Астральные битвы Второй Мировой - Иван Афанасьев

Откуда? На большевистского агента он явно не похож, да и перестреляли красные всех мистиков, кто не ушел вовремя. Эмигрант? В таком случае Тополь был просто обязан его знать. Нельзя вырасти в настоящего мастера, ничем не выдав себя, ни с кем не общаясь.

"Как некстати, — подумал Тополь, — что вот уж неделю не удается связаться с Даниелем". Астральный мастер Даниель, представитель английской разведки незадолго до этого сообщил, что их общий знакомый Густав Кроткий, отдал приказ ликвидировать Тополя… Постоянное место его нахождения — Берлин. Даниель сообщал, что в Берлине ждет ловушка. Уже четверо астральных мастеров отправились в германскую столицу, чтобы прикончить Густава раньше, чем он прикончит их. И все бесследно исчезли.

Когда об астральном мастере говорили: бесследно исчез, это могло означать лишь одно — внезапную и мгновенную смерть. Даниель подозревал, что в ближайшее время Густав попытается заманить Тополя в Берлин, и предлагал опередить его. Но не ехать в Берлин, а постараться выманить Густава в Прагу.

И вот Даниель молчит, не откликается, когда его помощь, его совет особенно нужны. Густав и Дэниель. Совсем как тогда, в Вене… Благословенный 1927 год. Утро следующего дня после сеанса у герра Бушке.

Собрались у Антуана вначале только посвященные в ментальные тайны. Алекс рассказывал о превращениях в животных или птиц. Это совсем особый, редкий вид умений. Вариантов "превращения" немного. Выглядеть как животное в глазах обывателя, вести себя как животное при неизменном облике, взять под контроль настоящее животное, полностью подчинив его своей воле.

Первое доступно многим из оккультистов, второе — не имеет практического значения, хотя и выглядит впечатляюще, для третьего требуются особые таланты. Работу с животными и птицами отрабатывали мастера языческой традиции, ни каббалисты, ни христиане внимания этому не уделяли.

Алекс, вспоминал Тополь, показывал, как в паре работали кошка и мышь. Кошка, держа в зубах мышь, проникала в помещение через форточку. Мышь отыскивала дорогу в запертую комнату, открывала в ней форточку изнутри, отыскивала спрятанное письмо. Кошка выносила его в зубах, а мышь покидала дом самостоятельно. Выглядело все это впечатляюще.

Алекс недвижно сидел на стуле, а животные согласованно действовали в квартире Антуана. Густав — он тоже был там, как же без него — немедленно нашептал Недрагову на ухо несколько планов использования этой необычной пары в корыстных целях. После демонстрации Алекс сослался на усталость и ушел.

К обеду Антуан пригласил не только мастеров астрала, но и посвященных лишь в самые начала мастерства. Павел пошел туда, чтобы встретиться с Беатрис. Они были мало знакомы, встречались как-то в Париже, а потом добирались пароходом с Беатрис и Даниелем в Грецию. Беатрис с братом — Даниель ей брат — собирались осмотреть Афины, Недрагов же направлялся на Святой Афон.

Жители центральной Европы склонны считать жителей британских островов высокомерными и чопорными. Ни Даниель, ни его сестра совершенно не казались англичанами. Он — застенчивый, тихий, кажущийся неуклюжим. Она — жизнерадостная, энергичная, всегда полная идей. Ее лицо казалось самым обычным. Почему-то дымка времени теперь совершенно скрыла его черты. Беатрис…

Она оказалась за столом между Павлом и Густавом. Беатрис неважно владела французским, Недрагов же в те годы совсем не говорил по-английски. Так получилось, вполне естественно, без каких-то козней, что Беатрис намного больше разговаривала с Густавом. Павел злился, не особенно это скрывая, что не ускользнуло от внимания Густава. испанец даже пытался вовлечь Недрагова в общую беседу, но тот отвечал настолько пренебрежительно и высокомерно, что, будь Кроткий типичным испанским дворянином, дуэли бы не миновать.

Впрочем, Павел уже тогда понимал: отчего-то он нужен Густаву настолько, что тот готов терпеть прилюдные оскорбления и дальше. Виной конфликту стало отношение Павла к женщинам. Как и многие другие незаурядные люди, он ограничивался в общении с ними обычными светскими любезностями. Большинство из них его совершенно не интересовали, но некоторым, как и Беатрис, удавалось задеть Недрагова за живое. Как всегда, совершенно неумышленно. В таких случаях он моментально превращался в робкого и неуклюжего подростка, совершавшего такие нелепости, что долго потом хотелось провалиться в преисподнюю.

Недрагов разъярился на всех сразу. На Антуана, который был вообще не при чем; на Густава, совершенно невиновного; на Беатрис, которая даже не поняла происходящего. И на себя — больше всех. Как раз тогда зашел разговор о мистиках Тибета. Никто из присутствующих не был близко знаком с тибетской традицией оккультизма, но все признавали ее величие. И когда Беатрис все же обратилась к Павлу, спросив на своем малопонятном французском, что он думает о магии тибетских лам, он, как шестнадцатилетний одуревший недоросль, брякнул:

— Сейчас я не считаю себя вправе что-то говорить, но года через три, когда я вернусь из Тибета, я расскажу, что там происходит на самом деле.

Минуту назад он и не помышлял о дальних поездках, но спустя годы понял, что и без этого досадного случая с Беатрис, раньше ли, позже ли, отправился бы в сердце Азии.

Слово — не воробей. Присутствующие засыпали Недрагова расспросами, он же, приняв многозначительный вид, отвечал уклончиво. Сразу по окончании обеда зашел на почту, отправил телеграмму матери. Заказал билеты на самолет в Дамаск. На улице его поджидал Густав.

— Павел, ты когда отправляешься?

— Через день. Пробуду там не меньше года. Скорее — года три.

Его раздражение к тому времени улеглось, и он чувствовал себя виноватым перед Густавом. Испанец поморщился:

— Герр Бушке предлагает мне для опытов настоящий химический завод. Он берется оплачивать мои опыты. Его интересуют некоторые идеи Михаила Майера, ну и эликсир долголетия, как обычно. Ты представляешь, какие возможности сулит этот проект? Герр Бушке к тому же видный член общества Туле…

Лучше бы испанцу промолчать. Быть может, Павел отложил бы свою поездку: что решает неделя-другая? Помог бы алхимику в организации, в подборе порядочных людей. Густав не скрывал, что готов платить за помощь, платить не только деньгами, но и доступом к особо охраняемым оккультным тайнам. Ему, как никому другому, удавалось дотягиваться до всего редкого и сокровенного. А Недрагов своим трезвым умом мог отличить истинное знание от подделки. Густав был прозорлив, выбирая себе помощника. Но при этом он произнес это название: Туле…

Само учение о Туле, мифическом утонувшем острове, центре магии исчезнувших цивилизаций, интереса не представляло. Все эти созданные хоганами бесплотные тени, гиганты из тумана, неразумные гермафродиты и разумные обезьяны, предшествующие расе людей, представляли не больше интереса, чем греческие мифы о золотом веке. Но вот в общество Туле собирались не просто свихнувшиеся на древних мифах параноики. Среди них встречались настоящие чернокнижники, поклонники сатаны, люди, всей душой устремленные ко злу.