Зима 1238 - Калинин Даниил Сергеевич

– Отходим, отходим назад! Смыкаем щиты и отходим назад! Быстрее!!!

Ратибор с горечью смотрел вниз – туда, где половцы плотной толпой полезли на Царев холм, схлестнувшись с его защитниками. Засада явно не удалась – враг не уткнулся в затор на реке, не попытался обойти курган по перешейку, отделяющему его от глухой чащи. В этот раз поганые оказались умнее, послав спешенных степняков по обоим берегам реки… Но ведь из-за этого же враг замедлился, потерял время! А потому сейчас стоит отступить, как это делали русичи раньше. Все одно татарам придется повозиться, прежде чем они минуют полосу густо рассеянных и на снегу, и на речном льду железных рогулек!

Поразмыслив, воевода отправил вниз сразу трех гонцов. Одного – к князю, с просьбой Михаилу Всеволодовичу отступать: враг задержан, и лучше вновь попытаться перекрыть реку поближе к городу. Пусть засада уже не получится, но тяжелые гриди задержат врага на льду, в то время как многочисленные лучники, уже не таясь, поддержат стрельбой с обоих берегов!

Второй же гонец отправился к замершим у перешейка в засаде рязанским лучникам и собственным пронским воям. Стрелкам он должен передать приказ двигаться на лыжах вслед за княжьей дружиной, копейщиков же призвал подниматься на холм. Удар свежих ратников отбросит кипчаков, позволит уцелевшим лучникам и обслуге станковых стрелометов своевременно отступить!

Ну а третьему гонцу предстоял самый долгий путь – ему предстоит обогнуть линию заграждения на Прони и подняться наверх по крутым льдистым склонам высокого берега. А приказ… Приказ для ратников тот же самый – ударить по поганым, чтобы и пронские, и рязанские лучники смогли уйти на лыжах. После отступить и самим – если удастся…

Отдав необходимые распоряжения, Ратибор обратил свой взгляд на лед Прони, усеянный телами павших поганых. Все же засада хотя бы частично сработала: от стрел рязанцев, обрушивших с высокого берега на врага град срезней, погибло под сотню татарских конных лучников. Еще десяток-другой уже тяжелых всадников перебили сулицы станковых стрелометов… Ну, хоть что-то.

Мне удалось собрать вокруг себя где-то с полсотни ратников, с которыми мы сейчас и пятимся назад, выстроив отдаленное подобие «черепахи». Нам сильно мешают глубокий снег и деревья, не позволяющие сбить полноценную стену щитов, а потому пусть очень редко, но половецкие срезни все же находят свои цели в то и дело появляющихся брешах. А вот кидаться в лоб на щиты русичей поганые давно не пробуют – уже ученые! Пытались поначалу, почувствовав азарт преследования, да только потеряв нескольких нукеров разом, зарубленных секирами или пронзенных мечами, отхлынули, не сумев пробить наш строй. Теперь вот бьют издалека срезнями…

Но и наши отвечают ворогу. Если первые две сотни воев, отбросив татар первым ударом, завязли в ближней схватке, вскоре ставшей неравной, и отступили, потеряв три четверти личного состава (все же степняков оказалось сильно больше – впрочем, как и их потерь в сече с рязанцами!), то оставшиеся лучники, проредив всадников на реке, втянулись в перестрелку с половцами. Так что потери от срезней есть с обеих сторон…

Я двигаюсь чуть позади строя ратников – невидимый для врага, а потому пока еще целый. Хотя собственный щит приходится все время держать над головой… Зато у меня неплохой обзор – по крайней мере, лучший, чем у воев, вынужденных пятиться, сцепив края своих щитов с щитами соратников. И очевидно, именно поэтому я успел разглядеть новую опасность раньше других, внутренне похолодев от ужаса и тут же начав приказывать хриплым от волнения голосом, рискуя сорваться на визг:

– Остановились! Остановились, кому сказал! В два ряда переходим, в два ряда – и крылья загибаем внутрь! Внутрь загибаем, чтобы получился полукруг… Стоим!!!

Плотная группа спешенных гулямов, поднявшихся на наш берег, стремительно (насколько это возможно по глубокому снегу) приближается к моей полусотне, воздев над головами собственные щиты и цепко сжимая обнаженные клинки в руках. Ну хоть копий с собой не прихватили – небось неудобно с ними было взбираться на заснеженный берег, а то бы получился уже полный швах.

