Следствие вели с Карпович (СИ) - Арина Кичигина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иной раз от выверта логики иного мира хотелось плакать. Ну, серьезно.
Раскопать могилу, открыть гроб и «разбудить» мертвеца, это этично. Удирать от него по кладбищу, спотыкаясь и падая, но при этом не иметь достаточной физической подготовки, это тоже нормально. А провести исследование свежего покойника — не этично. Вот как раз с понятиями «этично» и «неэтично» у меня случился конфликт с несколькими престарелыми некромантами. Суть конфликта сводилась до банального: «мы страдали, и вы страдайте! Нечего тут новые порядки вводить!»
Как и заниматься физкультурой по утрам. Последнее дело военных, а не «наших рук белых». Нет, это не прикол, и не плод моего воображения один мне так и сказал:
— Наши руки белые, и они не предназначены для тяжелой физической нагрузки.
И что мне с ними делать?
— Нас веками сжигали на кострах, за наши праведные дела! Мы страдали! И наш талант, и дар страдал вместе с нами…
А сморчок лет так под сто все продолжал дребезжать.
— Мы не приемлем на посту директора какую-то девчонку сопливую, так же…
«Мы»! Ха, говорил бы за себя хотя бы. А то всех под одну гребенку замел.
Вся переговорная комната снова занята некромантами. Сегодня мне должны были отчитаться о проделанной работе. Но тут приперлись старейшие некроманты, давно отошедшие от дел, но упорно в них лезущие.
— Месы, если вам так сильно хочется сгореть на костре, то без проблем. Я свяжусь с императором, и, думаю, он все устроит в лучшем виде.
Те заткнулись. В лицо мне больше никто ничего не высказывал, зато за спиной…
Господи, где бы сил взять?
Я подняла взгляд к потолку. Бога там не было, так что пришлось вздохнуть, взять себя в руки, и вернуться к насущным проблемам.
А именно к тому, что нужно полностью переписывать уголовный кодекс и административный.
Созданный прецедент с маньяком выявил адовое положение практически всего. От терминов, до протоколов. И от ведения следствия до суда.
И чем дальше в лес, тем упитанней проблемы! Одно тянет за собой другое, и вот уже сидишь и понимаешь, что остро стоит вопрос о том, как будет проходить суд? Кто будет судить? Просто один судья или присяжные? Сделать заседания открытыми или закрытыми?
Влипла я по-крупному.
Помогите!
И что из всего этого можно спихнуть на некромантов?
Глава 22
— Черное, вот почему черное? — Я крутилась перед зеркалом в новом вечернем платье. Огромные рукава-фонарики в три четверти заканчивались длинными лентами, их завязали бантами. Получилось непривычно, но мило. Шелк форму рукава не держал, отчего получались глубокие складки. Лиф расшит черным бисером, юбка-солнце в пол. Легкий макияж и бездна паники и ужаса.
Сегодня мы идем знакомиться с будущей родней.
Я не согласна. Я не готова…
Герарт появился в моей квартирке вчера утром.
Голодный, уставший, бледный и немного похудевший.
«Обрадовал» тем, что в ближайшее время мне предстоит знакомство с его семьей. Так же он коротко отчитался в том, что расследование завершено. Съел все, что было приготовлено, и, умывшись, лег спать.
Не храпит.
Отметила я.
Но вернемся в настоящее.
— До брака, в статусе невесты, девушки обычно носят одежду в том цвете, что носят женихи. После свадьбы она добавляет свой цвет в гардероб. Кстати, какой цвет у тебя?
— Да как-то нет цвета. — Я пожала плечом. Мода модой, а я все никак не определилась, — хотя… как думаешь, сочетание черного цвета с насыщенно-голубым, мне пойдет?
Я хитро посмотрела на жениха.
Герарт слегка нахмурился, видимо, соображая, о чем я. Потом встал, подошел ко мне, и, обняв, посмотрел на наше отражение в зеркале.
— Тебе все идет. От бального платья до директорского поста. От черного до белого, от слез до улыбки и смеха. От серьезного и сосредоточенного выражения лица, когда ты работаешь с документами, до чудинки с шантажом начальника и его секретарши. Я все это люблю. И это въедается под кожу, и течет теперь по моим венам. Ничего не бойся. Пока я жив, все будет хорошо.
Он обнял крепче. Минуту стояли так молча. Затем, я повернулась в кольце его рук, и уже сама его обняла.
— Я тебя и после смерти достану. Найду, влюблю снова, и заставлю жениться. Не отвертишься. Пробормотала уткнувшись носом в его шею.
Тот лишь рассмеялся.
— А я серьезно, между прочим.
Смех утих.
— Любовь, такая штука, знаешь ли, въедливая. А у меня характер поганый.
— А я и характер твой люблю.
— А я тебя люблю, и вообще, нас твои родственники ждут. Мама волнуется.
— Тогда пошли, не хорошо заставлять маму волноваться.
Уже выйдя на крыльцо, я засунула руку в сумочку, чтобы достать ключи, но рука нащупала странный холодный предмет, которого в сумке раньше не было.
— Герарт, будь осторожен, пожалуйста.
Тот мгновенно напрягся.
— Что случилось?
— Ремми прирожденный карманник, смотри, что подсунул.
И я достала из сумочки красивую железную фляжку с гравировкой «Успокоительное».
— Зуб даю там коньяк.
— Ставлю сотню, что там валерьянка.
Мы пожали руки.
Герарт отвинтил крышку, понюхал содержимое, и, давясь смехом, протянул железный сосуд мне.
Теперь понюхала я. Настроение поднялось еще выше.
— Прекрасный день! И признание в любви и сотка в кармане. Нет, Ремми знает, что мне назначена встреча с твоими родственниками, да и коньяком он делится не часто.
— И когда успел только?
Отсмеявшись, и протягивая мне купюру, спросил Герарт.
— А вчера кто платье принес? Вот и сунул. Эх, Ремми, Ремми. И кому этого алкаша авантюрного устроить?
Я, наконец-то заперла дверь, и мы выдвинулись в сторону семейной усадьбы дома Рамзи.
Добрались мы быстро.
Герарт не стал заходить со мной через парадный вход. Провел меня через парк, затем свернул к огромному четырехэтажному дому. Через неприметную дверцу, направо. Там сдал помощнику дворецкого нашу верхнюю одежду, и, похихикивая, мы зашли в холл.
Но только с противоположной стороны. Встали возле боковой двери и выглянули. Нас видно не было.
Чудесная картина нам открылась!
Папа Герарта, два его младших брата и Ассия стоят по струнке. Перед ними кружит мать семейства и шипит от напряжения.
— Если, вы, засранцы, мне девочку напугаете, я вам такую плешь проем, моль обзавидуется! Айрон! — Обратилась она
