Вожди и разведка. От Ленина до Путина - Игорь Дамаскин

Немало усилий Гопкинс приложил для принятия закона о ленд-лизе, а также при решении кадровых вопросов. Под его влиянием был снят антисоветски настроенный американский военный атташе в Москве Итон; отправлен в отставку глава советского отдела госдепартамента Гендерсон; заменен посол Стейнгард на том основании, что он не пользуется доверием Сталина; направлен в Москву для контроля за поступлением американской военной помощи полковник Феймонвил, дружески относящийся к СССР.

Вторично Сталин и Гопкинс встретились во время Тегеранской конференции в 1943 году. Тогда, увидев Гопкинса, Сталин вопреки протоколу сам подошел к нему, тепло пожал руку и сказал, что Гопкинс был первым американцем, который поговорил с ним по душам.

Взгляды Гопкинса хорошо отражены в докладе возглавлявшегося им президентского протокольного комитета по вопросам Советского Союза: «Поскольку Советская Россия является решающим фактором в войне, ей должно быть предоставлено всевозможное содействие, и должны быть предприняты все усилия для установления с нею дружеских отношений. Развивать и поддерживать с Россией дружеские отношения крайне важно и потому, что она, несомненно, будет главенствовать в Европе после победы над фашистами».

После кончины Рузвельта Гопкинс, к тому времени и сам много болевший, ушел в отставку. Но когда Трумэну понадобилось заручиться согласием Сталина по вопросам, обсуждавшимся на конференции в Сан-Франциско, он направил в Москву именно Гопкинса.

На этот раз между Сталиным и Гопкинсом состоялись три официальных встречи. Первая из них — 26 мая 1945 года. Она прошла в обстановке взаимного дружелюбия, воспоминаниях об июле 1941 года, о покойном президенте Рузвельте. В официальной части обсуждались вопросы о Контрольном Совете по Германии и о разделе германского флота. Вторая встреча была посвящена трудным вопросам ленд-лиза и будущего Польши. На третьей решался вопрос о начале Советским Союзом военных действий против Японии. И, наконец, тогда же было решено, что следующая конференция глав трех союзных держав состоится в Берлине. Все эти беседы, хотя и носили порой довольно жесткий характер, закончились взаимными компромиссами и в добром согласии. Но надо признать, что ни в одном случае ни Сталин ни Гопкинс не поступились интересами своих стран.

Так был ли Гопкинс агентом, и если да, то чьим? Надо сказать, что он никогда не пренебрегал тем, что считал подлинными интересами Соединенных Штатов. И его политика поддержки СССР исходила прежде всего из «сверхзадачи» — победы во Второй мировой войне и полного разгрома фашизма. А тут его интересы полностью совпадали с интересами СССР и его руководителя — «дяди Джо», как называли американцы Иосифа Сталина.

А на мой запрос в Пресс-бюро Службы внешней разведки Российской федерации его руководитель, Борис Николаевич Лабусов, ответил: «Мы никогда не комментируем вопросы о том; принадлежало или нет то или иное лицо к числу агентов Советской разведки».

По большому счету, личными агентами Сталина можно было бы условно назвать и многих деятелей Коминтерна, руководителей ряда зарубежных компартий коминтерновского периода. Со многими из них он встречался наедине, подолгу беседовал, и они, конечно же, делились с ним всеми интересующими его проблемами и следовали его политическим рекомендациям. Часть из них после войны заняла руководящие посты в своих странах и оставалась верной ему до самой его кончины.

Как Сталин относился к спецслужбам, а частности, к разведке и ее сотрудникам? Если не считать жестоких репрессий, которым в годы «большого террора» он подверг личный состав разведки, то его отношение к ней соответствовало образу единоличного, абсолютного правителя. По своему разумению он казнил и миловал, вознаграждал или оставлял без внимания подвиги (ни одному агентурному разведчику не было прижизненно присвоено звание Героя Советского Союза). Сообщения разведки он добросовестно прочитывал, но далеко не всегда адекватно реагировал на них, то есть действовал в соответствии с «синдромом Кассандры» — в основном доверял тем сообщениям, которые соответствовали его мнению, а остальные, особенно неприятные для него, отвергал.

Так же, впрочем, поступали почти все монархи, президенты, канцлеры и прочие «вожди» всех времен и народов.

