Крепость мрака - Джеральд Старк

Невидимые стрелки не спешили покидать свое убежище. Лишь выждав положенное время и удостоверившись, что шумное падение трех тел в тяжелых кольчугах не привлекло внимания другого дозора, вереница быстрых теней переместилась на сотню шагов ближе к подножию Серебряных Пиков. Здесь, вблизи Вершины, темнота уже не могла служить им надежным укрытием — алое свечение в облаках превращало ночь в мутные багровые сумерки, а караул непосредственно у входа в башню удваивался. Но Иллирет недаром отбирала для вылазки лучших из лучших. Шестеро Бессмертных Клинков, замерших у двустворчатой бронзовой двери по три с каждой стороны, даже не успели понять, откуда пришла к ним смерть. Четверо пали под стрелами, двое — от метко пущенных ножей.

Там и тут вокруг Серебряных Пиков свистели стрелы, унося жизни ничего не подозревающих стражей. Когда последний дозорный в сине-серебряном доспехе повалился со стрелой в глазнице, на границе ночи и красных сумерек по-прежнему беззвучно заскользили черно-зеленые силуэты. Оставалось лишь удивляться, каким образом такое количество воинов могло остаться незамеченным. Коннахар невольно вспомнил слова одного из йюрч — мол, сиидха пройдет по шелковой нити и спрячется на голом камне. Сам он, как и его друзья, таким умением, конечно, не обладал и оттого сидел в резерве вместе с мечниками, стараясь лишний раз не дышать и дожидаясь, покуда стрелки выполнят свою часть работы. Да и в резерв их вчетвером взяли исключительно благодаря личному поручительству Цурсога, а того пришлось долго и сообща умолять. Сам Цурсог, хотя поначалу его тоже записали в особый отряд, попросился на иное задание — основные силы Госпожи, что-то около четырех сотен клинков, сейчас вырезали часовых вокруг двергских казарм, подбираясь к охраняемому пуще глаза загону для пленных йюрч.

Одна из теней, четко видимая на белом фоне башни, выпрямилась и скрестила руки над головой — в этой вылазке, где неосторожный шум мог стоить жизни всему отряду, общение осуществлялось только посредством жестов и условных знаков. Скрещенные над головой руки означали, что снаружи все в порядке. Теперь наступала очередь мастеров рукопашной, но прежде должна была сказать свое веское слово магия — врата Вершины закрывались на ночь изнутри. Еще одна гибкая фигура, неотличимая на первый взгляд от остальных, приблизилась к высоким бронзовым створкам. Коннахар, стиснув рукоять меча, гадал, как Иллирет ль'Хеллуана справится без своего Кристалла. Он уже довольно насмотрелся на проявления высокой магии при штурме Цитадели и подсознательно ждал чего-то подобного — вспышки, грохота, с треском вылетающих дверей.

Однако, на сей раз, все произошло на редкость обыденно. Госпожа встала перед вратами, прижав пальцы к вискам, и спустя двадцать ударов сердца изнутри залязгали снимаемые засовы. Едва створки приоткрылись на длину меча, десяток лучников, стоявших наизготовку со стрелами на тетиве, дал залп в раскрывшийся проем. Следом за стрелами внутрь ворвались бойцы, но не с мечами, а с длинными кинжалами, какими одинаково удобно и колоть, и рубить в тесном помещении. Все закончилось очень быстро и без единого звука, и та же самая фигура в облегающей темной одежде трижды взмахнула разведенными в стороны руками — все чисто, всем внутрь.

Стрелки, сделавшие свое дело, растворялись в сумерках, охватывая Вершину широким кольцом. Теперь их задачей было в случае внезапной тревоги не подпускать на перестрел ни одно живое существо, могущее прийти на помощь запертому в башне Аллериксу. Из развалин, подчиняясь безмолвной команде, потекла резервная сотня, лучшие мастера меча уже были внутри. Настало время решающего боя.

Уже нырнув следом за Эвье в распахнутые настежь бронзовые створки, Коннахар успел заметить разливающееся над двергскими казармами зарево. И тут же сверху раздался тревожный крик.

Место, называемое в просторечии «казармы Зокарра», на самом деле не являлось казармами в полном смысле этого слова. Дверги облюбовали для постоя четыре больших и богатых каменных дома, выстроенных квадратом вокруг площади в Верхнем Городе, в той его части, которая менее прочих пострадала при штурме. Обожающие всюду, где бы ни появлялись, устраиваться основательно и надолго, подгорные карлики соорудили из этого квадрата подобие миниатюрного форта. Улицы, ведущие на площадь, они перекрыли валами из каменных глыб и за каждым таким завалом установили по рукотворной огнедышащей твари, готовой затопить улицу огнем при первой же опасности. Неподалеку держали и пленных йюрч, охраняя их, куда серьезней, чем всех прочих узников — два племени враждовали давно и прочно, и неукротимый нрав своих давних недругов дверги изучили весьма хорошо. Зокарр не переставал восторгаться остроумием, с каким было определено место для содержания йюрч. Косматых воинов загнали в узкие, скверно пахнущие лабиринты бывших боен, предварительно перегнав оттуда предназначенный к забою скот. Продуманный, безошибочный план ночного штурма рассыпался в прах по нелепому совпадению из тех, которые невозможно ни вычислить, ни предусмотреть заранее. Кто мог знать, что Зокарр Два Топора, старательно заглушавший в себе растущий страх непомерным употреблением сгущенного вина, выберет именно этот вечер, чтобы развлечь себя и своих воинов невиданным зрелищем? Развлечения наемников, состоявших при лагере Аллерикса, как правило, заключались в изобретении новых способов казни для йюрч, имевших несчастье уцелеть в битве, да еще в ежевечерних буйных застольях с распеванием боевых песен. То ли сгущенного вина этим вечером было выпито слишком много, то ли безумие Аллерикса оказалось заразным, но мысль об огненной казни разом всех узников бывших боен крепко засела в голове Зокарра. В разгар очередного пира он кликнул к себе сотника и приказал готовить «саламандру».

… Еще на подходе к «казармам» Цурсог Мохнатое Копье, возглавлявший сотню мечников — айенн сиидха и йюрч поровну — с острым беспокойством ощутил: что-то идет не так. Полночь давно миновала, однако лагерь наемников, вместо того чтобы мирно спать, шумел и сиял подозрительно большим количеством факельных огней. Прислушавшись, можно было различить здравицы в честь мудрого вождя Зокарра и пьяные песни, исполняемые нестройным хором.

На мгновение у Цурсога отлегло от сердца — коротышки насосались своего пойла? Лучше и быть не может! Хмельной воин — плохой воин, это всякий знает. Но потом шум голосов перекрыл знакомый оглушительный лязг стальной многоножки, и Цурсог снова насторожился. Для чего грязелюбам среди ночи в собственном лагере потребовалась огненная тварь? Йюрч жестом приказал своим воинам двигаться быстрее, так же поступили и остальные сотники. Четыре сотни воинов, наплевав на осторожность, почти бегом продвигались меж развалин к тому месту, где гремело железо, и орали наперебой грубые голоса.