Коло Жизни. Зачин. Том первый - Елена Асеева

Нег и Брат русоволосые, крепкие в плечах и руках, как и Граб, были совсем белокожими, словно обойденные лучами красна солнышка. Яркая россыпь веснушек украшала лицо Миронега и на нем горели два серых ока, поглядывающие на мир с неприкрытым озорством. В противовес товарищу лико Братосила не покрывали родинки аль веснушки, оно было совсем чистым, будто его покинула какая-либо даже малая трещинка, рубчик. Лишь остался там загнутый, наподобие клюва хищной птицы, нос, впалые как у Расов щеки, блекло-красные широкие губы да более значимые, крупные голубые очи.

– И говорит тогда Владушка, что стоит лучше спросить, чем поступать без спроса, – сказывал под тихий шелест листвы березы Граб своим низким гласом, сызнова и не в первой повторяя случившееся давеча и то ль так поразившее его, то ль порадовавшее.

– Ну, будет Граб, – досадливо перебила мальчика юница и суетливо повела плечами. – Сколько можно о том толковать?.. Ну, один раз рассказал… посмеялись да будет. Просто… просто. – Влада протяжно вздохнула, вроде о чем тяжко грустила и уже более степенным, ровным голосом пояснила, – просто слишком утомительно слушать одни и те же поучения в течение недели. Такое ощущение складывалось, что Двужил прежде чем эти нравоучения молвить нам, не раз дотоль повторил их для гомозулей, абы хорошо запомнить.

Не успела девочка смолкнуть, как под березой враз выплеснувшись, прокатился зычный смех. Ребята не просто засмеялись они прямо-таки загреготали, отчего закачалась из стороны в сторону под ними скамейка и надрывно заскрипела гладкая дщица не только та на каковой они сидели, но и та на каковую опирались спинами. А приткнутая, почти встык к скамейке, береза и вовсе шибутно затрясла своими тонкими ветоньками единождым махом стряхнув с себя желтеющий, столь смурной для нее, умирающий, лист.

Из избы вышел Выхованок. Он миновал дверной проем столь бесшумно, словно проплыл сквозь дверь, даже не отворяя ее. Два окошка и дверь повернутые на растущую недалече от избы березку и скамейку, также беспокойно уставились на гогочущих ребятишек. И тотчас в слюдяных оконцах заблистал яркий луч солнца направившегося на покой, но все доколь мягким алым светом озаряющий землю. Золотисто-алая дымка нежданно выбросила в разные стороны бледнеющего небосвода почти красные полосы, оные лишь доли секунд осеняя его поверхность своей ядреностью, также стремительно погасли. И немедля Владелина ощутила томление в голове, точно изнутри на стенки черепа, что-то мощно надавило. Она резво вскочила со скамейки ощущая пришедшую из ниоткуда волну тревоги и тоски, и также спешно покинув крону березы, подняв голову, воззрилась в небесную высь, приметив в нем то необъяснимое и одновременно волнующее ее переливание небосклона.

– Ты чего Владу? – вслед за девочкой поднялся Брат.

Он не менее торопливо подступил к юнице, положил на ее плечо свою крепкую широкую ладонь да беспокойно заглянул в лицо. Лучисто замерцала поколь неподвижная искра света в небесах, и словно втянула в себя остатки красно-алых всплесков, и тотчас томление в голове Влады отдалось резкой болью во лбу, пронзительно засвербила левая ноздря, а после из нее лениво выкатилась крупная капля крови. В груди единожды стали тугими легкие и с трудом принялись пропускать сквозь себя воздух так, что надрывно дернулось, качнувшись из стороны в сторону сердце, и его нежданно обдало жаром. Со скамейки вскочил Граб и суетливо кинулся к стоящим ребятам, со всей мощи толкнув Братосила в спину таким образом, что тот не мешкая, высвободил плечо девочки. Владелина дотоль поддерживаемая мальчиком резво качнулась туды… сюды… С трудом обретая собственные ноги и глубоко задышала, налаживая тем самым работу легких и биение сердца. А отроки между тем сердито перебрасывались позадь нее взглядами, точно той россыпью ядренистого гнева, жаждая друг друга поджечь. Влада еще раз глубоко вздохнула, и, ощутив, что жар внутри груди иссяк, неспешно утерла каплю крови с подносовой ямки, где та замерла, даже не обратив внимание на соперничество мальчишек и все еще неотступно глядя на наново ставшее голубым с золото-алым краем небо и недвижно застывшую в нем искру света.

– Небо… – мягко протянула девочка, обозревая теперь все это мощное величественное творение. – Как люблю тебя, мое небо… Там… там есть такое, что бесконечно тревожит меня… вызывая тоску, – дотянула она лишь сейчас, видимо, после этих слов, окончательно избавившись от томления и смури внутри головы.

– Чего? – недоуменно вопросил, все еще сидящий на скамейке и посмеивающийся над толкающимися позадь юницы, отроками, Миронег. – Чего там может тревожить… там окромя голубизны, солнца и звезд ничего и нет.

Девочка, бойко обернувшись, обдала негодующим взором тут же переставших толкаться подле нее ребят и развалившегося на скамейке Миронега, да днесь обретшим уверенность и силу голосом презрительно проронила:

– Это в твоей голове Нег ничего кроме озорства и махания рук нет. А в небесах скрыта истина… мудрость самого Бога Небо и всех остальных Расов! Там правят величественные Зиждители, зов каковых я порой слышу. Эх, ты Нег… дубина ты!

Владелина обидчиво оглядела смущенного мальчика, оный резво вскочил со скамьи и к своим веснушкам прибавил рдяную пятнистость лица, а засим медленно перевела взгляд с него на стоящего недалече молчавшего Выхованка.

– Вуечка, что надобно идти почивать? – нежным, трепещущим гласом вопросила отроковица.

Пестун, одначе, не ответил девочке, он лишь повел взором в сторону пролегающей подле их двора дороги. Бойко и звонко закудахтала в сарае справа от дома курица, потревоженная чьим неосторожным движением, и, вторя ей зычным кукареканьем отозвался петух, похоже тем окриком наводивший порядок в своей семье. Владелина немедля повернув голову, проследила за взглядом Выхованка, и узрела торопливо шагающих по дороге в направлении их двора Двужила и Могуча, учителя Брата и Нега. Могуч был подстать своему величанию вельми мощным в плечах и стане, посему, будучи маленького росточка, смотрелся как переевший карапуз. Его перекаченные мышцами руки и вовсе топорщились по отношению к телу, отчего он не мог плотно прижать их к бокам. Красноватая шевелюра, усы и брада в отличие от иных гомозулей почти не вилась, она лежала ровными рядами, укрывая, и сами глаза Могуча так, что последнему приходилось почасту встряхивать головой и тем движением убирать космы с лица.

Девочка, углядев идущих и как ей показалось дюже сердитых гомозулей, тотчас оправила на себе желтую рубаху какую в Лесных Полянах носила лишь она одна, выделяясь тем оттенком от белых и красных одеяний мальчиков и торопливо направила свою поступь к учителям. На ходу юница бросила устрашающий взор на ребят, меж коих наново вспыхнул задорный смех.