Жена-незнакомка - Эмилия Остен

Раймон не хотел ее видеть и полночи готовился к дуэли, с помощью рапиры извлекая из соломенных манекенов все их содержимое. Он так увлекся, что не сразу заметил, как снова разболелся раненый бок. Это взбесило де Марейля еще больше. Он не позволит слабостям взять над ним верх!

Все это слабости, думал Раймон, направляясь к месту дуэли. Любовь, дружба – это язвы, разъедающие здоровую душу. И доверие… Мало кому можно доверять. Он полагал, что может довериться старому другу, а друг смеялся за его спиной; он поверил словам Жанны, так трогательно говорившей обо всех этих вещах, – и нашел ее в объятиях другого. Супруга даже не попыталась объясниться. Что же, сталь объяснится за нее.

Утро обещало быть прекрасным, только вот один из бывших товарищей его уже не увидит. Пока, до наступления рассвета, Раймон приехал на то место, где они с Бальдриком играли еще детьми, сбегая из-под опеки гувернеров. Оказалось, что барон де Феш уже здесь: стоит на песчаной косе, смотрит на темную речную воду и думает незнамо о чем.

Как и договаривались, кроме Бальдрика, тут никого не наблюдалось. При виде него утихшая было ярость всколыхнулась снова. Спешившись, Раймон вышел на середину поляны и остановился, поджидая, пока барон подойдет ближе.

Некоторое время оба молчали. Ветер стих, в реке плеснула крупная рыба; горько пахло полынью. Раймон чувствовал себя старым и усталым, но обида была по-прежнему так велика, что шпага сама просилась в руки. Только в честном бою можно добыть истину. Раймон де Марейль не умел иначе.

– Значит, ты не передумал драться, – произнес наконец Бальдрик. Как и Раймон, он оделся в костюм, не стесняющий движений, простой и практичный.

– А ты полагал, что я струшу?

– Надеялся, что одумаешься. Не желаешь узнать правду? Я не слишком-то хочу ее произносить после того, что ты мне наговорил вчера, однако это лучше смерти.

– Нет, Бальдрик. – Раймон вытянул из ножен клинок. Солнце еще не взошло, и сталь казалась присыпанной пеплом. – Мне не нужна очередная ложь, которую ты выдашь за правду. Я не верю тебе больше. Давай покончим с этим.

– Мне жаль, что так вышло, – произнес барон, тоже обнажая оружие. – Но не думай, будто тебе удастся легко меня убить.

Одним движением расстегнув застежку плаща, Раймон выдохнул:

– Посмотрим.

И сталь запела.

Он давно не дрался с таким упоением. Соломенные манекены или Норбер – это шутка, а здесь дело шло всерьез. И Раймон знал, за что сражается: за свою честь, за свой покой, который, несомненно, однажды возвратится к нему. Он не станет больше верить ни женщинам, ни добрым друзьям, и это принесет умиротворение. А Бальдрик должен умереть, так будет справедливо, и вину свою он искупит. Они оба об этом знают.

Только вот барон умирать пока не стремился. Раймон с неприятным удивлением обнаружил, что сражается Бальдрик ничуть не хуже прежнего – а в прошлом барон де Феш слыл сильным бойцом. Лишившись руки, зато приобретя хромоту, Бальдрик не пренебрегал тренировками и теперь умело использовал свои недостатки, превратив их в достоинства. Конечно, двигался он не так быстро, как раньше, и в других обстоятельствах Раймон бы уже прикончил его, просто задавив силой, однако де Марейлю самому не хватало сейчас ее. Проклятый бок болел все сильнее, обжигая расплавленным жаром, и, отскочив от очередного выпада, Раймон на мгновение прижал к камзолу ладонь, сразу ставшую мокрой. Вот черт побери. Не следовало так много времени тратить на манекены…

Бывшие друзья ни слова не говорили, но с каждым шагом драться становилось все тяжелее. Бальдрик устал, однако и Раймона шатало – он переоценил свои силы в реальном бою. Манекен-то ничем не отвечал, кроме соломы… Наконец шевалье удалось задеть противника: кончик шпаги притронулся к плечу Бальдрика, однако серьезной раны не нанес. Барон проворно отскочил, и битва ненадолго прекратилась.

– Еще не поздно остановиться, друг мой, – произнес Бальдрик негромко. – Давай поговорим.

Раймон не желал верить лживому языку. В душе осталась только обида и ярость, и он вкладывал их во все удары, градом посыпавшиеся на барона. И понемногу, шаг за шагом, Бальдрик начал отступать. Когда шпаги их скрестились у эфесов и противники оказались совсем близко, Раймон разглядел лицо барона, полное огорчения и тоски, и усомнился на мгновение, но затем снова пошел в атаку.

Дуэлянты так увлеклись происходящим, что не услышали топот копыт, а когда увидели всадников, оказались к этому не готовы. Белая кобыла, возмущенно фыркая, буквально вклинилась между дерущимися, разбросав их в разные стороны. Барон де Феш устоял на ногах, а вот Раймон повалился на бок, и, как назло, на правый. Боль обожгла огненной вспышкой, шевалье показалось, что он потерял зрение. Пожалуй, так плохо не было с тех пор, как эту рану нанесли. Раймон попытался привстать, моргнул, поднял глаза и увидел перед собою восседавшую на лошади Жанну. Одетую, кажется, только в ночную рубашку, плащ и сапожки и очень, очень, очень разгневанную.

– Я не могу себе представить, – проговорила она звонким от напряжения голосом, – какая причина могла заставить двух друзей пойти на подобную глупость, однако не намерена смотреть на это. Дуэль завершена.

– Да как вы смеете, мадам, – с бешенством заговорил Раймон, все-таки поднимаясь, – вмешиваться в наши дела!

– Смею, сударь! Смею! Как смеете вы отправляться убивать своего лучшего друга, когда знаете, что дуэли запрещены, а барон де Феш готов отдать за вас жизнь!

– Ну, сейчас-то он пытался меня прикончить, – возразил Раймон. Он стоял, держась за бок и чуть согнувшись, и шпага задевала кончиком росистую траву. Это почему-то было смешно.

– Если бы вы не настаивали, друг мой, я бы не пытался, – подал голос Бальдрик.

Зря он это сделал. Вторая полуодетая фурия, в которой Раймон признал мадам де Салль, не преминула включиться в беседу:

– А вы, барон! Да как вы, человек, которого я считала умнейшим, решились на такое! Чтобы не смели появляться у нас по меньшей мере два дня!

Третий всадник, которым, конечно, оказался Норбер, благоразумно помалкивал. Надо было его запереть где-нибудь, мрачно подумал Раймон.

– Отчего вы вообще вздумали драться? – задала резонный вопрос Жанна.

Дуэлянты угрюмо молчали. Никто не решился озвучить причину. Неизвестно, чем бы это закончилось и как скоро выяснилась бы правда, однако тут Раймона подвели ноги. Колени внезапно сделались ватными, и шевалье мягко опустился на траву, выронив шпагу. Она обиженно улеглась рядом: дескать, что же ты, хозяин.

Тихо ахнув, Жанна в одно мгновение слетела с лошади и оказалась рядом с мужем. Раймон не упал навзничь, он сидел, упираясь правой рукой в землю, а левой зажимая кровоточащий бок. Лицо Жанны, обрамленное растрепавшимися волосами, оказалось совсем рядом, и шевалье подумал вдруг, что очень хочет сейчас ее поцеловать. Несмотря на то что она прелюбодейка и обманщица.