Как и все главы государств, он не любил публично высказываться о деятельности своих спецслужб, а тем более признавать их провалы. Однако несколько раз ему все же пришлось открыто высказать свое мнение о разведке и разведчиках, их роли в годы войны и мира, и мы приведем некоторые примеры.

Сталин редко встречался с разведчиками, и его личные, скажем точнее, лично-служебные отношения с ними были вполне официальными. Их судьбы иногда решались в результате личного отношения, иногда — заочно. С некоторыми примерами такого рода мы также познакомимся ниже.

Конечно, наиболее серьезно и откровенно свое отношение к деятельности разведки и о планах ее дальнейшей работы Сталин высказывал на заседаниях Политбюро, и его мысли или идеи воплощались в принятых на этих заседаниях постановлениях.

После окончания Гражданской войны сотрудники советской разведки принимали активное участие в организации революционного движения в странах Восточной и Центральной Европы. Главная их задача заключалась в организации материальной и организационной помощи коммунистическим партиям Германии, Польши и других стран в дестабилизации внутриполитической обстановки и попытках организовывать забастовки и восстания с целью совершения государственных переворотов, а в Польше, как известно, активно действовали партизанские отряды.

После поражения вооруженных выступлений в Германии и Болгарии и укрепления международного положения СССР, Политбюро, по инициативе Сталина, принимает решение отказаться от прямого участия в диверсионной работе за рубежом.

25 февраля 1925 года Политбюро ЦК ВКП(б) принимает развернутое Постановление «О Разведупре». В нем, в частности, говорилось: «…Активная разведка (диверсионные, военно-подрывные группы и пр.) в первый период ее существования… выполняла возложенные на нее боевые задачи. С установлением более или менее нормальных дипломатических отношений с прилегающими странами… признать необходимым: а) активную работу в настоящем ее виде (организация связи, снабжения и руководства диверсионными отрядами на территории Польской республики) ликвидировать; б) ни в одной стране не должно быть наших активных боевых групп…» и т. д. Далее в постановлении предлагается перейти на консервативные и «мирные» средства разведки.

12 мая 1927 года английская вооруженная полиция заняла помещение акционерного общества Аркос и тортовой делегации СССР, произвела обыск и изъяла многие документы, в частности, шифры и коды.

На другой день, 13 мая, на заседании Политбюро, по предложению Сталина, была создана комиссия под его председательством для принятия «от имени Политбюро всех тех мер, которые явятся необходимыми в связи с лондонским налетом». Одновременно постановление Политбюро обязывало полпредов и торгпредов «немедленно уничтожить все секретные материалы, не являющиеся абсолютно необходимыми для текущей работы как самою полпредства, так и представителей всех без исключения советских и партийных органов, включая сюда ОГПУ, Разведупр и Коминтерн… Кроме того, во всех полпредствах и торгпредствах ликвидировать ту часть конспиративно-технического аппарата, которая не является совершенно необходимой для текущей работы. Оставшееся держать на совершенно точном учете и непосредственную ответственность за их деятельность, а равно и за всю конспиративность работы, возложить персонально на торгпредов и полпредов…».

Осенью 1927 года отношения с Англией были восстановлены.

29 ноября 1929 года на заседании Политбюро вновь, в который раз, обсуждался вопрос об Англии. В пункте «е» постановления предлагается обязать комиссию по выработке правил конспирации в отношении с полпредствами в Англии в 24-часовый срок закончить свою работу.

Комиссия под председательством Сталина разработала проект директив НКИД о переговорах с Англией. По предложению Сталина была принята информация «О порядке сношений с полпредом в Англии», в которой говорилось, что «передача сообщений по телеграфу шифром или кодом не должна считаться достаточной гарантией сохранения передаваемого содержания в секрете». Предлатался целый ряд мер «по обеспечению секретности документов и сношений». Одновременно было запрещено использование шифраппарата НКИД и тогрпредства, а также дипкурьере кой связи для нужд ИККИ, Профинтерна, МОПРа и других организаций.

В 1928–1929 годах в работе разведки начались существенные сбои. Провалы произошли в Англии, Франции, Швейцарии, Маньчжурии. При этом «следы» разведки часто вели в советские полпредства и торгпредства, а раздуваемая антисоветскими властями и газетами истерия завершалась налетами на советские учреждения.