Крёстный тесть - Рахат Алиев

В ноябре 2001‑го года по приказу Крестного Тестя я был уволен с поста председателя городского департамента КНБ. В 2008‑м годуАлма — Ата все так же поделена на квадраты между наркодилерами. Каждый из них все так же работает под прикрытием своего участкового инспектора. ОПГ «МВД» продолжает поставлять тинейджерам экстази, кокаин и героин.

Таким образом, с помощью стволов «Арыстана» Крестный Тесть расправился со всеми уличными конкурентами. К слову, те первые приказы на уничтожение бойцы спецподразделения выполняли под большим нажимом. У них был еще кодекс чести, принятый в легендарной «Альфе», и они были натренированы именно на борьбу с террористами.

Баха — Фестиваль был плохой человек, но по этому принципу на улице можно перестрелять много народа. Однако давление было слишком серьезным: отстрел бандитов был преподнесен бойцам как задача государственной важности. Не выполни они его, и специальное подразделение было бы расформировано.

Не знаю, легко ли давались Назарбаеву первые приказы на уничтожение неугодных ему людей. Возможно, он находил оправдание в том, что жертвами будут люди, на чьем счету другие жизни. Цель оправдывает средства, мог успокаивать себя президент.

Но это Рубикон, за которым нет возврата. Взяв на себя однажды функцию вершителя судеб, Крестный Тесть продолжал исполнять ее снова и снова — тем более, что все так просто сходило с рук.

Очистив криминальную площадку, следующим шагом он начал убирать конкурентов с политического поля.

Глава 24

Политическое «самоубийство»

С Заманбеком Нуркадиловым мы были соседями по улице Луганского в Алма — Ате. Его особняк стоял рядом с моим домом, и если вечером раздавался звонок в дверь, то за ней часто стоял или наш сосед, или его жена, знаменитая певица Макпал. А иногда мы наблюдали из окон, как охранники бегут к речке догонять сбежавших в очередной раз диковинных павлинов с территории дома соседей.

У англичан есть поверье, что павлины приносят несчастье. Во дворе у Заманбека жили две заморских птицы со звучными именами — Заке и Маке, которыми он очень гордился. Мы же тайно надеялись, что как–нибудь охранники не догонят этих беглецов с перьями — сложно поверить, что у таких небесных созданий могут быть такие страшные и громкие душераздирающие голоса. Про английскую примету я в те времена не догадывался. Теперь, зная о трагической судьбе Заманбека, не подошел бы к вольеру с павлинами даже в зоопарке.

Но тогда еще шли ранние девяностые годы. Друзьями с соседями мы, конечно, не были, однако отношения были вполне приязненные. К Нуркадилову можно было по–разному относиться (грань самодурства ему удавалось–таки переходить довольно часто), однако с тем, что личность он незаурядая, никто бы не поспорил. А серостей кругом и так всегда хватало. Мой старый французский друг покойный Алекс Москович, как–то сказал мне, что выделяет политиков по одному интересному принципу: или это политик с яйцами, или без них. Так, по его шкале Заманбек отличался именно первым, чего нельзя сказать о подавляющем большинстве казахских политиков.

Однажды Заманбек пришел ко мне с просьбой: помочь ему «достучаться до небес», то есть до моего тестя. За несколько недель до этого моего соседа шумно уволили с поста мэра столицы — Алма — Аты, не предложив ничего взамен. История тогда приключилась такая.

Нуркадилову в его рабочий кабинет позвонил по прямой правительственной связи Сергей Терещенко — тогдашний премьер–министр. Большой любви между этими государственными мужьями никогда не было, и Терещенко с подачи президента начал предъявлять какие–то претензии алматинскому мэру, на повышенных тонах. В ответ Нуркадилов, который за себя всегда мог постоять, послал премьер–министра на три буквы по известному народному адресу. Тот вынести такого оскорбления никак не мог — а поскольку дуэли в наши времена не в ходу, сразу же побежал жаловаться президенту. И Назарбаев, наконец, дал своему премьеру–министру добро расправиться с обидчиком. В этот же день выходит президентский указ — освободить Нуркадилова с поста мэра города Алма — Ата.

Вывести Заманбека из опалы и вернуть его обратно во власть мог теперь только сам Назарбаев — однако, никакого служебного выхода на президента у моего колоритного соседа не было. Вот он и пришел с этой просьбой — организовать ему высочайшую аудиенцию.

Я организовал. Позвонил тестю, рассказал ему про вчерашний визит и высказал идею, что, возможно, не стоит такого заметного человека выталкивать из команды. Встреча состоялась, и через некоторое время Нуркадилов резко выступил против уже нового премьер–министра Кажегельдина, который успел проявить президентские амбиции помимо проведения экономических реформ в стране. Так Назарбаев использовал других с целью найти повод для смещения с поста и выдавливания из страны неугодных, а потом переходил к уголовному преследованию.

За участие в политической травле Кажегельдина Назарбаев отблагодарил Нуркадилова. Он стал акимом — губернатором Алматинской области.

Столица в те времена уже переехала в Астану. Это и явилось причиной очередного падения Заманбека. В отличие от любого нормального чиновника он не летал еженедельно бить челом о паркетные полы высоких кабинетов, а предпочитал сидеть в Алма — Ате, маленькой подведомственной ему области. Потом Нуркадилова перевели министром по чрезвычайным происшествиям с местом дислокации снова в Алма — Ате, из которой он ни под каким видом уезжать не хотел.

Когда же Нуркадилов в очередной раз ответил отказом на звонок другого премьер–министра, Даниала Ахметова, с требованием явиться на столичный ковер, его терпение окончательно лопнуло — хоть дело и обошлось на этот раз без трех букв. Но появилось его открытое заявление о коррупции в правительстве. Сценарий повторяется: обиженный Ахметов бежит к защитнику–президенту, и Нуркадилов снова остается без работы.

Отсюда и началось его путешествие в оппозицию, которое трагически закончилось 12 ноября 2005 года. Заманбек Нуркадилов был застрелен у себя дома тремя выстрелами — двумя в грудь и одним контрольным в голову из своего личного табельного оружия — револьвера «Кобальт».

Если бы президентская власть не заставила расследование остановиться на самой фантастической, самой абсурдной, самой оскорбительной версии — самоубийства, я мог бы поверить, что она не причастна к этой трагедии. И что речь не идет о классическом политическом убийстве.

Разумеется, это не был суицид. Три пули, одна из них в голову. Пистолет не отброшен, не зажат в руке, а лежит аккуратно рядом на подушке. В ванной комнате — наспех стертая кровь. Положение тела не совпадает с траекторией пуль — значит, оно было перенесено. Это самые поверхностные факты, которые смогли расследовать журналисты газеты «Караван».