Шаманы крови и костей - Айя Субботина

  Смотритель птичьей башни передал туб с письмом рабыне, но Многоликий вовремя сцапал девчонку и приволок к Катарине. Таремка открыла туб без труда - охранные глифы были настроены на личную печать Ластриков, а у Катарины было кольцо с гербом. Фиранд заказал его на случай отъезда - если появятся неотлагательные дела или письма, Катарина вольна была прочесть их и рассудить по своему уму.

  Брат застал ее с письмом в руках и страшно разозлился. Силой затолкал в малый зал и спустил всех собак. А напоследок отобрал кольцо с печатью. О кольце Катарина не беспокоилась - она предвидела такой исход еще, когда Фиранд узнал про смерть Яфы. Нашла ювелира, который отлил точно такой же перстень, а после Многоликий устроил в его доме поджог. Бедняга сгорел со всем семейством. Таремка следила, чтобы следов ее интриг не оставалось.

  - Я не могу отказать ему, как ты не понимаешь! - продолжал свирепствовать лорд Ластрик. - Ты даже не сказала мне, где отыскала этого проходимца, и я должен верить ему больше, чем Четвертому лорду совета?! Ты не в себе, Катарина...

  - Никогда прежде, брат мой, я не была так уверена в своих словах, - наставила она. - Этот человек пришел ко мне и потребовал заступничества. Все в Тареме знают о щедрости моей души, спроси любого бродягу или прокаженного, отчего он еще не сдох, и он ответит: милостью леди Ластрик.

  - Меня не интересует мнение сброда, который предается безделью под городскими стенами, и только то и делает, что ждет, когда им подадут миску со жратвой. И раз уж ты сама завела о том речь - ты щедра сыпать монетами, да только гребешь их из моего кармана.

  - Не думала, что доживу до таких попреков.

  - А я не думал, что моя любимая сестра забудет о том, на чьем горбу сидит, и станет воровать у меня леденцы, когда я сую ей бочку щербета. Нет, молчи! - Фиранд властным жестом перебил ее попытки оправдаться, и помахал перед ее носом клочками письма, которое в сердцах разорвал. - Я дам Эйрату то, о чем он просит, и если ты хоть словом поперек заикнешься, сейчас или потом, клянусь костями наших предков - я вышвырну тебя из дома, и ты присоединишься к тем, кого облагодетельствовала моим золотом. Поглядим, в котором месте окажутся их похвалы.

  -Если такая твоя воля - я умолкнул навеки, - покорилась она, а мысленно прибавила: "... и нож дам, чтоб язык мне отрезать".

  - Именно такая, хватит с меня полумер, по горло сыт твоими кознями, Катарина.

  Кажется, ее послушание благотворно подействовало на Фиранда. Он еще немного послонялся по залу, после сел в высокое кресло в центе зала, и устало откинулся на спинку. Все это время таремка молча разглядывала гобелен, расшитый сценой гнева Эрбата. В руках умелых вышивальщиц и ткачих, красная нитка будто ожили, запылали жгучими языками. Женщине хотелось взять один из них и затолкать Фиранду в глотку. После того пиратского нападения брата словно подменили, он сделался раздражительным по пустякам, отгородился от нее и больше не советовался. Катарина чувствовала себя отрезанной от его жизни, будто та пуповина, которая была меж ними, вдруг отсохла. Могло ли так статься, что одна пришмаленая борода тому виной? Таремка думала иначе. Не обошлось без советчиков, которые сказали Фиранду что-то настолько убедительное, что перевесило ее влияние. Знать бы кто да что...

  - А теперь слушай мою волю. И не забывай об обещании молчать. - Лорд Ластрик помассировал переносицу, и продолжил. - В нынешний первый день недели я снова соберу Совет девяти, и дам Эйрату то, о чем он просит. И если выйдет, что твой проходимец врет, его ждет участь всякого лжеца - отрезание языка и виселица. А ты, раз заварила эту кашу, самолично принесешь Эйрату свои извинения. И будешь очень искусна в речах, потому что до тех пор, пока не заслужишь прощения - двери моего дома останутся для тебя закрытыми.

  Катарине пришлось прикусить себя за язык, чтобы не поддаться искушению завязать спор. Гнев застил разум. Во рту стало солоно от крови.

  - Ты больше никогда не станешь оказывать мне никаких "услуг", - снова заговорил Фиранд. - Я сам могу позаботиться и о семье, и о Тареме, иначе грош цена моему титулу. Не трогай моих писем, не смей подслушивать под дверьми. Не делай ничего, пока я не прикажу. Можешь и дальше бедноту кормить, если тебе в том забава есть, но не суйся в мои дела. И последнее...

  Катарине сразу не понравилась слишком тяжелая пауза. Что еще потребует, от чего велит отказаться, если и так все отнял?

  - Я знаю, что твой щенок тебе дорог больше воли, только в Замке на Пике ему отныне нет места. Нигде. Дай ему денег, сколько хочешь, но чтобы вечером им здесь и не смердело. Я сам выйду его выпроводить, так что не вздумай меня облапошить. А если решишь хитрить - пойдешь за ним следом, только уже без денег.

  Катарина молчала. Брат словно подавлял ее, распял своей волей и одно его присутствие лишало возможности думать. Теперь главным было оставаться покорной, как ему желается, а решить, как распорядиться приказами, она успеет после, в уединении.

  - Но, - лорд Ластрик выразительно посмотрел на нее, - я дам тебе повод унять свой гнев. Фраавег торопит с брачными обрядами между его девчонкой и Руфусом, а мне, признаться, охоты нет теперь брататься с дасирийцами. День другой пройдет - и от всего фраавегова войска останется горстка людей. Заведи с ним переписку. Ты и мертвого убедишь, если захочешь.

  - Что мне писать ему, Фиранд? - деревянным голосом спросила таремка.

  - Что хочешь, - отмахнулся мужчина, и огладил бороду. Она отросла, и, хоть стала короче прежней, вернула себе ухоженный вид. Фиранда это успокаивало, но от своей идеи отомстить та-хирцам он не отрекся. - Наплети ему с три короба - врать ты мастерица. Пиши, что, мол, Тарем в трауре и печали вместе с дасирийами, и не хочу устраивать пир, когда за стенами города помирают люди. Дочку его мы у себя оставим - они с Руфусом, сдается мне, ладят. А там поглядим, что поветрие вывернет.

  - Оставляя ее в Замке на Пике, ты подтверждаешь намерения Ластриков взять девушку в семью и благосклонное отношение к Фраавегам, - решила вставить Катарина. Брат собирался стучаться свежей шишкой в то самое дерево, и часть таремки пыталась предостеречь его. Даже наперекор другой части, которая желала Фиранду провалиться к Гартису. - Если ты откажешься от брачного союза и в этот раз, народ будет роптать.

  Фиранд наклонился вперед, поманил ее пальцем. Таремка подошла, отчего-то ожидая подвоха. Но брат лишь потрепал ее по голове - жестом, которым, обычно, ласкал своих собак. Катарина стерпела и это.

  - Нет в Серединных землях человека, который бы отказался породниться с Ластриками. Даже если я приму и выкину отсюда сотню мокроносых облапаных Руфусом девок, за воротами Замка на Пике соберутся две сотни взамен прежних. Я бы и тебе кого нашел для брачных уз, только нет у меня человека, которого бы я так сильно ненавидел, чтоб отдал ему в дом тебя, дорогая моя сестрица.