Бои местного значения - Роман Борисович Грибанов

ниже, а Сергей бил и бил по оранжевому силуэту. Он словно пытался выплеснуть на американца все свои страхи и всю свою ненависть, которые копились подспудно у него в душе с начала войны. Он бил, как рубил неподатливое дерево, глаза застилала уже красная пелена, а он все наносил удары. Как будто он решил рассчитаться конкретно с этим американцем за все. За молчащие радиостанции Москвы, Киева и Ленинграда. За Хабаровск, на месте которого, по утверждению радио Пекина, сейчас огромная воронка, залитая водами Амура. За бомбы, сброшенные американцами на города Приморья. Да, наконец, за только что уничтоженную избушку, где они чуть не погибли. Уничтоженную простым нажатием кнопки, быть может, вот этим самым пилотом. Потом к нему присоединился Сашка, держа неловко свою дубину одной рукой. Они, мешая друг другу, наносили все новые и новые удары. Американец уже стоял на четвереньках, а они все били по силуэту пилота, который все время пытался подняться. Его грозные крики сменились жалобными, в конце он просто верещал, как неделю назад соседская свинья, когда ее резали. Потом всяческие звуки и шевеления от пилота прекратились, но ребята, не сразу заметив это, продолжали наносить удары по неподвижному телу. Наконец, совершенно выбившись из сил, Сергей выпустил из скрюченных от неимоверного напряжения пальцев топорик, и рухнул на лежащий парашют, прямо рядом с телом американца. Рядом, запаленно дыша, как лошадь, без сил опустился Сашка. Они даже сказать ничего друг другу не могли, судорожно глотая ртами морозный воздух. Так они и сидели, когда на обрыве появился давешний сержант, с автоматом наизготовку.

– Парни, это вы, что ли? А кто стрелял?

Сброшенные самолетами осветительные бомбы давно погасли, опустившись на землю, и темнота вокруг освещалась только языками пламени от горевшей избушки. Но тут, внизу, под обрывом света не было вовсе. А вот сержанта на фоне пожара видно было очень хорошо. Но, наконец, сержант включил карманный фонарик и стал спускаться по склону. Осветив все вокруг, он поочередно задержал луч фонаря на лицах ребят, а потом на большом и длинном лежащем силуэте, повторяя свой вопрос:

– Так кто стрелял?

– Он! – хрипло и в унисон выдохнули ребята, показывая на лежащий силуэт.

– Сань, он же в тебя попал, нет? – запоздало вспомнил Сергей.

– Вроде сначала обожгло, а сейчас болит не сильно, – пробормотал Сашка, рассматривая левый рукав. – Вот падла, чуть правее и в туловище попал бы, – с этими словами он пнул неподвижное тело.

– Это сбитый летчик, что ли? А чего он так разлегся? Неудачно приземлился, да? – Сержант начал разматывать тело из парашюта.

– Ага, очень неудачно, – подтвердил Сергей и, посмотрев на Сашку, неожиданно для себя нервно засмеялся. Чуть позже, оценив, произнесенное сержантом, уже в голос истерично заржал и Сашка.

– Да чего вы ржете-то… – недоумевал сержант, все выпутывая тяжелое тело из непослушного парашюта. Наконец ему это удалось.

– Ой, ё! – потрясенно протянул сержант. Поднявшись, он странно посмотрел на парней.

– Это вы его так?

– Нет, мля, он сам. Упал. Только перед этим мне руку прострелил, – отсмеявшись, уже зло сказал Сашка.

– А чего, мы его должно были, мля, с хлебом-солью встретить, что ли? – поддержал приятеля Сергей.

– Ну не знаю… В плен, вообще-то, надо было брать, – поучительным тоном сказал сержант.

– В плен… Ты посмотри, какой он кабан здоровый. Да еще и с пистолетом. Руку мне вот прострелил. Вот мы его и завалили. Как кабана, – протянул Сашка.

Лежащее на земле тело, действительно, слабо походило на человека. Это была какая-то туша, с обезображенным лицом и нелепо вывернутыми, изломанными конечностями. Все залитое кровью, оно и вправду походило на тушу убитого кабана, только непривычно длинного. Сергей как-то отстраненно подумал, что он только что убил. Убил человека, который еще недавно думал, ходил, разговаривал, смеялся. То есть делал все то же, что и они, но вот этот человек лежит, а они, убившие его, стоят вокруг и спокойно разговаривают. Как будто ничего и не случилось. Внезапное осознание отвращения к самому себе нахлынуло так сильно, что в следующее мгновение он согнулся от резкого спазма в животе и вывалил вечерний ужин на ткань парашюта рядом с телом американца. Он, стоя на четвереньках, отстраненно рассматривал содержимое своего желудка. На луже полупереваренной пищи на фоне оранжевой ткани парашюта выделялись белые, почти целые «ракушки», макаронные изделия. Их вчера вечером забросил Сашка, как он выразился, «для скусу», в котелок с ухой, в отсутствие картошки. «Странно, они вроде же перевариться должны были. Неужели я такой голодный вчера был, что их целиком глотал?» – подумал Сергей, а в следующую секунду он уже удивлялся, как он в этот момент может вообще думать о таких вещах. Неподалеку раздались похожие звуки. Выпрямляясь, Сергей увидел, как Сашка точно так же освобождается от ужина.

– Ну, все, все, парни, успокоились. Это нормальная реакция, для обычных людей, а то я уже подумал, что вы упыри какие-то. Человека до смерти забили и ржут. Ну-ка, дай я посмотрю, что у тебя с рукой. – С этими словами сержант потянул Сашку за рукав.

– Да там фигня, только куртку жалко. Мамка ругаться будет, – мрачно сделал свой вывод Александр.

– Фигня или нет, но я тебя сейчас перевяжу, и ты в больничку зайдешь, с такими вещами не шутят. Снимай ватник.

– А вообще-то, парни, вы за мой расчет расплатились. Этот же урод нашу позицию расстрелял, почти весь расчет убил и орудие разбил, кроме меня только двое раненых осталось. И ведь как ловко он это проделал, сука, мы только три кассеты успели выстрелить. А у тебя, парень, действительно, ерунда, пуля кусок мяса вырвала, кости целые, крови мало вышло, видать крупных сосудов не задела, – бормотал сержант, ловко перевязывая Сашке руку бинтом. А Сергей внезапно понял, что этот сильный и, наверное, умелый военный на самом деле сейчас очень растерян и даже испуган, и непрерывными разговорами он пытается в себе эту растерянность и страх загнать внутрь, задавить. Потому что молчать, это плохо, сразу в голову лезут разные мысли, а если разговаривать, то эти мысли отходят на задний план. И он спросил, чтобы поддержать разговор:

– Товарищ сержант, а если ваше орудие сразу разбили, кто же этого сбил?

– Плохо видно было, но скорее всего, МиГ с нашего аэродрома, он как раз потом над дорогой прошел. И это, парни, ты, как раненый, берешь парашют, а мы с тобой вытащим этого на дорогу. Его надо в часть отвезти, да и вас, наверное, вместе с ним.

– А нас-то зачем? Мы в