Легион павших. I - III Акт - Эри Крэйн

было слишком странно. Къярт даже не был уверен, что видит мир так же, как и до привязки Ашши. Если бы он хотя бы был сторонним наблюдателем, пока вся ее жизнь проносилась перед ним… Но он видел ее прошлое ее же глазами, и теперь разделить «свое» и «чужое» оказалось не так уж и просто.

— Тебе, наверное, так же неловко, как и мне, — он попытался выдавить улыбку.

— С чего бы это?

А ведь раньше Къярт поверил бы в ее невозмутимость. Наступит ли тот день, когда вокруг будут люди, которые не носят масок? Или же просто это он — единственный дурак, которому претит натягивание чужой личины?

— Он любил тебя, — тихо произнес Къярт. — И хотел защитить, я уверен. Если…, когда придет Орда, даже не знаю, что тогда начнется. И нам скорее всего придется отправиться в самое сердце этого невесть чего. Фелис не хотел бы, чтобы ты оказалась там, где будем мы. Поэтому дал силы Райзу, а не тебе. Да и эта история с поместьем… Ты и сама знаешь, что стань оно твоим, и его тут же попытались бы забрать. Отобрать же его у меня и Райза будет еще той задачей. Я вообще сомневаюсь, что у Райза можно что-либо отобрать, — Къярт хотел свести все к шутке, чтобы хоть немного уменьшить навалившуюся тяжесть, но не получилось. — Фелис хотел уберечь тебя. Пусть и таким странным образом.

Къярт не верил в то, что говорил. Но в это верила Ашша. Хотела верить, и кто-то должен был укрепить ее веру. Внутри все сжималось, пока он слово за словом произносил то, что не считал истинным, и что должно было избавить девушку от мучающих ее сомнений.

— Спасибо, — прошептала она и шмыгнула носом.

— Он гордился бы тобой. Ты куда смышленее и меня и Райза. Просто нас не жалко, вот и весь ответ, — Къярт хмыкнул.

Не жалко их, не жалко воспитанницу — Фелису вообще не было известно подобное чувство. Повезло подонку умереть до того, как правда о нем стала известна.

…А если бы некромант был бы все еще жив, чтобы Къярт тогда сделал?

Он опустил взгляд на спрятанные в перчатки руки.

— 16 -

Они задержались в поместье Фелиса еще на два дня. Райз продолжал с утра и до вечера тренироваться с глефой, Къярт же засел в мастерской по соседству с лабораторией и практиковался в нанесении печатей на пули для винтовок. Теперь, когда ему стали доступны знания Ашши, он хотел структурировать их, закрепить нужные и отсеять лишнее на случай, если полученные путем привязки души воспоминания окажутся недолговечны.

Сама же девушка считала, что вырезание печатей на пулях — самое последнее, чем он должен заниматься, а куда важнее уделить время практике наложения печатей на призванного, а также подчинению его своей воле. Ашше стоило немалых усилий предложить последнее, но она только зря наступала себе на горло: Къярт наотрез отказался отдавать ей какие-либо приказы, как и отрабатывать на ней печати. Не собираясь вот так сдаваться, Ашша даже попыталась вывести его из себя, заставить прогнать ее, инстинктивно воспользовавшись данной ему властью над призванной душой, но все ее старания были тщетны. Смирившись с тем, что в этот раз упрямство Къярта одержало верх, девушка принялась убеждать его хотя бы призвать душу одного из скелетов и отточить навыки на нем, но Къярт не был готов так скоро впитать еще чью-то жизнь. В конце концов, он всегда мог поднять простое умертвие и необходимости форсировать развитие навыка призыва не было.

В какой-то момент ему даже начало казаться, что Ашша готова прямым текстом попросить Райза переубедить его. Но она не стала, а Райз не высказывал своего мнения по поводу необходимости тренировок, хоть и знал о разногласиях Ашши и Къярта на этот счет. Он даже перестал контролировать его тренировки по сдерживанию умения вытягивать чужую жизнь, и Къярт, продолжая их в полном одиночестве, терялся в догадках о причине, по которой Райз предоставил ему столько свободы. Не сказать, что это не устраивало его, но чувство, что все это неспроста, не давало вдохнуть полной грудью.

Они оставили поместье утром третьего дня. К седлам были приторочены сумки с запасом провизии на пару дней и коробки с патронами; винтовки в чехлах, а у Къярта еще и громоздкий футляр с набором инструментов для нанесения печатей. Гривы фыркали, недовольные прибавившейся ношей, а Клык и вовсе порывался стянуть рукоятку глефы, прикрепленную к сумке также, как и один из мечей. Второй же покоился за спиной Райза на магнитной перевязи.

Прощание с Ашшей вышло в стиле Ашши. Не поведя и бровью в ответ на скалящихся гривов, она велела Къярту и Райзу проваливать и не возвращаться, пока дело не будет сделано.

— Ты обещал мне разобраться с Ордой! — сбросив маску холодной надменности, выпалила Ашша, когда они забрались в седла и развернули гривов хвостами к поместью.

— Значит сделаю, раз обещал, — не оборачиваясь, хмыкнул Райз, и поднял на прощание руку.

Когти Клыка оставили засечки на камнях, которыми была вымощена дорога у поместья. Къярт в последний раз взглянул на Ашшу и послал своего грива следом.

Он смог догнать Райза, лишь когда тот придержал Клыка на подъезде к деревне. Перейдя на шаг и опустив голову к земле, зверь шумно дышал, а Райз пристально всматривался в дома.

— Что такое? — спросил Къярт, когда тот направил Клыка к деревьям.

— Что-то произошло. Страх и печаль, — Райз спешился, бросил в сторону деревни напряженный взгляд. — Почти отчаяние. И много.

Привязывая повод к сосне, Къярт думал о том, что не ждал неприятностей так скоро. Он проверил револьвер в кобуре и поспешил за Райзом, прихватившим все части глефы: мечи висели на поясе с двух сторон, а рукоятка заняла место за спиной.

В этот раз в деревне не звучала музыка. На улицах стояла гнетущая тишина. Молчали псы и скот, и даже домашняя птица, которая была слишком глупа, чтобы обращать на что-либо внимание, не издавала и звука.

Райз быстрым шагом направился к центру деревни. До них донесся плач ребенка и голос пытавшейся успокоить его матери.

На главной площади, у ног статуи исполина, собрались женщины и дети. В толпе Къярт заметил Берта, паренька, питающего к Ашше теплые чувства. Он тщетно пытался уговорить всех вернуться в молельный дом и запереть двери и окна, но никто не обращал на него внимания.

— Что здесь случилось?

Женщины были настолько заняты обсуждением своих