте, сказал Лукашин. – Теперь вернемся чуточку назад по времени: что там у вас вообще произошло. Я, конечно, уже выслушал несколько версий от участников событий, но ты, как мне рассказали, всё время в самой гуще был.

– Дело было так: колонна вышла примерно в полдень. Через полтора-два часа по нам открыли пулеметный огонь из леса. Часов у меня нет, точное время назвать не могу.

– Это неважно – и точное время, и место нападения я и так знаю! Вот интересно, а почему ты решил, что по вам открыли огонь именно из пулеметов? А не из автоматов, к примеру?

– Скорострельность! Я на слух определил, что огонь ведется с большой скорострельностью – около тысячи выстрелов в минуту. У немецких автоматов скорострельность примерно в два раза ниже. Да и не было у этой абвер-группы автоматов, только пулеметы и карабины.

– И ты на слух сумел определить скорострельность оружия?

– Почему нет? Уши у меня не заложены, да и слышал я уже эти «голоса». Легко могу определить, какое оружие стреляет.

– Хорошо, это я понял! – кивнул Лукашин и записал в блокноте какие-то цифры. – Что было дальше?

– Дальше я выскочил из автобуса, отбежал в сторону и залег.

– Испугался? – с сочувствием в голосе спросил комиссар.

– Почему испугался? – удивился я. – Нет! Просто позавчера мы попали в аналогично устроенную засаду. Я тогда промедлил и оказался заблокирован в автобусе. Повторять ошибку не хотелось. К тому же надо было прикрыть хвост!

– Прикрыть хвост? Интересное выражение! Ты имеешь в виду хвост колонны? А зачем?

– В прошлом бою немецкие диверсанты подбирались к замыкающей машине колонны и пытались забросать ее гранатами.

– Получилось? – с нарастающим интересом спросил Лукашин.

– Нет! – ухмыльнулся я. – Я тогда засек приближение гранатометчика и вот из этого самого «Парабеллума» завалил его. Признаюсь сразу: засек совершенно случайно. Да и попал, должно быть, просто чудом.

– А в этот раз?

– В этот раз на замыкающую машину выскочили сразу два человека. Но у меня была автоматическая винтовка…

– Вот эта? – Комиссар скосил глаза на стоящую у окна «АВС».

– Она самая! В одного я попал, он упал и покатился, выронив гранату. Второй начал через него перепрыгивать, и в этот момент граната сработала. Как я потом понял – гранаты у них были ударного действия.

– То есть ты хочешь сказать… Что при нападении разных групп на наши колонны немцы действовали по определенному шаблону? – задумчиво сказал особист. – Надо будет срочно разослать циркуляр – предупредить наших об использовании диверсантами одинаковой тактики при устройстве засад! А то мне эта группа, которая тебя в плен взяла, уже столько крови попортила. Третий день за ними гоняюсь!

– Я вам могу примерное место сказать, где они лагерем стоят. Расположились, ублюдки, словно в собственном тылу – палатки по линейке стоят. Даже сортир сколотили!

– Так чего ты молчал, Игорь! – рявкнул Лукашин, торопливо доставая из планшета и расстилая на столе, прямо поверх пистолетов, карту-трехверстку. – В картах разбираешься?

– Конечно! – кивнул я, не став отпускать шутку про «игральные». – Я все-таки сын командира РККА!

Однако с картой оказалось разобраться не так просто, как хотелось. К сожалению, часть пути к лагерю диверсантов я прошел как в тумане. А обратный путь, по воздуху, так и вообще отвлекался на разные дела. Смог, худо-бедно, только примерный район указать. Особист пару секунд смотрел на очерченный карандашом кружок – несколько десятков квадратных километров.

– Так у меня же карта летчика есть! – внезапно вспомнил я и достал из сапога ценную вещь. – Он ведь занимался развозом грузов для отрядов диверсантов в нашем тылу. И здесь должны были быть отмечены места их базирования.

– Точно! Вот точки на карте! И ориентиры записаны! – обрадовался Лукашин. – А мы и не предполагали, что они устроились прямо у нас под самым носом! Думали, что они на засады издалека приходят. Вот ведь наглецы! Сколько их там, как думаешь?

– Не менее двадцати человек. Было.

– В смысле – было?

– Я там небольшой взрыв устроил – сейчас их должно быть меньше.

– Миша! – громко позвал Лукашин.

На пороге без единого звука материализовался старший сержант. Видимо, доверенное лицо начальника, раз без него тут никакие дела не делаются.

– Миша, срочно собирай группу! И потребуй в штабе усиление. Думаю, что взвода комендачей может не хватить. Нужна рота с пулеметами! И транспорт. Выступаем через…

– Стемнеет скоро! – негромко обронил Миша.

О, я уже думал, что он немой!

– Пока доедем, пока развернемся… – отмахнулся Лукашин. – Выступаем через час, раньше всех не собрать. Возьмем их на рассвете, тепленькими! Иди, Миша, чего стоишь?

Сержант молча положил перед начальником какую-то бумажку и бесшумно вышел.

– Что тут у нас? – Лукашин торопливо схватил цидульку и быстро прочитал. – Похоже, что нашли самолет, с которого ты спрыгнул. Внутри два трупа. Что там с ним произошло?

– Мне с этого момента продолжить или вернуться к засаде?

– Прости! – Лукашин перестал нервно ходить возле стола и присел. – Полчаса у нас еще есть. Продолжи с момента засады. Ты увидел двух диверсантов с гранатами в хвосте колонны. Одного убил из винтовки, второй сам взорвался. Правильно?

– Да! Потом я рванул в лес, на звук пулеметной стрельбы.

– Зачем?

– Чтобы выйти немцам во фланг или тыл и помочь конвою отбить нападение.

– Помог?

– Выскочил на пулеметный расчет. Перебил их всех – они не ожидали нападения.

– Сколько их было?

– Трое.

– Как именно ты их убил?

– Одному ногой в голову засветил, второму на спину прыгнул, третьему – прикладом в лоб.

– Ага… – Лукашин достал из планшета какую-то бумажку и прочитал, словно бы себе под нос: – Первый – гематома на виске, перелом шейных позвонков… Второй – множественные переломы ребер, осколками ребер пробиты сердце и легкие… Третий – размозжены лицевые кости от удара тяжелым тупым предметом. Смерть всех троих наступила мгновенно…

– Вы их нашли? – поразился я.

– Обижаешь! – усмехнулся Лукашин. – Мы там три часа на карачках лазили, пытались на след основной группы выйти. К сожалению, собаки след не взяли – немцы его кайенским перцем присыпали. Но спрятанные в кустарнике трупы нашли. Ловко ты их уделал! Нападения, говоришь, они не ожидали… Кто тебя так драться учил?