Моя профессия – убивать. Мемуары палача - Анри Сансон

и личным достоинствам, чем происхождению; но в ту эпоху, когда неравные браки были не столь многочисленны, как в следующем столетии, мадемуазель Карлье по своей амбиции не могла не показать презрения к подобному союзу.

Прибавим, что господин Тике действовал не только по влечению своего сердца, но, кроме того, в этом браке видел двойную выгоду в отношении видов приличия и своего финансового положения, в котором наследство Анжелики должно было восстановить уже давно потрясенное равновесие. Итак, чтобы достигнуть своей цели, достойный советник не щадил ни настойчивости, ни дипломатии. Он был так искусен, что приобрел двух бесценных союзников: старшего брата, воспитавшего Анжелику, и тетку с материнской стороны, которая имела влияние на молодую девушку. При помощи их энергичного содействия ему удалось победить чувство отвращения, которое он внушал Анжелике, быть может, не по причине своей суровой и непривлекательной наружности, как вследствие своих лет, которые уже перешли за почтенный зрелый возраст, и своего довольно простонародного имени.

Советы тетки и брата и перспектива сделаться женой советника Парижского парламента победили инстинктивное отвращение Анжелики, и она согласилась на предложение господина Тике.

Говорили, что господин Тике, чтобы ускорить развязку, решился на героическое усилие щедрости, которое немало должно было стоить его бережливой натуре. В день ангела Анжелики он поднес ей великолепный букет цветов, усеянный бриллиантами и другими драгоценными камнями, стоимостью не менее пятнадцати тысяч ливров (около 45.000 франков на нашу монету). Чтобы привести подобный подвиг щедрости в исполнение, господин Тике должен был не только переломить свой характер, но, кроме того, прибегнуть к помощи своих друзей.

Сердце женщин во все времена было чувствительно к драгоценностям, и нежная внимательность советника имела немалое участие в счастливом успехе его брачной интриги.

Медовый месяц продолжался около трех лет. Двое детей, мальчик и девочка, еще теснее сблизили узы этого брака, семейного счастья, которого еще ничто не нарушало.

Тем не менее, госпожа Тике имела огромные склонности к роскоши; она вела пышную жизнь, держала экипажи, многочисленную прислугу и т. д. Наконец, в ее доме собиралось блестящее, хотя и несколько пестрое, общество.

Супруг ее, со своей стороны, не имевший ничего, кроме жалованья, и наделавший немало долгов для заключения этого брака, делал время от времени своей жене робкие и дружеские замечания на счет ее страсти к расточительству. Однако она не обращала никакого внимания на это и продолжала жить по-прежнему.

Уговоры мужа, сначала нежные, потом настойчивые и повелительные, не производили на нее никакого впечатления. Напротив, она незаметно перешла от уважения к равнодушию, от равнодушия – к гневу и затем – к отвращению.

Брат ее, помимо своей воли, был немало виноват в этой перемене чувств Анжелики в отношении к мужу. Он ввел к ней в дом одного из своих друзей – молодого офицера, господина Монжоржа, капитана французской гвардии. Капитан был молод, прекрасен, имел величественную и стройную осанку, был одарен изящными манерами и представлял с угрюмым супругом госпожи Тике такой разительный контраст, что пробудил сердце молодой женщины. Беспрерывные сплетни, ежедневно до нее доходившие, сделали ее еще более доступной для страсти, которая овладевала ею. Вскоре госпоже Тике уже нечего было отказывать Монжоржу, и если что-либо могло простить подобный проступок, так это то, что эта страсть была единственной, и что среди своей рассеянной жизни она была верна ей до своей смерти.

Это была Индиана великого столетия, существовавшая гораздо ранее того времени, когда Жорж Санд создала этот необыкновенный тип женщины: возвышенной, подавленной под гнетом сварливого и ревнивого мужа.

Госпожа Тике не позаботилась, по примеру лицемерок того времени, скрыть свою любовь. Она дошла до той степени экзальтированной страсти, когда женщина отдается вся, не обращая внимания ни на мнение света, ни на законы. Старый советник, несмотря на ослепление, которое считают в таком случае милостью свыше, был уведомлен о дурном поведении своей супруги, слух о чем уже успел распространиться по всему Парижу.

Он немало удивился и вполне предался своему гневу. Он начал с того, что избавился от Монжоржа и отменил приемные дни своей супруги. Но это нисколько не послужило восстановлению семейного согласия. Анжелика поклялась, что ни в коем случае не подчинится новому образу жизни, который хотел установить ей муж, и приложит все усилия, чтобы уничтожить это гнусное угнетение и варварство. Достигнуть цели, казалось ей, будет легко, так как она вышла замуж не с пустыми руками, а с богатым приданым. К несчастью, она нашла в том же брате и той же тетке, которые побудили ее к заключению этого неравного брака, вполне преданных помощников.

Вследствие их стараний, толпа безжалостных кредиторов бросилась преследовать господина Тике. Они решили пустить его отель в продажу.

Госпожа Тике воспользовалась этим случаем, чтобы в судебном порядке требовать раздела имущества.

Муж, со своей стороны, не оставался бездеятельным. Он принес жалобу с многочисленными доказательствами неверности своей жены, разжалобил своей участью Парламентских сослуживцев и, наконец, получил через посредничество первого президента, господина де Новиона, запрещение Анжелике вступать в раздел со своим супругом.

С этого мгновения он считал перевес на своей стороне и обращался с неверной женой более повелительнее и суровее, чем прежде.

Он требовал от нее, чтобы она на будущее была покорнее и, если дорожит своею свободой, то чтобы никогда не предпринимала попытки увидеться с прекрасным капитаном и отказалась от своего требования о разделе. Раздраженная Анжелика вооружилась невероятной энергией. Она упрекала мужа в том, что он окружил ее шпионами, вступив в низкие сношения с прислугой.

Эта сцена была одной из самых бурных. В высшей степени взбешенный господин Тике торжественно поднял предписание суда и поклялся прибегнуть к его силе. Анжелика, почти столь же сильная, но несравненно проворнее и ловчее его, бросилась на него и без труда вырвала бумагу, которую тотчас же кинула в огонь.

Нельзя себе представить отчаяния и бешенства господина Тике, одураченного таким образом.

Напрасно старался он получить новое судебное предписание. Знатные лица, к которым он обращался и в числе которых значился господин де Мезм, сделавшийся впоследствии первым президентом, отказывали, не слишком стараясь скрыть насмешливую улыбку, появлявшуюся на их устах.

Это происшествие сделало господина Тике предметом насмешек в городе и при дворе. Жена его, со своей стороны, продолжала с прежней настойчивостью требовать раздела имущества, на что, наконец, получила разрешение из шателе. Но это было для нее удовлетворением слишком неполным; она наиболее стремилась к возвращению своей свободы и разрыву супружеских уз, сделавшихся для нее ненавистными, Тогда-то она и решилась избавиться от мужа и заменить его