Единство государства (СИ) - Юрий Мещанов

Воевода никогда не орал и не угрожал никому. Но в голосе его звенела сталь, слыша лязг которой, люди убеждались, что она не менее опасна, чем та, что хранится у офицера в ножнах. Его спокойная речь беспрекословно подчиняла себе добровольцев, прибывающих в распоряжение мудрейшего. И вот уже спустя совсем короткое время, не приученные к порядку ремесленники и крестьяне, слаженно учились обращаться с оружием и двигаться строем. Вейкко очень высоко ценил воеводу, помня, что именно он настоял на засаде в Орешкином овраге. Дарён гонял воинов Благой рати беспощадно. Не делал поблажек ни храмовым дружинникам, ни бывшим стражникам, ни добровольцам. Вейкко даже как-то раз в личной беседе попросил офицера обращаться с ратниками более милосердно. Очень чудовищными казались мудрейшему их изнурительные упражнения. "Кузнец с помощью огня и воды закаляет клинки, - спокойно ответил Дарён, - у меня же цель из людей сделать воинов". В этот момент Вейкко почувствовал себя пристыженным. У воеводы своя работа и он её знает. Ведь не лезут же офицеры в дела мудрейшего. Они создают Благую рать, а как именно ей распорядиться решит Вейкко. С тех пор главный хранитель храма Юма и Живы не пытался учить воеводу. Лишь с удовлетворением отмечал, как меняются лица мужчин, откликнувшихся на его призыв. Как из вольницы превращаются они в настоящее войско.

Дарён помог Вейкко снять доспехи. Без железа на плечах мудрейший почувствовал себя лёгким как пёрышко. Он надел шубу и тяжело вздохнул.

- Вам нужно бегать, - сказал Дарён. - Поначалу будет тяжело, а потом тренировки будут проходить легче, выносливости прибавится.

- Да уж в моих летах поздно ратником становиться, - усмехнулся Вейкко. - Пойдём, лагерь осмотрим.

Мудрейший и воевода вышли из шатра на мороз. Погода стояла ясная и солнечная. Вейкко оглядел лагерь Благой рати. Шатры и землянки были обнесены земляным валом и деревянным частоколом. Весь Михайлов луг был в их распоряжении, окаймлённый с одной стороны намертво схваченными льдом водами реки Хили, а с другой, обступившим его еловым лесом. Лес был источником дров и строительных материалов для рати Вейкко, поэтому медленно отползал от своих прежних границ, оставляя за собой свежие пни, припудренные щепками и опилками.

Вейкко наблюдал за обучением воинов. Настроение мудрейшего было двойственным. С одной стороны, пока Благая рать проделала путь от Орешкиного оврага к Михайловому лугу, к ней в полном составе присоединились несколько острожных гарнизонов, предоставив своему новому командиру имевшиеся у них арсеналы. Почти каждый день в Благую рать вливались новые добровольцы, приходившие группами и поодиночке. В окрестных поселениях для защитников древних богов ковали топоры, мастерили копья, стрелы, щиты. Нашивали на суконные платья металлические кольца. Конечно, это оружие уступало качеством тому, что изготовляли княжеские оружейники, но ведь оно не переставало от этого быть смертельно опасным.

Но было и то, что тяготило Вейкко. Благая рать должна была сокрушить Лесьяра Строгова. Как считал он сам, и как говорили ему опытные офицеры, для этого нужно не менее пятидесяти тысяч бойцов. Но сейчас под рукой мудрейшего собралось всего пять с половиной тысяч воинов. В десять раз меньше! Костяк Благой рати составляла Храмовая дружина. Это были самые дисциплинированные и подготовленные бойцы. Но после битвы в Орешкином овраге, храмовых дружинников оставалось меньше тысячи. Перешедшие на сторону Вейкко отряды Поместной стражи, были неплохо обучены военному делу, но всё же не имели навыков для больших полевых сражений, без коих войну выиграть нельзя. Три тысячи воинов Благой рати вообще были ополченцами из разных сословий. И хоть Дарён и другие офицеры прилагали невероятные усилия, чтобы обучить их ратному мастерству, ополченцы оставались самой слабой частью Благой рати.

Другой проблемой было отсутствие поддержки со стороны князей. Чернек Озеров, на чью помощь в первую очередь рассчитывал Вейкко, так и не пришёл на помощь. Насколько знал Вейкко, предельный князь Суломатья даже не начинал собирать войска. Хотен Юрьев мог бы помочь Благой рати, но все уговорщики, которых посылал Вейкко в Густошумье исчезли бесследно. По всей видимости, попав в лапы Тайной стражи. Видогост Булатов устно передал через своего посыльного, что готов присоединиться к борьбе, но должен сначала свергнуть племянника, дабы взять в свои руки власть над Крайнесточьем и его воинством. Валентин, мудрейший храма Агуна и Кесы, заявил, что не может послать свою дружину на войну, так как должен сначала вмешаться в борьбу предельного князя Деяна со своим дядей. Якобы, без утверждения Видогоста на престоле Миргорода, защита благой веры обречена на провал. Валят друг на друга без стеснения!

Ополченцы хоть и прибывали практически каждый, день, но их было слишком мало для создания действительно мощного войска. Вместо бурного притока молодых мужчин, которые подобно весенним ручьям, наполнили бы Благую рать силой десятков тысяч, Вейкко с досадой наблюдал за тоненькой струйкой добровольцев. Все боятся бросить вызов Лесьяру Строгову. Слишком он могучий и опасный противник. Мроз и Килма знали, чью душу нужно пожрать, чтобы толкнуть Рустовесскую державу в новую Эпоху Падения.

От размышлений Вейкко отвлёк Дарён.

- Мудрейший, к Вам прибыли посланники из храма Аурина и Зары.

- Где они?

- Ждут в Вашем шатре.

Вейкко взломал печать и внимательно ознакомился с содержанием письма. Ничего нового он там не увидел. Мудрейший Филипп велеречиво и многословно поддерживал Вейкко, обещал молиться за него и Благую рать. Писал, что вместе с посланниками отправляет помощь защитникам благоверия. Но всё письмо сводилось на нет сухим итогом: Храмовая дружина Аурина и Зары воевать пока не будет. Нужно дождаться, пока власть Древгорода ослабнет, а потом выступить единым строем. А сейчас ещё не время. Вейкко мысленно сплюнул. Лучше бы Филипп вообще не отвечал на его письмо, как это сделал мудрейший храма Сияя и Кипины, что в Солоплаже. Было бы честнее. У всех одно на уме: спрятаться, переждать, как бы чего плохого не вышло. Все боятся державного князя пуще, чем гнева богов. Разве можно победить в войне, не обнажая клинок и не рискуя жизнью? В Рустовесье многие готовы воевать против Древгорода, но только так, чтобы в Древгороде об этом не узнали. Где все они будут, когда уже летом наступившего года Лесьяр Строгов объявит элаитство новой государственной религией? Когда Хлад сожмёт их трусливые шеи своими ледяными пальцами? Вейкко посмотрел на трёх усталых посланников, переминавшихся с ноги на ногу в полумраке его шатра.