Но встречи с «минным полем» из «чеснока» новый враг, по всей видимости, избежал – очевидно, взбирались они наверх в стороне от позиций моих стрелков, докуда мы железные рогульки просто не донесли… А жаль, крепко жаль!

Несколько поганых все же падают на землю, когда сверху на них обрушились стрелы с гранеными, шиловидными и долотовидными наконечниками – первые и вторые хорошо работают против кольчуг и прочих доспехов, а третьи раскалывают щиты… Но остановить натиск хасс-гулямов не особо плотный обстрел не смог.

– Стоим!!!

– Хур-р-ра-а-а!!!

Вороги, устремившиеся к замершей на месте стене щитов, покрыли разделяющее нас расстояние в считаные секунды. Удар! С грохотом врезались друг в друга щиты – и подались назад русичи, одновременно с тем обрушив на мусульман частые удары топоров и мечей…

– Стоим!!!

Хрустит дерево под тяжелыми ударами отточенной стали, падают мужи с обеих сторон, но держится строй русичей, устояв под первым натиском, держится!

Противник чуть отхлынул – и снова бросился вперед, на сцепленные щиты! И с тем же результатом… Однако несколько хасс-гулямов принялись обтекать полукруг рязанских дружинников на загнутых внутрь флангах, стремясь зайти гридям в тыл. Впрочем, один за другим пятеро поганых рухнули, пронзенные стрелами, прилетевшими из-за моей спины! Еще двум, самым удачливым, перегородил дорогу уже я, краем глаза заметив третьего, показавшегося уже слева и двинувшегося вслед за мной, намереваясь ударить в спину…

– Бей…

Перекинув щит за спину, левой я стиснул древко чекана и потянул его из-за пояса, одновременно с тем шагнув навстречу двум противникам, сжимающим в руках палаши. Они заходят справа от меня, причем один вырвался чуть вперед…

Еще один шаг, третий, четвертый, а затем я срываюсь на бег, насколько возможно быстро устремившись к свирепо оскалившемуся хорезмийцу! При этом буквально физически ощущая, как со спины стремительно приближается ко мне третий враг…

Резко затормозив всего за пару шагов от ближнего поганого, я что есть силы метнул топор в лицо противника! Бросок левой руки получается корявым, неточным, и чекан в итоге бьет поганого в район живота, причем обратной стороной бойка, но торчащий из него клевец все же вонзается в дерево защиты!

Впрочем, это и неважно: бросок должен был лишь отвлечь врага, и мне удалось задуманное. Отправив топор в полет, я тут же шагнул навстречу к хорезмийцу, присел и от души рубанул по голени выставленной вперед левой ноги, перетянув ее саблей слева направо! Гулям зарычал, словно раненый медведь, припав на раненую конечность… А я, распрямившись и развернувшись к поганому боком, обратным ударом справа налево перехлестнул его шею острием клинка! Первый…

Я оказался между двух огней – оба оставшихся татарина практически поравнялись со мной… Сердце бьется от страха загнанным зайцем! Но, разогрев себя удачным началом схватки и набрав темп, я не позволил страху сковать тело, парализовать его – наоборот, я использую страх, черпаю в нем силы, чтобы выжить! И сейчас, оказавшись едва ли не в безвыходной ситуации, все же успеваю среагировать, кувыркнувшись навстречу ворогу, преследующему меня сзади! Его клинок со свистом рассек воздух над моей головой, а я, закончив кувырок и замерев на коленях, резко выбрасываю правую руку в прямом выпаде! Древнерусская сабля, более напоминающая казачью шашку и способная наносить полноценные колющие удары, пробила узким острием кольчужные кольца вражеской защиты чуть выше пояса, с правой, не прикрытой кромкой щита стороны… И вошла в тело противника на добрую треть клинка. Второй…

Освободив оружие и выпрямившись, я едва успеваю поставить блок под палаш третьего врага, а мгновение спустя разжимаю пальцы правой от резкой боли! Сблизившись со мной, гулям умело ударил щитом навстречу, удачно попав стальным умбоном по вооруженной кисти и обезоружив меня… Выронив саблю, я рефлекторно отшатнулся от татарина, едва не дотянувшегося клинком до моего горла! Правда, чересчур размашистый удар потянул хорезмийца за собой, чуть развернув его вправо и подарив мне крохотный шанс…