Падение Мэроу - Мери Ли

или неудобство перед кем-то, но сейчас я теряюсь с ответом. Делаю уверенный вид и, смотря на глазастую Гвиану, говорю:

– И что в этом такого? Он умирал.

Гвиана открывает рот, закрывает его и снова открывает. Она выглядит растерянной и кажется, что ей нечего сказать. А это удивительно, она ведь никогда не замолкает, даже во сне и то говорит.

– Это вообще-то интимно. Как ты думаешь, почему было создано Древо Жизни? – видимо, Гвиана видит по моему лицу, что я не понимаю о чём речь. – Вот ты глупая, если равк питался тобой и оставил в живых, это же… это сродни сексу под открытым небом. Понимаешь?

– Нет. Не понимаю. При чём тут совокупление и то… что он умирал?

– В момент, когда он пил твою кровь, он.... это не передать словами, но для него это многое значит. Поверь. Пить кровь из первоисточника, это блаженство и сладость. Это эйфория и наслаждение. Это нечто прекрасное. Но вся эта сладость оставляет отпечаток, ты словно привыкаешь к этому и в какой-то момент, кроме как быть единым целым в момент испития крови, ничего не имеет значение. Именно поэтому было создано Древо Жизни, оно позволяет царствующей семье и её приближенным не привыкать к существам, а пить переработанную кровь и быть верными своей паре.

– Ты тоже пила кровь из существа…

– Да. Но я никого в живых не оставляла. Ни разу. Я отсекала эту привязанность моментально.

Подлый равк! Он не сказал мне о такого рода побочных эффектах. Выходит, мои мысли, они вовсе не мои. Смотрю на Гвиану, а она словно ждёт от меня какого-то ответа.

– Я просто помогла ему, потому что он мне нужен…

В разговор вклинивается принц.

– Я тебе нужен. Это ещё лучше, чем не оспаривание слова "моя".

– Ненавижу тебя.

– Это уже в прошлом.

Возможно.

Нет.

Я всё так же ненавижу его.

Может… немного меньше.

Ромен помогает Аргосу забраться на спину равку, потом привязывает его, и мы начинаем наше восхождение. Гвиана держится рядом с Роменом. Колум и Меланта идут предпоследними, стараюсь далеко от них не отставать. Карабкаемся по скале. Где-то приходится идти по отвесному камню, и страх падения тут же напоминает о себе. Хватаюсь скользкими от пота руками за очередной камень, и он тут же падает вниз. Дыхание спирает, но успокоившись, я нахожу обход и подтягиваясь на руках, забираюсь на небольшой выступ. Поднимаю голову и наблюдаю, как остальные уже прилично от меня оторвались. С особым переживанием смотрю, как Колум постоянно придерживает спину Меланты. Продолжаю подъем, который кажется бесконечным. В какой-то момент пальцы перестают слушаться и становятся деревянными. Никто не разговаривает, движемся к вершине в полнейшей тишине. Солнце опускается к закату, и если обернуться, то оно безжалостно слепит глаза. Поэтому я вижу только камни,камни и камни. Солнце скрывается, и я снова поднимаю голову. Я почти добралась, остальные уже ступили на вершину.

Перебрасываю своё тело на поверхность скалы, когда ночь уже вступает в царствование. Блаженно прикрываю глаза и понимаю, что вокруг слишком тихо. Распахиваю веки и тут же получаю сильнейший удар магией. Меня оглушает и дезориентирует. Я словно снова оказалось в океане, но только уже без воды. Краем ускользающего сознания вижу, что все мои спутники лежат на вершине скалы. Все без сознания. Даже Аргос. Перевожу взгляд в сторону откуда был удар магии и вижу огромных снежных ирбисов, которые медленно крадутся к нам. Их массивные лапы плавно ступают по идеально ровной поверхности скалы, теплое дыхание вырывается клубами пара. Они опасны, но не настолько, как удар магии, выбивший из меня душу. Закрываю глаза, но снова открыть мне не позволяет магия. И спустя пару ударов сердца я засыпаю.

Глава 26. Откровения

Мола назвала её Эванжелина. Если верить легенде, именно так звали первую ведьму на Мэроу, она была прекрасна и сильна, но не могла говорить. Матерь вложила в её голову слишком много знаний и отняла единственный источник распространения сокровенного. Поговаривают, что Эванжелина была не только первой, но и последней живой ведьмой с чистой магической кровью.

* * *

Меня снова подвесили. Ещё не до конца придя в себя, чувствую, что руки неестественно выкручены над головой и привязаны, а тело парит в воздухе. Под ногами нет опоры. Открываю глаза и тут же натыкаюсь на спокойный взгляд равка. Он висит прямо передо мной, нас разделяет расстояние выдоха, не более. Мы подвешены внутри скалы, тут нет неба, кругом нет ничего, кроме темного камня и единственной веревки, которая держится на честном слове мага, который приковал нас. Это очень сильное магическое отродье. Тут смердит магией и кажется, что запах исходит из самих стен. Он впитывается в кожу и волосы. От столь тяжелого зловония мне уже никогда не отмыться.

– Где остальные? – хрипло спрашиваю я.

Пытаюсь освободить руки, но ничего не выходит.

– За твоей спиной в каменной клетке, – отвечает равк.

Он вообще выглядит так, словно, ничего незаурядного и не произошло. Висит себе и висит.

– Почему мы не в клетке?

– Надо полагать, что ты самая опасная из всех. Охотница. Мы ведь не знаем, как ликаны относятся к охотникам.

Возможно.

– А ты почему висишь?

– Не знаю. Может, они выбирали самых привлекательных?

– Сейчас не до шуток.

– А я и не шутил.

Из-за спины раздаётся голос Колума, он отражается от стен многократным эхом.

– У нас нет магии. Она пропала! Совсем. Эва, магия покинула нас.

Ещё лучше. Продолжаю висеть, и удивительно то, что при сложившихся обстоятельствах я не думаю о побеге или борьбе. Я думаю о воде и еде. Безумно хочется пить и есть. А ещё я устала. Бесконечная погоня с невидимым врагом выматывает.

– Что бы ты съела? – спрашивает равк.

– Прекрати читать мои мысли, – зло бурчу я.

– Но всё же?

Нет смысла пытаться от него что-то скрыть, он всё равно услышит мои мысли.

– А съела бы я перепелку. Целую. Зажаренную на открытом огне.

– Аппетитно.

– Не то слово.

Скрежет камня о камень прерывает наш ни к чему не нужный разговор. Гулким эхом отдаются звуки шагов нескольких пар ног. Но всё это происходит у меня за спиной.

– Что там? – спрашиваю я у равка.

– Ликаны. Шесть единиц.

– Вооружены?

– Нет.

На мгновение наступает тишина, а потом громкий и звучный голос с тяжелым акцентом произносит:

– Кто пришёл с чистыми помыслами, может пройти в город. Но не у всех у вас чистота в умах.

Что? Да где он видел хоть одно существо